Сказ о предательстве

В мире идет война. Страшная, кровопролитная, с рублей конечностей и вспарыванием животов, с телами, живьем горящими в магическом пламени. Причины тому никто не знает, а если она и была, то давно уж позабылась, утонув в хаосе, который творится вокруг. Для каждого воина страдание стало обыденностью, боль превратилась в привычку, и остался только боевой раж. О разуме никто не помнит, да и как можно, когда руки делают то, что против всех законов – убийство, чужих и своих, тех, кто раньше был рядом, а теперь по ту сторону баррикад, метит в тебя из аркебузы или готов заколоть мечом. Жизнь обесценилась, и на Темных Тропах сотни душ ждут своей участи. Но теперь Тропы пропускают почти каждого, так ведь? В голове эльфийки, бредущей по безжизненной земле в окраинах Карраз-Гула, клубилась туча мыслей. Размышления о былом, обо всех деяниях, совершенных когда-то, тяготили и разрывали сознание. Было тяжело сохранять рассудок, хотелось умыться, чтобы вернуть ясность мыслей хоть на секунду, но вода здесь была на вес золота. Зачем эта эльфийка пришла сюда, она и сама не знала, ее вел один лишь инстинкт. Как бы смешно это ни звучало, но пустыня, где нет ничего, кроме земли, потрескавшейся от отсутствия влаги, да нескольких кустов, чьи сухие ветви ломятся от одного прикосновения, казалась теперь роднее Арганая. Здесь никого нет, здесь все мертво. Даже если сама она погибнет от обезвоживания, ей будет все равно. После того, что она сделала, ей ничто не кажется хуже. Эльфийка взглянула на небо, откуда три луны холодно смотрели на бескрайнюю гладь пустыни, и обреченно вздохнула. Мысли все сгущались и сгущались. Среди них ясной была лишь одна – она согрешила, она предала… Но нельзя рассказывать эту историю с середины, когда все уже совершено и остались только тягостные, мучительные размышления. Надо вернуться назад, в те дни, где жизнь казалась яснее, чтобы описать, как Тальма-из-Алеиса оказалась у краев пустыни одинокой и потерянной, гонимой собственной совестью. Нескончаемая война, в которой погряз мир, началась после Ночи Безумия. До этого каждый нынешний воин, отдающий раз за разом свою жизнь ради того, чтобы жили другие, существовал так, как ему было привычно. Орки пасли стада на плато Ру-Аркх, совершая набеги на соседние народы, гномы, запершись в шахтах, создавали свои странные изобретения, люди познавали законы мироздания из башен Цитаделей, а эльфы изучали магию и звезды в монастырях. А потом в один миг мир полыхнул, и всем, кто выжил после пожара, пришлось воевать – не важно, был ты простым крестьянином или бывалым воякой. Так же произошло и с Тальмой. Сейчас она едва ли помнила, чем занималась триста лет своей жизни в родном Арганае до того, как оказалась у разлома. В бесконечных битвах со временем забылась обычная жизнь, а из воспоминаний в голову теперь приходили только кровь, безумие, рычащие орки и дробь турелей, сквозь которую эльфийка бежала к ближайшему укрытию в надежде лишь выжить. Когда-то давно, как ей казалось (хотя с Ночи Безумия на самом деле прошло не больше пяти лет), она принадлежала к Гильдии Камнеукладчиков, строила дома. Сейчас от того звания осталось только умение направлять потоки воздуха. Оно было единственным, что помогало ей выжить на передовой. Один раз, спасаясь таким образом от орков, она наткнулась на группу Сестер Огня из разных монастырей. «Помогите!»