***
– Эй, Бэмби, – раздается щелчок пальцев, и один из бубенцов на рогах восьмиклассника Луханя разражается гневным звоном. – Слова свои только не забудь, а то опять позорище выйдет. – Вообще-то, Рудольф, – Хань вздыхает, поправляет рога и делает пару шагов в сторону. – И я в любом случае могу выйти из ситуации бодрым и-го-го, а вот что у нас говорит блондиночка-лисичка? – Эй! Я песец! – парень из параллельного класса осматривает свой пушистый белый хвост от костюма, под стать крашенным в пепельный блонд волосам. – Он самый, причем по состоянию души, – кивает Лу, довольно скалится, со всех сил дергает белый хвост и несется в сторону девчонок, заучивающих танец снежинок. – Иди сюда, чтобы я смог снова разбить твой нос, так что грима не понадобится, – орет блондин, распихивает недоумевающих артистов, участвующих в рождественской постановке в школе, и бежит следом за весело ржущим Луханем. За окном сыплется мелкий снежок, покрывая тонким слоем землю. И если разобраться, олени не игогокают, но двух восьмиклассников это мало волнует. Это уже превратилось в традицию, веселую игру, из которой оба выходят раненными, но не побежденными. Так и не разобравшись, на чьей же стороне выигрыш, а на чьей, собственно, правда.***
Лухань раздвигает шторы и шумно выдыхает, наблюдая за просыпающимся городом. За спиной раздается трель будильника, не успевшего проснуться первым. Парень потягивается, с удовольствием слыша, как хрустят позвонки, и выключает разрывающийся возмущенными воплями аппарат. Спустя несколько минут квартира наполняется запахом кофе и шумом воды из ванной. Луханю двадцать пять, и он – один из самых перспективных сотрудников отдела по работе с корпоративными клиентами в крупной фирме, производящей сигнализации. У него двухкомнатная квартира-студия почти в самом центре Сеула, парочка друзей и необъятных размеров гордость за себя самого. Да, с университетом и направлением на первое место работы помог отчим, но всего остального Хань добился сам. Телефон снова разрывается напоминанием о том, что нужно нанять курьера и отправить матери, сестре и отчиму рождественские подарки. Сегодня ведь сочельник как-никак. У самого Лу рабочий график забит так, что увидеть семью он сможет разве что в новогоднюю ночь. И то, если не заставят первого числа выходить на работу. Тем не менее, таким положением дел парень более чем доволен. Меньше свободного времени, значит меньше возможностей подумать. По сути, за последние пять лет у него толком не было времени, чтобы задуматься хоть о чем-то нормально. В гонке за авторитетом, хорошим положением, большим заработком и более-менее спокойной жизнью, Лухань, кажется, совсем забыл о том, как расслабляться. Мозг стал настолько заточен только на решение задач, касающихся работы, что редкие встречи с друзьями приносили не столько расслабление, сколько чувство неловкости от того, что он словно чужой. У тех были какие-то отношения, которые еще и бурно развивались, периодически прерываясь, а потом снова вспыхивая фейерверками. Друзья ездили в путешествия, знакомились с новыми людьми, тратили на это последние деньги, но при этом выглядели в тысячу раз счастливее, чем Хань со своим благополучием, словно слепленным из пластика высшего качества. Мама первое время спрашивала о том, не появилась ли у него какая-нибудь хорошая подруга. Намекала на то, что нельзя думать только о работе и все свое время проводить одному. А потом и она отстала, поняв, что не сможет добиться положительного ответа. Только просила домой приезжать почаще, ведь она по сыну скучает. Выпив чашку кофе, Хань сует в рот пару кусочков хлеба из тостера, и идет одеваться. Сегодня на работе должен был быть корпоратив, в связи с чем даже рабочий день сократили на два часа, чтобы все успели еще домой к своим семьям. Так что, немного подумав, парень натягивает