Умер чтобы понять

Юки замер. Слова Мафую болью сжимают сердце. Почему он говорит ему такие жестокие слова? Ведь он любит. Юки действительно очень сильно любит Мафую. Но останавливать Мафую не хочется. Не хочется вообще ничего. И чувствует Юки целое ничего. Внутри у него пустота. Будто Мафую вместе с собой забрал все то живое, что было в нем. Он не помнит, как возвращается домой. Просто миг и уже оказывается в своей комнате. Прислоняется спиной к двери. Сползает на пол. Слезы скатываются по щекам. Пальцы зарываются в волосы, сжимаются, больно тянут у самых корней. А сам кусает губы. Жалкая попытка сдержать начинающуюся истерику, чтобы никого не потревожить. Хотя даже не уверен, что дома вообще кто-то есть. Он чувствует металлический привкус на губах – прокусил. И все-таки срывается. Кричит, бьется кулаками о пол, стены до царапин и крови. Давится слезами. Кажется, дома все-таки никого нет, потому что никто еще не долбится в его дверь. Или это просто он не слышит. Даже собственных надрывных криков. В ушах звенит злое, на грани отчаяния «Умри». Перед глазами одно только лицо Мафую. Такое, на самом деле родное, что Юки легко найдет его даже среди тысяч людей. Только он хочет никогда больше не видеть лицо Мафую таким. Предпочел бы не видеть и в тот момент. Предпочел бы никогда не допустить того, что произошло. Он успокаивается долго, переворачивает всю комнату. Не трогает разве что полки с дисками. И их с Мафую фотографии на стене. Юки сидит среди им же устроенного погрома прямо напротив их фото. Мафую на них улыбается ему. Так, как умеет только он один. Смотрит на него с такой теплотой, что сердце щемит. Невозможно не улыбнуться в ответ, когда Мафую смотрит на тебя так. И Юки улыбается. Даже почти успокаивается. Но у Мафую на фотографиях лицо вдруг становится отчаянно-злое, точно разочарованное в нем. И Юки вновь готов сорваться на крик. Он не понимает. Не понимает, как они дошли до такого. Когда это началось? В какой момент он начал отдаляться? В какой момент Мафую начал чувствовать себя одиноким? Когда он позволил Мафую начать чувствовать себя одиноким? Это он виноват. Виноват перед Мафую. Виноват… Перед глазами все то же лицо шепчет ему «Умри». Умри. Умри? Когда Мафую начал желать ему смерти? Пустым взглядом он вдруг цепляется за диски, нотные тетради, книги. И вновь срывается. Бросает на пол, ломает, рвет на части. Не перестает глотать слезы. Музыка. Чертова музыка. Это. Все. Чертова. Музыка. Умри! Умри. Умри… Он останавливается лишь когда осознает, что именно держит в этот момент в руках. Пальцы сжимаются с такой силой, что струны почти режут ладони. Ноги не держат, и он оседает на пол. Ослабевшими руками прижимает гитару к груди. Только что он был готов сломать ее. Мафую и музыка. Они занимают особенное место в его жизни. И сейчас он разрушает и Мафую, и музыку. А потом он запирается в своей комнате, почти не выходит, толком не ест и совсем не может спать. Во сне Мафую продолжает кричать на него и желать смерти. Юки кажется, что он просто сходит с ума. Он убирается в комнате. Только бы занять себя хоть чем-то. Но надолго этого, конечно же, не хватает. Он отключил телефон. Нет ни желания, ни сил сейчас с кем-то разговаривать. Снова брать в руки гитару он боялся. Что если в голове что-то снова перемкнет? Но в один из вечеров не смог сдержаться. А потом просто не мог оторваться, найдя выход всем эмоциям. Он так отчаянно вцепился в написание новой песни. Будто она была его последней. Он писал о Мафую, о музыке, о их ссоре. В ней была вся его жизнь. Все его чувства, эмоции, мысли. Это была та песня, которую он никогда бы никому не показал. Даже Мафую. Особенно ему. Это то самое, что хотелось