Тихо

Когда Лютик теряет голос, он не может думать. Он все пытается осознать, что больше не говорит, но у него такое чувство, будто все наоборот: Геральт слушает его внимательнее и понимает, что ему нужно, лучше. Та ведьма, Йен, что помогла ему выжить, но не сохранить голос — смотрит так пронзительно и порой так печально. Словно читает мысли и видит в них, что он на самом деле не может поверить. Лютик страдает от того, что больше не способен говорить. Он не может петь, не может думать вслух, не может даже обозвать Геральта — хотя это стало уже так привычно. Когда он понимает это, то плачет — надрывно и тихо, сипло, а горло саднит. Геральт прижимает его к своей груди и пытается успокоить, забыв о предмете спора. Лютик думает только о том, что даже заплакать громко не может. Геральт смотрит на этого Лютика — молчаливого, чужого, пугающего красными остекленевшими глазами — и долго не может понять, почему его так волнует состояние барда. Лютик, конечно, его друг, но Йеннифер говорит, что здесь уже ничем не поможешь. Геральт не может смириться со словами ведьмы: этот Лютик так несчастен, что ведьмаку почти физически больно. Однажды ему оторвали ухо, в другое время — перегрызли глотку, ему даже всаживали вилы в грудь до упора — но еще ни разу он не чувствовал такого. Он как будто страдал вместе с Лютиком. Лютик молчал, он был тих и мог часами сидеть на месте и смотреть в никуда. Геральта пугало такое его поведение, Йен же, кажется, заинтересовалась, на что готов пойти Белый волк, чтобы больше не чувствовать того, что чувствует. Поэтому Йен дала ему подсказку: феи. Те сказочные, а не воинственные твари. Сейчас это почти миф, но на что не пойдет ведьмак, чтобы выполнить задание? Конкретно этот пошел бы даже на поиск золотого дракона, в существование которого не верил. Йен остается присматривать за Лютиком, пытается говорить с ним, но тот только смотрит красными от недосыпа глазами, сжимает сильнее искусанные, покрытые тонкими белесыми шрамиками губы и отворачивается, уперто качает головой. Йеннифер берет его руку в свою, заставляет подняться и уводит в столовую: нужно покормить немого барда. Ведьма сочувствует этому парню — сложно называть его мужчиной, — она вспоминает себя еще до инициации, до того, как потеряла чрево, и понимает его безысходность. Он просто не знает, что делать. Что он может делать — бард без голоса. Геральт возвращается через неделю, подхватывает Лютика и молча уезжает снова — Йеннифер видит, как он спешит и как сосредоточен, а потому не отвлекает. Просто уходит к себе в комнату и садится за начатую несколько дней назад книгу: пришлось ее отложить, ведьма слишком прониклась попытками расшевелить друга этого ведьмака. Королева озера снова помогает ему. Геральт несет Лютика на руках, боясь, что что-нибудь случится, что королева откажется от своих слов, но она встречает его с простертыми руками и Геральт ставит Лютика на ноги. Лютик смотрит на женщину с зеленоватой кожей, нагую и очень красивую, и уже привычно не пытается ничего не сказать — он почти смирился с тем, что не может произнести ни слова. — Подойди ко мне, бард, — говорит королева, и кто Лютик такой, чтобы не слушать? Он подходит и она кладет холодные влажные пальцы на его виски, просит: — Закрой глаза и постарайся довериться моим рукам. Лютик старается: ему уже нечего терять. Через несколько дней Геральт с облегчением смотрит, как Лютик привычно смеется — не так громко, но это только временно. Он шепчет что-то Йеннифер, говорит едва слышно с выступившими капельками слез на глазах и ведьма отвечает ему заинтересованно. Через несколько дней Лютик снова поет — тихо, почти неслышно — колыбельную, когда Геральт засыпает, отвернувшись от огня по пути к очередному монстру. Лютик поет о волке, потерявшем и нашедшем дом, поет о том, скольким людям волк помог, не имея стаи, не имея места, куда мог бы вернуться с охоты. Геральт засыпает с мыслью о том, что у него, как и у этого волка, когда-нибудь появится дом. Семья. Человек, к которому он будет спешить после каждого задания. Геральт засыпает с мыслью о том, что этим человеком будет Лютик.