поверх рубашки зеленый свитер, который связала ему мать на Рождество в прошлом году, и который он так ни разу и не надевал. Проверив, все ли в порядке, Лу заканчивает собираться и выходит из дома. Рабочий день проходит в легкой ненапряжной атмосфере, все веселятся, шутят, поздравляют друг друга с праздниками и работать не настроены совершенно. До обеда Лухань еще пытается созвониться с парой клиентов и обсудить условия новых договоров, но на том конце провода рабочего настроения нет также сильно. Так что все, что ему остается, это отодвинуть телефон в сторону и закрыть вкладки с документами, оставляя их на потом. – Эй, босс Лу, – на край рабочего стола пристраивает половину своей пятой точки Пак Чанель и весело смотрит на собеседника. – Говорят, мы сегодня тусуемся не одни. – Есть еще кто-то, кто пахал до самого последнего момента и так и не успел выпить пару бокалов за толстого деда в красном? – Хань приподнимает бровь в усмешке. – Ага, – Чанель довольно улыбается и трясет рыжими кудрями. Лу иногда думает о том, что Пак нарочно делает химическую завивку, только никому в этом не признается. – К нам заглянут ребятки из отдела продаж. Говорят, они самые суровые здесь. Круче даже, чем тех безопасность. Чанель делает такое лицо, как будто точно знает, о чем говорит. Хотя Лухань почти уверен, что сам рыжеволосый услышал эти новости буквально сегодня утром от кого-нибудь в курилке. Это место вообще в их компании считалось рассадником сплетен. А регулярное повторение в рассказах Пака слова «говорят» явно указывало на происхождение излагаемой информации. – И чем же это они заслужили такую репутацию? – Хань решает поддержать игру сотрудника и приближается к тому, понижая голос. – Не знаю, – весело лыбится Чанель. – Но говорят руководитель отдела у них вообще зверь. Сделал карьеру максимально быстро, всего двадцать пять, а уже руководитель отдела и метит на дальнейшее повышение. – Да, ты прав, таких стоит остерегаться. А чего им на нашем корпоративе делать? – Вроде как их там совсем мало осталось после сокращения осеннего, работали до последнего. Вот их руководитель и попросил нашего об одолжении, чтобы мы потусовались вместе, – Чанель пожимает плечами. – Ну, хоть посмотрим, что они из себя представляют, эти супер-герои в бумажных трусах. Они вроде еще и зарабатывают больше, чем любой из отделов. – Я иногда думаю о том, что ты бы неплохо сработался с нашим руководителем в качестве личного помощника, таскал бы ему свежие сплетни к чашечке утреннего кофе, – Лу смеется и хлопает сотрудника по колену, пока тот заливается краской, становясь пунцового цвета. – Ты только Бену не додумайся сказать об этом. Он же меня выпнет отсюда, – шипит, задыхаясь Пак, а Лухань играет бровями и выдает: – И ты больше не сможешь засматриваться на его задницу. Все же видно невооруженным взглядом. – Не смей, – еще раз шипит Чанель и куда-то ретируется очень стремительно, оставляя сотрудника за его рабочим местом. Буквально через полчаса все принимаются за установку столов для фуршета, кто-то подбирает плейлист для вечеринки, кто-то заканчивает украшать офис остатками серебристого дождика, кто-то бегает вниз, чтобы забрать еду у курьеров, а Хань внезапно вспоминает, что забыл заказать доставку подарков для семьи. Пока он стоит в углу офиса и тщетно пытается дозвониться в нужную ему фирму, хотя и понимает, что вряд ли кто-то уже возьмет трубку, к нему в танце приближается Чанель и всовывает в руки бокал с шампанским, вереща что-то о том, что веселье уже началось. А позже к нему подбегает и сам начальник отдела Бен Бэкхен, которому шампанское явно уже дало по голове, цепляет на волосы Лу какой-то ободок из коробки с дешевыми костюмами и уносится дальше. – Эй, олененок. Лухань вздрагивает и поднимает глаза от телефона. Голос за спиной совсем незнакомый, но что-то