- вырвалось тогда из ее груди, и эльфийки услышали. Бой был недолгим, а после него монахини предложили Тальме пойти с ними. Удивленные тем, что она так долго смогла водить зеленокожих громил за нос, они прозвали ее Неуловимой. Из их уст это звучало больше как насмешка, ведь каждая из них смогла бы сделать из орка ходячий факел, но Тальма не обижалась. Со временем Сестры привыкли к Неуловимой и даже научили ее пользоваться посохом. В такой вот компании Тальма и провела несколько лет, воюя и не боясь, что соотечественницы дадут ей погибнуть. Тем не менее, одной ошибки эльфиек хватило, чтобы их дружной команде пришел конец. Всему виной спесивая самовлюбленность старшего народа, о которой ходит немало слухов. В залах горных монастырей обучают такому могуществу, что почти каждую эльфийку совращает данная ей власть, и после этого она начинает считать себя лучшей из лучших. Каждая из Сестер в отряде Тальмы была такой. Убежденные, что никто даже носа не сунет в их лагерь, монахини в тот злополучный день как всегда нарисовали на земле сотни магических узоров и оставили всего одну часовую. Тальма проснулась от крика, пробившегося сквозь ее сон. Истошный вопль одной из эльфиек заставил Неуловимую и нескольких монахинь вскочить с места и взяться за посохи. Все вместе они вышли из шатра и около тлевших углей костра увидели разрубленное пополам тело часовой. В ее опустевших голубых глазах застыло выражение отчаяния. После этого в памяти Тальмы осталась лишь бойня… Она помнила, как мир вокруг озарился золотой пылью и сильно запахло ладаном. Отовсюду на вершину холма, где эльфийки устроили лагерь, выскочили возникшие словно из ниоткуда, воины. Среди них были и инкизиторы, и пара орочьих костоломов. Яростно крича, все они бросились к ослепленным магическим светом эльфийкам. Колдуньи обстреливали землю перед собой, надеясь удержать врагов на расстоянии, но пламя не причиняло тем ни малейшего вреда. Окруженные золотым сиянием, они рвались вперед сквозь всполохи волшебного огня и все ближе подбирались к монахиням. - Рассредоточиться!- кричала командирша.- Не давайте им нас окружить! Эльфийки с визгом бросились врассыпную. Некоторых ловили на полпути дубины и мечи, заставляя гибнуть с короткими стонами. Другие в ужасе пытался пламенем отбиться от нападающих, но и их сражал чей-то клинок, умытый золотой пылью. Были и те, кто попытался сбежать, закружившись в огненном вихре. Тальма же в неразберихе незаметно юркнула в кусты за шатром. Ей было страшно, руки, бледные и холодные, бешено тряслись, сжимая посох, но она сидела тихо, надеясь, что пока ее здесь не найдут. У нее было не больше пяти минут. Надо было бежать отсюда, скрыться так, как она делала это уже много раз, не оставляя следов и быстро, как ветер. Сестер уже не спасти, но самой попытаться можно! Сердце екнуло, и Тальма от неожиданно кольнувшей боли судорожно вобрала в себя воздух. Этот звук выдал ее. - Вот ты где!- злорадно прозвучал мужской голос над ней.- Я тебе отомщу, ведьма, за смерть отца! Меч просвистел в нескольких дюймах от головы, срезав ветви куста. Ни секунды не медля, Неуловимая рванула вниз с холма. Ноги семенили, наклон заставлял бежать быстрее, но инквизитор за спиной все равно догонял. Его мечи чиркнули по одежде, вспоров плотную матерчатую рубаху. Тальма в отчаянии зашептала слова заклятья. Ветер откликнулся на ее зов, и когда она вскинула руки, в сладостном предчувствии спасения выпуская магию, сильный воздушный поток подхватил ее и понес вперед. Только последний удар инквизитора все же оказался чуть быстрее. Клинок задел спину и рассек ее от плеча до поясницы. От режущей боли эльфийка закричала. Заклятье сорвалось, и поток ветра отпустил ее. Ноги споткнулись о землю, Тальма кубарем покатилась с холма. Мир закружился, небо, покрытое сияющими звездами, перемешалось с травою и сырой почвой. Длилось это всего несколько мгновений: у самого подножья Тальма стукнулась головой об камень. Дальше была лишь темнота. - Ты живая?- сквозь приглушенные звуки битвы и хохот инквизитора, все еще звучавшие в ушах, пробивался чей-то заботливый голос.