оставить лишь у себя в голове. Отпечатать только в собственном сознании. А листы нот и текста сжечь. Она должна остаться не увиденной, не услышанной никем. Потому что он никогда не хотел, чтобы его песни причиняли боль, оставляли неприятный осадок на душе. Дописывая последнее слово, он чувствует острое желание увидеть Мафую. Поговорить с ним. Обнять. Юки долго сомневается, прежде чем включить телефон. Гаджет взрывается потоком уведомлений. И он проверяет их все, но так и не находит. Не находит ни одного слова, ни одного звонка от него. Разве Мафую не волнуется? Юки привык его заботе. Мафую всегда спрашивал как он. Волновался, когда Юки было нехорошо. Юки старался отвечать тем же. Старался быть рядом. Помогал, поддерживал, заботился в ответ. А потом он вспомнил их ссору. Недостаточно старался. Это он виноват - понимает вдруг Юки. Это он первым отдалился от Мафую. Это он увлекся музыкой настолько сильно, что начал уделять Мафую все меньше и меньше времени. Это он днями пропадал в студии, на работе. Это он заставлял Мафую чувствовать себя брошенным. Это он. Это все он. Юки не врал, когда говорил, что готов на все ради Мафую. Юки не врал, когда говорил, что готов бросить музыку ради Мафую. Мафую. Мафую не просил его бросить музыку. Мафую просил его умереть. Мафую сказал ему умереть. И Юки вспоминает свою истерику. Как глупо. Сколько поломанных дисков он тогда выкинул. Его коллекция опустела едва ли не в половину. Сколько порванных текстов и нот полетело в мусор. Всем это мог использовать после кто-то другой. Все это могло бы остаться его друзьям. Это не музыка должна умереть. Умереть должен он. Этого хотел Мафую? Этого хотел Мафую. Лезвие слишком быстро оказывается в его руке. Настолько, что он даже не успевает этого осознать. Он отрешенно смотрит на свое запястье. Так, будто это совсем не на его руке расползаются алые пятна. В какой-то момент перед глазами все плывет, темнеет. Тело слабеет. Последнее, что Юки видит – лицо Мафую. Из-за дымки перед глазами не совсем понятно – улыбается тот или плачет. Он уже не узнает, что вместе с занесенным над запястьем лезвием, на улице начался ужасный ливень. Он уже не узнает, что внизу удивленная мать впускает в дом запыхавшегося и успевшего промокнуть до нитки Мафую. Он уже не узнает, что Мафую с порога кинулся в его комнату. Он уже не узнает… Не узнает… Не узнает, что Мафую все-таки найдет его последнюю песню.

*** *** ***

Просыпаться было как никогда тяжело. Открывать глаза было больно – слишком много белого. Ему понадобилось несколько минут. В нос ударил запах лекарств. Он что, в больнице? В следующую же секунду воспоминания картинками возникали перед глазами. Как он вообще мог поступить так глупо? Как решился оставить Мафую одного? Почему позволил себе настолько буквально принять необдуманно брошенные в глупой ссоре слова? Чем он вообще думал? А в принципе думал ли? Почему позволил себе поступить настолько по-идиотски? В тишине палаты хорошо было слышно чужое дыхание. Такое, на самом деле, знакомое. Юки осторожно садится, оглядывается. Взгляд тут же цепляется за знакомую макушку. Мафую. Как теперь смотреть тебе в глаза? Что сказать? Как извиниться? Простишь ли ты вообще? Нет. Мафую вовсе и не должен прощать его. Пусть злиться на него за это. Пусть каждый раз заставляет стыдиться и чувствовать себя виноватым и вообще самым ужасным. Пусть в следующий раз, когда у Юки снова перемкнет, напомнит ему об этом. Юки, от чего-то, уверен, что Мафую, на самом деле, никогда бы не оставил его. И не оставит. В отличие от него самого. Боже, он же почти оставил Мафую. Его Мафую никогда бы всерьез не пожелал ему смерти. Его Мафую не писал и не звонил, потому что