Я - Осень, малыш

Сегодня я был абсолютно счастлив, впервые за всю мою жизнь. Я наслаждался обществом двух неземных красавиц, одной из которых была Осень, а другой... Она. Она, которая и не догадывалась, что я рядом, стоит только мне сделать шаг и выйти из-за дерева, надежно скрывшего меня своим многовековым необъятным стволом, и наши взгляды встретятся. Но я не хотел портить сюрприз, поэтому пока не показывался, терпеливо и придирчиво выполняя свою маленькую работу, направленную только на то, чтобы подарить моей любимой самые светлые эмоции. На пестром ковре из листьев рядом со мной лежала моя неизменная спутница — чёрная простенькая папка с поистине драгоценным содержимым. Все мое главное богатство — рисунки Тани, стихи, посвященные ей одной, и множество черновиков и набросков были аккуратно уложены туда, в эту скромную обитель проявлений моей любви. Мы встречаемся уже больше полугода. Моей любви, казалось бы, хватит на двоих, но не мог же я... Я думал, что придется вечно жить воспоминаниями о кратких встречах, неосторожно брошенных словах, паре взглядов и многочисленных ссорах. Я не мог и мечтать, что когда-нибудь смогу перестать вызывать в ней страх, что мои глаза перестанут быть для неё чем-то пугающим и страшным. Но она не могла противиться самой себе, сердце отчетливо нашептывало ей единственно правильный выбор, её влекло ко мне, и в конце концов... Моя малышка здесь, со мной, она никуда не денется, не убежит, как раньше, поспешно пряча лицо. И я готовлю ей подарок. Не так давно Таня сказала мне, что ей больше по душе простые, милые сердцу глупости, нежели кричащие и вызывающие наряды, украшения, которые я ей готов был дарить хоть каждый день. Поэтому я решил преподнести ей нечто иное, то, что ей обязательно понравится... Я никогда раньше не писал ей стихов. Верней, писал, но не показывал, потому что не считал их достойными её. Я не мог облечь во фразы все то, что к ней испытывал, и показать жалкими эпитетами хотя бы подобие представления о её красоте. Но сегодня — особенный случай. Это наша первая осень, и она должна быть незабываемой. В кружевах пожелтевшей листвы, Словно в танце, причудливым вихрем Пряди рыжих волос развевались твои, Соревнуясь с потоками ветра так рьяно и лихо. Я взял первый кленовый лист. Он был потрясающе красив, насыщенно-рыжего цвета, имеющего, впрочем, весьма отдаленно сходство с оттенком её волос. Большой и словно глянцевый, этот кусочек осени казался мне почти совершенным — коричневато-бордовые прожилки, игра света и чуть заметные пятнышки, отметины ветра и частых дождей... А вот и еще один — немного неровный, пускай он будет символизировать взлеты и падения. Может, Таня и не станет искать в этом осеннем букете какой-то тайный смысл, но для меня это важно. Важно, чтобы каждая его составляющая несла в себе какое-то незримое послание, напоминала о чем-то значительном. Таня сидела на небольшой скамеечке и задрав голову, смотрела в сине-серое небо. Девушка болтала ногами и беззаботно улыбалась, наполовину прикрыв глаза. ...Соревнуясь на жизнь, а не насмерть, Вновь встречаясь в отнюдь не последнем бою, Упиваясь коротким мгновением власти, Воплощая несмелые сны мои все наяву. Последнее время она снится мне постоянно. Возможно, потому что теперь мы всегда засыпаем рядом, а возможно, потому что теперь я не могу не думать о ней ни на минуту. Если когда она была для меня недосягаема, я мог пытаться забыть, оттеснить её другими мыслями, то теперь это не представляется возможным. Просто не могу. Я добавил в свой букет еще два листика-близнеца. Они были почти идентичными, только смотрели в разные стороны. Мы с ней — полные противоположности, не иначе. Но, как говорят лопухоиды, противоположности обязательно притягиваются. И я в кои-то веки не буду с ними спорить. Я любуюсь на чудное шоу, В главной роли которого ты. И подарком, собранным мною, Листья клёна — живые цветы. Таня встала и, все так же подставив лицо прохладному ветру, закружилась в вихре красок. Но все-таки, среди всего этого великолепия, для меня она по-прежнему выигрывала у Осени. Та блекла перед ней, хоть и могла похвастаться многим. Закончив собирать листья, я последний раз кинул взгляд на пергамент со стихотворением. Там явно чего-то не хватало, но чего — понять я так и не мог. Я тихо подошел к своей любимой девушке и поймал её, когда она в очередной раз совершала замысловатый пируэт, заливаясь смехом. — Глеб! — Таня с бесконечной нежностью и радостной улыбкой посмотрела на меня, благодарно взяла в руки букет и переключилась на пергамент. Едва дочитав до конца, она непроизвольно ахнула. На бумаге сами собой проступали строчки. Ты примешь букет и слегка улыбнешься, Опустишь взгляд и вдруг замолчишь. Таня снова захохотала, сообразив, что в этих фразах содержались её последние действия, и не выпуская из рук стихотворение вместе с букетом, убежала с веселым криком. — Догони меня! Я уже сделал пару шагов в эту же сторону, но тут Таня появилась откуда-то сзади и обняла меня. На пергаменте появилось продолжение четверостишия. А уйдя, впрочем, быстро вернёшься И шепнёшь, словно в шутку... Таня продемонстрировала его мне и, коснувшись губами уха, тихонько прошептала одновременно с тем, как невидимая рука выводила последние слова: — Я — осень, малыш.