***
— Арсений, ты пизданутый, ты, блять, знаешь об этом? — себе под нос гундит Антон, вертя головой из стороны в сторону и пытаясь выхватить призрачную опасность, которая, вполне возможно, поджидает их в одной из подворотен тёмного закулисья. Пизданутый Арсений ржёт и ускоряет шаг, крепко сжимая руку Антона в своей. Даже при очень большом желании вырваться вряд ли получится. — Знаю, Тош... и знаю, как сильно тебе это нравится, — он оборачивается, хитро щуря глаза, — нравится и возбуждает. Уничтожающе фыркнув, словно недовольный кот, перед носом которого помахали куском мяса, но так и не кинули на пол, в полемику Антон, однако, не вступает. Можно подумать, в этом есть смысл, ага. Арсений как всегда посмеётся над ним, либо ответит очередным каламбуром, которые непонятно каким образом формируются у него в голове двадцать четыре на семь триста шестьдесят пять дней в году. Остановившись напротив одной из подсобок, Арсений смело распахивает дверь и заталкивает внутрь. Антон, не успев сориентироваться, бьётся головой о низкий потолок и недовольно стонет, потирая ушиб. — И как только только ты их находишь, — имеются в виду подсобки, — концерт только закончился! До номера подождать не мог? — Нет, — сказал как отрезал, — ты сегодня весь концерт меня провоцировал, не отрицай. Теперь пожинай плоды. Антон на самом деле задумывается. И если несколько раз наклониться и один раз приобнять за плечо на «Куклах» в понимании Арсения — ярая провокация, не поддающаяся объяснению, Антон понятия не имеет, как тот держится на других, более... раскрепощённых концертах. Загадка... Не теряя времени, Арс суёт в его руку небольшой и чертовски знакомый тюбик. В помещении темно, хоть глаз выколи, но формат и материал упаковки Антон узнаёт на раз-два и понимает: у Арсения всё было схвачено с самого начала. И смазка, и подсобка, и даже причина, обеляющая его вечное изнывающее желание по чужому члену. Этот хитрый чёрт всё продумал. Порой Антону в голову приходят странные мысли, одну из которых именно сейчас он спешит озвучить вслух: — Мне иногда кажется, что тебе от меня нужен только стоячий хуй под боком. Арсений, прильнувший близко-близко, отстраняется, прекращая вылизывать его шею, и — Антон готов поклясться — хмурится. А потом приподнимается на носках и вжимается губами в ухо, хрипло, как змий в Раю уговаривал Еву попробовать злосчастное яблоко, шепчет: — Если от этой информации тебе станет легче: я за почти четыре десятка никого и никогда не хотел так сильно, как тебя. А знаешь, почему? И будто в подтверждение своих слов оттягивает ворот футболки, грубо кусая за ключицу и тут же целуя, втягивая кожу. Антон нервно закусывает внутреннюю сторону щеки, воображая, каких размеров тёмно-фиолетовый засос ожидает своего появления через пару минут на его бледной коже. Ткань джинс натягивается, сжимая член, и к ощущениям на шее прибавляется боль в паху. Перехватив запястье, Антон разворачивает и грубо прижимает Арса к стене, игнорируя обиженное сопение. Разобравшись с ремнём, рывком стаскивает брюки, обтягивающие стройные ноги, до колен, и ладонью ведёт по внутренней стороне бедра, подушечками пальцем невесомо касаясь ствола, натянувшего упругую ткань боксеров. Выгибаясь в спине, Арс глубоко стонет и, оттопырив задницу, нетерпеливо потирается об эрекцию. Сил мучать себя и его не остаётся. До этих отношений Антон справедливо считал, что может гордиться своей выдержкой в постели. Ага, как же. От Арсения ведёт, сносит крышу так, что ни одному алкоголю и наркотику не под силу. Только с Арсом Антон, как постыдный школьник, первый раз увидевший живую девушку обнажённой, готов кончить не трогая ни себя, ни его. Щедро выдавив смазки, Антон ведёт меж ягодиц, двумя пальцами проникая в разработанное отверстие. Арс выдыхает, насаживаясь, и раздосадованно стонет, когда через пару секунд Антон, издеваясь, выходит из него, медленно нанося прохладный гель себе на член. — Кстати, ты не договорил, — возвращается к прерванному диалогу Антон, дразняще водя головкой. — М-м-м? — неразборчиво возмущается Арс, пытаясь самостоятельно насадиться на член, за что получает звонкий шлепок по заднице. А то посмотри какой, решил в сильного и независимого поиграться. — Не обломится, пока не скажешь, чего во мне такого особенного, что у тридцатишестилетнего мужика на почве ебли бошку сносит. Арсений поворачивается, смотрит долго, пристально. Глаза к темноте привыкли, и Антону не представляет труда прочитать и растолковать этот выразительный