ему нужно было чуть больше времени, чтобы осознать случившееся. Поток его мыслей прерывает тихий шорох. Мафую поднимает голову, трет сонные глаза и безуспешно сдувает челку с лица. Юки так привычно тянется рукой к его волосам, убирает мешающие пряди. Несколько минут они просто смотрят друг другу в глаза. У Мафую губы подрагивают и столько эмоций, что Юки не знает, куда себя деть. - Придурок. - Я придурок. Выдыхают они одновременно. И Мафую не выдерживает. Он не кричит. Это слишком не для его тихого Мафую. Но Мафую больно бьет его везде, куда только дотягивается. Мафую злится. А еще Мафую захлебывается слезами и весь дрожит. Юки почти готов сорваться вместе с ним. У Мафую столько злости в глазах. У Мафую столько боли в глазах. Юки перетягивает его к себе на колени. Прижимает к себе, цепляется изо всех сил обеими руками. Он не успокаивает. Мафую нужно выплеснуть все, что накопилось за все это время. Поэтому Юки молча терпит уже ослабевшие удары по груди. И слова о том, какой он придурок. Потому что более чем заслужил. Мафую вскоре совсем устает. И только тихо всхлипывает ему в шею, сжимает его футболку. Юки обнимает его все так же крепко. Зарывается носом в мягкие волосы, вдыхает родной запах и слушает, как Мафую постепенно совсем затихает. Юки гладит его по спине, перебирает волосы на затылке. И в этот момент так же внезапно, как вспышка молнии: - Я действительно готов бросить музыку, но не готов бросить тебя. И чуть погодя, будто гром, добивает: - Я умер , чтобы это понять. Мафую отстраняется. Смотрит на него своими раскрасневшимися мокрыми от слез глазами. Смотрит долгим, совершенно нечитаемым, взглядом. А потом чуть отстраняется, лезет рукой в карман, достает смятые листки, расправляет. И говорит твердое и уверенное: - Я хочу спеть твою песню. Юки, совершенно потрясенный, смотрит сначала на него, потом на листки прямо перед глазами. И с ужасом узнает текст. Мафую возмущается, когда обрывки бумаги летят на пол. Юки думает, что просто порвать – недостаточно. Он не хотел, чтобы Мафую видел этот текст. Но Мафую, наверняка, уже и запомнить его успел. Юки улыбается ему. В этой улыбке и боль, и нежность. Вновь притягивает Мафую к себе. И целует. Так долго, пока воздуха в легких совсем не остается. - Другую. Я напишу для тебя другую. И он совсем не слушает попыток Мафую возмутиться. А еще говорить, когда тебя каждый раз затыкают поцелуем, как бы сложно. И, в конце концов, Мафую сдается. Юки в тот день Мафую никуда от себя не отпускал. И не переставал улыбаться. Потому что его Мафую никогда бы всерьез не пожелал ему смерти. Потому что его Мафую никогда не оставит его. Потому что его Мафую, на самом деле, вовсе не нужно, чтобы он бросал музыку или уходил от него. О той песне они больше не вспоминали. Позже врач говорит, что если бы лезвие вошло чуть глубже, если бы его мама не вызвала скорую вовремя, если бы Мафую не пришел к нему в тот вечер, Юки мог бы не выжить. За это Мафую снова поколотил его Позже они смогут нормально поговорить. И пообещают всегда разговаривать друг с другом, что бы ни случилось. Позже Мафую напомнит Юки о обещанной песне. И тоже начнет заниматься музыкой. Окажется, что Мафую о музыке знает целое ничего. Но такого упорства, как у него, Юки, наверно, еще ни у кого не видел. Учить Мафую и сложно, и забавно одновременно. Но оба почувствуют, насколько это, на самом деле, сблизит их. Позже Юки подарит Мафую обещанную песню. Мафую будет выглядеть донельзя счастливым и полным рвения как никогда раньше. И когда они, плечом к плечу, будут стоять на одной сцене, оба поймут. Они не смогут оставить друг друга. Не сейчас. И на самом деле… Чтобы это понять, умереть пришлось им обоим.