в нем заставляет покрыться мурашками от макушки до пяток. Интонация какая-то знакомая почти до боли, хоть и ассоциация никак не находится в дебрях памяти. Поэтому он решает обернуться и застывает с широко открытыми глазами. – Ким Минсок? – Хань хлопает глазами, для верности жмурится и снова открывает их. Но образ не исчезает. – Серьезно, это ты? – Сяо Лу? – парень напротив с лисьими глазами удивлен ничуть не меньше. – Бог мой, сколько лет мы не виделись, а ничего не меняется. Как был оленем, так и остался. – Чего? – Лу сдергивает с головы ободок и пару секунд смотрит на рожки из фетра, прикрепленные к нему и мигающие разноцветными огоньками, после чего пожимает плечами и надевает ободок обратно с тяжелым вздохом. – Ну да, что-то остается неизменным. Ты как здесь оказался? Я тебя не видел аж с выпускного в школе. – Мои парни заслужили немного веселья за свой тяжелый труд, так что привел их выпить к вашим, – Минсок улыбается и поднимает свой бокал с шампанским отпивая из него. На нем винного цвета шелковая рубашка, расстегнутая сверху на пару пуговиц, которая смотрится просто великолепно. Хань замечает, что тот, кажется, подкачался, повзрослел, и заметно похорошел с подросткового периода. – Стой. Так это ты руководитель продажников?! – у Луханя, кажется, шампанское поперек горла встало от неожиданности. – Ну да, вроде того, – Минсок ерошит волосы на затылке и смущается, что ли. И вся эта ситуация настолько выбивает Ханя из колеи, что тот даже и произнести ничего больше не может, только залпом бокал свой выпивает. – Не хочешь выйти на воздух? Тут немного душно. Лу оглядывается на играющих в какую-то игру сотрудников, Чанеля, трущегося около Бэкхена, пожимает плечами и думает, что ничего особенного не потеряет, если согласится. С их последней встречи прошло около шести или семи лет, и сейчас уже вся детская вражда кажется какой-то совсем глупой и бессмысленной. Минсок словно призрак из прошлого, Лухань призраков не любит, но именно этого видеть неожиданно рад. Поэтому кивает и направляется следом за парнем в сторону выхода к пожарным лестницам и балкону. На улице довольно прохладно, так что Лу даже жалеет, что не взял с собой куртку. Только Минсок стоит в одной рубашке и замерзшим совсем не выглядит. Больше каким-то странно смущенным, и это заставляет смущаться самого Ханя. Пару минут они просто молчат и выпускают по очереди облачка пара изо рта, пока Ким не нарушает молчание: – Тогда ведь тоже был сочельник. В тот первый день, да? – Ты о каком…а, – Лу смеется и вспоминает новогоднюю елку в детском саду, на которой ему так и не удалось прочитать стихотворение Санте и получить свою порцию конфет из-за расквашенного носа. – Я тогда из-за тебя остался без сладкого. – Ну, извини, мне стыдно. Нет, правда, – Минсок машет руками, когда замечает недоверчивый взгляд собеседника. – Какого черта ты тогда вообще полез ко мне? – Лухань решает задать вопрос, который мучал его на протяжении всех этих лет, что они были вроде как знакомы. – Честно? Мне было завидно, – Ким проигнорировал раскрывшего рот от удивления Ханя и продолжил, глядя на город, раскинувшийся у них под ногами. – У тебя был такой классный костюм. – Но тебе же купили дорогущий в магазине! У него даже шерсть блестела! – Лу никак не мог побороть свое искреннее удивление и чуть ли не начал задыхаться. – Но он же девчачий, ты был прав тогда, – развел руками Минсок. – Ты же, наверняка, должен знать, что правда всегда задевает сильнее всего. – И за правду ты мне мстил все последующие годы? – На самом деле, нет. Потом это уже стало привычкой, игрой. Иногда я думаю, что не будь мы с тобой такими идиотами, могли бы стать лучшими друзьями, – Ким вздохнул и улыбнулся, а у Ханя ноги чуть не подкашивались от такой обезоруживающей искренности. И осознания, что парень напротив был прав на все