пронизывающий взгляд. Ща будет чё-то сокровенное. Антон, на самом деле, конечно, догадывается, но помучать — святое дело. — Люблю я тебя, Тош, вот и хочу всё время. Постоянно боюсь, что ты наиграешься и уйдёшь к своей красивой жизни востребованного комика, а мне только и останется, что вспоминать... а вспоминать я хочу только самое лучшее. У Антона челюсть лишь чудом от таких откровений не отваливается. Не-е-ет, так далеко он и думать не думал. Арсений же скрытный, что до пизды. До последнего будет в своём соку вариться, страдать, по ночам глаза уголком подушки промачивать, но никому... никому не расскажет, что происходит. — Дурак ты, Сенька, — качает головой Антон и входит во всю длину, отбивая желание с собой спорить, — вот куда я от тебя денусь? — целует любимую родинку на плече. — Я в тебе по самые уши, Арс, всё, конечная, приплыли... мне кроме тебя давным-давно никто не нужен, пойми уже, окей? И двигается плавно, наращивая темп постепенно. Арсений так и не отвечает, лишь стонет, едва слышно всхлипывает и ловит губы Антона своими, отзывчиво рассыпаясь, как шоколад, сжатый в кулаке. — Люблю тебя, псих озабоченный, — чувствуя, как Арсений, получая разрядку, бьётся в его руках, шепчет Антон, и целует его во взмокший висок, злясь, что так редко говорит эти важные слова своей любимой придурочной половине, десять тысяч раз напридумывавшей всякого. Из подсобки они выходят, наспех приведя себя в порядок. Весь обратный путь Арсений светится, как начищенный самовар, и нет-нет, да оборачивается к Антону, растягивая губы в широкой белозубой улыбке. Антон довольно смотрит в ответ и, пока не успели дойти, пару раз притягивает к себе, быстро сцеловывая счастливую улыбку с тонких губ.***
В момент, когда он, рискуя быть засечённым особо преданными фанатками, затаскивает Арса за угол и властно прижимает к стене, нависая сверху, Антон понимает, что свернул по дорожке «отношения с Арсением Поповым» куда-то не туда. Он должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему. Арсений неприкрыто ржёт и поднимает хитрющие глаза, указательным пальцем мимолетно проводит по его ноге, рядом с пахом, и тут же отдёргивает руку. — Шаст, нас люди ждут, — напоминает Арс с попыткой в упрёк, будто и не он два часа концерта вился вокруг Антона, как течная сучка, то и дело провоцируя «особо увлечённую» часть зала на вздохи и аханья. — Подождут, — отмахивается Антон, почти не чувствуя вины: у него тут страсти похлеще, и если бы фанатки узнали – растрогались, уверовали в правильность своих догадок и согласились прождать хоть до следующего дня. — Выглядишь напряжённым, — улыбаясь, склоняет голову Арсений и, потянувшись, трогает за лоб, нежным отработанным движением поправляя волосы, — что тебя беспокоит, любовь моя? И только ладонь, привычно опустившаяся в его руку, помогает Антону сохранить нотки самообладания и не накинуться на Арса прямо здесь, не отходя и десяти метров от сцены. — Не подлизывайся! Ты понимаешь, что поцеловал меня на сцене? Сначала Арс послушно кивает, но, секунду подумав, парирует: — Всего лишь в щёчку. Что такого? Хлопнув себя по лбу, Антон закатывает глаза и обречённо вопрошает в пустоту: — И где тот Арсений, ненавидящий шипперов и боявшийся дать им хоть какой-то повод? — Одумался, поумнел. — И решил стать самым пидорским пидором на телеке? Попов смеётся до сеточек морщинок, расходящихся от прищуренных глаз, и несильно бьёт в плечо, показательно надувая впалые щёки: — До Киркорова с Басковым мне всё равно далеко. — Разве что до них. Они смотрят друг на друга, будто ожидая подвоха, и Антон не понимает, какая невидимая сила толкает его в спину, заставляя окончательно вжать Арса в стену и впиться в его губы требовательным долгим поцелуем. Сначала Арсений теряется, но так же быстро, с присущей ему смышлёностью, принимается энергично отвечать, запуская пальцы во взмокшие от долгого концерта волосы. Торопясь, Антон спускается губами ниже, выцеловывая солоноватую шею, и в перерывах шепчет: — Нам пиздец как надо найти место поукромней. — Но... — вяло сопротивляется Арс, вопреки потираясь полувставшим членом о ногу Антона. — Позже. Сейчас я хочу тебя. К фанатам они всё-таки выходят. Правда, взъерошенные, словно побывали под дождём и только-только успели высохнуть, но выходят же! Ловят на себе неоднозначные догадливые взгляды, и Антон думает, что зря наговаривал на Арса: в их паре на сексе абсолютно точно помешаны они вдвоём, и это далеко не худшая зависимость, которую можно представить.