- Э-эй! Слышишь меня? Наваждение рассеялось, теперь вокруг была тишина, нарушаемая только криками ворон, прилетевших на пир. Эльфийка открыла глаза и увидела рядом с собой светловолосого человека с острой бородкой и маленькими рожками у краев лба. Он сидел на корточках, осматривая ее покрытое ушибами тело. В мыслях тут же мелькнуло слово «опасность», и эльфийка попыталась сотворить заклинание, отбросить незнакомца, но о себе напомнило вчерашнее ранение. Сильная, острая боль прорезала спину, заставив Тальму застонать. - Тсс! Я здесь не один,- подозрительно зашептал человек.- Если будешь лежать тихо, я вернусь позже и посмотрю, что делать с твоими ранами. Он оттащил ее в кусты и, отмыв руки от ее крови водой из бурдюка, ушел куда-то. Через пару минут она услышала его голос в разговоре с двумя другими. Они говорили что-то о ведьмах, но она ничего не разобрала. Голова раскалывалась от боли, тело изнывало в агонии, и ничего с этим Тальма поделать не могла. Приходилось даже сдерживать стоны, стремившиеся вырваться наружу. Она была способна только лежать и смотреть на пасмурное небо, дожидаясь незнакомца-лекаря. Когда он вернулся с габаритным свертком в руках, уже совсем рассвело, и плотные серые облака, стелившиеся над головой, посветлели и не казались такими тяжелыми, как утром. Воздух был влажным и чистым, лишь изредка ветер приносил со стороны холма смрад мертвечины. - Терпишь?- сказал мужчина, увидев ее вымученное, бледное выражение лица.- Терпи-терпи, сейчас я тебе помогу. Он развернул ношу, и эльфийка увидела множество мешочков и разных бутылей, которые помещались там. Еще там лежали скипетр и кадило. Вне сомнения, этот мужчина был не простым лекарем: он был Палладином. Быстро составив нужную смесь, незнакомец разжег кадило и стал окуривать эльфийку зеленоватым дымом. Она медленно вдыхала его, чувствуя, как целебная энергия расползается по венам, добираясь до ушибов и ран и затягивая их, заставляя рассасываться. Изредка Палладин добавлял в кадило порошки из других мешочков, и те, искрясь, вспыхивали красноватым светом. Запахи сменяли один другой, и эльфийка часто теряла сознание, одурманенная ими. Свою волшбу мужчина закончил ближе к вечеру. Боль и ранения исчезли, но Тальма была еще слаба и не могла двигаться самостоятельно. Палладин предложил ей переночевать в разрушенной деревне неподалеку, и она согласилась, понимая, что не сможет пока найти ночлега лучше. Селение, о котором говорил мужчина, находилось недалеко, и они добрались туда до наступления темноты. Эта деревня представляла собой всего несколько кособоких каменных домиков, выстроившихся в ряд на берегу маленькой резвой речушки. Почти все они были черными от покрывшей их копоти, а крыши их сгорели и провалились. От стоявшего когда-то вокруг частокола осталось только несколько обугленных деревяшек, торчащих из земли вроде копий. На одной из них эльфийка разглядела подгоревший стяг с розой инквизиторов. Ощущение обреченности и страха, все еще витавшее в воздухе вокруг сожженной деревни, пугало Тальму, она не хотела знать, что произошло здесь, и была рада, что ее провожатый об этом не говорил, с хмурым лицом ведя лошадь вдоль дороги. Они приближались к единственному более менее сохранившемуся дому. Тальма заметила в одном из его окон тусклый свет лучины – видимо, эльфийка и Палладин были не единственными, кто искал укрытие. Она уже приготовилась войти и встретить их враждебные взгляды, но вместо этого спутник провел ее в погреб. Приказав найти что-нибудь поесть и сидеть тихо, он ушел. Тальма осталась одна. Из интереса она осмотрела все помещение. Света, струившегося из щелей меж досками на потолке, едва хватало, чтобы разглядеть хоть что-то. Судя по окружавшим вещам, у Палладина здесь было что-то вроде убежища. Эльфийка нашла в углах несколько бочек с провиантом – вином, засаленным мясом и