сто процентов. – Как насчет начать сейчас? Мы все еще можем, – выдавливает из себя Лу, ловит ничего не понимающий взгляд Минсока и решает идти ва-банк. – Поехали ко мне? Если у тебя нет никаких других планов на этот вечер. Я совершенно один и уже не успею к родителям. – А вино у тебя дома есть? Фрукты? Индейка? Елка? Гирлянды? Свечи? – получив отрицательное мотание головой на все свои вопросы, Ким хмурится. – Непорядок. Сяо Лу, ты что, совсем забыл, как праздновать Рождество? Тебя срочно надо спасать. Спустя час мотаний в поисках хоть каких-то еще не закрывшихся магазинов, парням удается купить пару апельсинов, несколько контейнеров с готовыми салатами, бутылку какого-то дорогущего вина, коробку дешевых свечек и искусственную елку с поломанной веткой. Вместе со своими трофеями они заваливаются в квартиру Луханя, а звенящая тишина, перманентно жившая там несколько последних лет, в ужасе сбегает прямо через распахнутые настежь двери. – Фу, каким ты стал скучным, – выдает Минсок, когда они уже кое-как организовывают себе подобие праздничного стола и даже находят одинокую гирлянду где-то в дальнем углу шкафа. – Серьезно, где твой дух авантюризма? С каких пор ты начал думать, а потом делать? – Не знаю, наверное, когда достаточно повзрослел, чтобы понять, что я мамина единственная опора, – лицо Ханя темнеет, и он отворачивается в сторону, запихивая в рот дольку апельсина вместе с кожурой. – Оу, извини, – Минсок поднимает, было, руку, чтобы положить ее на плечо Лу, но тот начинает говорить снова: – Ты знаешь, как сильно меня обидел тогда? Мама не могла купить мне такой дорогой костюм, как у тебя был. Она его сама сделала. После того как отец от нас ушел, было вообще очень сложно выживать в незнакомой стране. Мне было семнадцать, когда они с отчимом познакомились. И я ему невероятно благодарен за все, за его поддержку, что меня принял, хоть я и пытался строить из себя главного мужчину в маминой жизни. – Я не знал, – Минсок морщится, словно ему сделали больно, и возвращается к протиранию бокала. – Извини. Ты уверен, что хочешь, чтобы я был здесь сейчас? – Да, хочу, – без промедлений отзывается Лухань и поворачивается к Киму. – Это прозвучит очень жалко, наверное, но в этом городе и в этот самый момент, ты здесь самый близкий для меня человек. Как старый друг из прошлого. – Ну, если хочешь, то считай, что так и есть, – Минсок улыбается и внезапно сгребает Ханя в объятия. – С Рождеством, Бэмби. На часах уже давным-давно за полночь, свет в квартире потушен, и на стены отбрасывают причудливые тени только свечи, расставленные на всех подходящих поверхностях. Старенькая гирлянда еле мигает зелеными огоньками между кривых веточек искусственной елки. Парни сидят полулежа на диване, накрывшись одним пледом и вполголоса разговаривают. На полу стоят бокалы от вина и пустая бутылка, а в воздухе впервые с момента, как Лухань сюда въехал, витает ощущение теплоты и уюта. Кто бы мог подумать. – Слушай, а что ты делал, когда я подошел? Почему не веселился с остальными, а в углу стоял? – тихо спрашивает Минсок. – Не мог дозвониться в фирму, доставку подарков организовать маме, отчиму и сестре, – Хань потягивается и зевает. – Так и не вышло. – Отвези сам. Ты же говорил, что сто лет их не видел. Завтра лучшее время для этого. Прямо с утра собирайся и езжай. У тебя вон даже костюм есть, – Ким дотягивается до валяющегося на кофейном столике ободка с оленями и напяливает его на голову Лу, хрипло смеясь. Внезапно Лухань перехватывает чужую руку и осторожно сжимает тонкие пальцы. Смотрит серьезно, так что у Минсока внутри все отчего-то холодеет. А вот самому Ханю так тепло, как не было никогда еще и ни с кем в его жизни. Поэтому он осторожно дотрагивается до чужих пальцев губами и задает решающий вопрос: – Поехали со мной? – Думаешь, мне там место? – Уверен.