крупой, – спальное место с теплым одеялом, сшитым из шкур, увидела отсыревший стол, на котором лежало много разных алхимических штук и оставленный обед. Схватив миску с холодной похлебкой, Тальма стала пить ее прямо так, не нуждаясь в хлебе и ложке. В этот момент сверху донесся разговор. Эльфийка прислушалась и поняла, что слышит голос Палладина. Он рассказывал, что вновь ездил на поле боя. Несколько раз его прерывали другие мужские голоса, спрашивая ту или иную подробность. В этой беседе не было ничего интересного, пока в нее не ворвался скрипучий и холодный женский голос. Тальма без труда узнала в нем Ледяную Ведьму. - Я так и не поняла, где моя доля. Я рассказала, как обойти огненные щиты Сестер, и требую своего. Ее грубо оборвал басистый голос одного из мужчин: - Безусловно, твоя помощь велика, Калисса, но не торопи события. Священной Инквизиции наконец-то удалось разделаться с целым отрядом монашек. Наша деревня отмщена! Многочисленные «Ура!», смех и стук кружек с выпивкой ненадолго сотрясли воздух. Мир в голове Тальмы встал с ног на голову. Она поняла, что это была за деревня – именно ее как штаб инвизиторов пару месяцев назад сожгли бывшие боевые подруги. Тогда Неуловимую оставили присматривать за лагерем, и она не знала ничего, что происходило. Она представила себе хаос, который здесь творился, и закрыла лицо руками от ужаса. Но хуже всего было не это, а то, что незнакомый Палладин, сыграв на ее доверии, привел ее прямо в осиное гнездо! - Кстати, давайте поблагодарим нашего Хадрика, без него эта атака бы захлебнулась! Снова восторженные крики и стук кружек раздались наверху, и среди них Тальма едва слышала смущенный голос Палладина, принимавшего благодарности. Смилуйся, Сай’Джари, это ведь он вчерашней ночью разжег свои заклятья, по его вине погибли почти все! Зачем он тогда излечил ее? Она нужна ему для допроса? Нет, нельзя больше здесь оставаться, она сбежит! Эльфийка начала судорожно собирать провиант на пару дней. Наверху разговор продолжался. Говорили теперь о сбежавших колдуньях, о ненависти к ним. Там все готовы были их убить – Ледяная Ведьма, Палладин – все! Тальма боялась, что не успеет, что за ней придут, выведут туда и начнут пытать и смеяться. Она чуть не вскрикнула, когда услышала, что кто-то спускается. Глаза забегали по подвалу в поисках места, где можно было укрыться, но ее везде бы заметили. Придется драться. В проходе появилась крупная мужская фигура. Тальма призвала магию, и со стола взлетели алхимические инструменты. Словно дротики они устремились к цели и пронзили ее. Мужчина упал. Подойдя ближе, эльфийка узнал в нем Палладина. Держась за последние секунды жизни, он смотрел на нее скорбно и с сожалением. Взгляд же Тальмы был полон отчаяния. Промедлив около тела мужчины всего пару секунд, она устремилась к спасительной лестнице. Уже на улице, пробираясь под окнами дома, эльфийка снова услышала разговор. На этот раз это были два мужчины в полном одиночестве. - Хадрик ушел в погреб? - Да. Надо было давно прирезать эту крысу. Нечего помогать врагам! - Не беспокойся за него. Уверен, ведьма, которую он спас, справится лучше нас с тобой… Сейчас, в пустыне, Тальма помнила это все. Она не могла простить себе убийства невиновного, она ненавидела себя за отчаяние и безумие, которым ее наградила эта вечная война. Весь ужас ее и те злодейства, которые она творит, Тальма сполна осознала, и теперь ей хотелось только одного – покоя, душевного и телесного. Для этого ей нужно было извиниться, искупить свою вину перед тем, кому не поверила за доброе дело, а сделать это можно было только одним способом. Усталость и боль скосили Тальму, и она упала на холодный песок. Успеет ли она догнать его на Темных Тропах? Она вздохнула, и пряди ее пышных темных волос вмиг поседели.