Согрей меня

      Чимин забежал в квартиру, скидывая с шапки снег, который растекался лужицей на полу. Курточка полетела куда-то в сторону батареи вместе с ботинками и насквозь промокшими носками. По дороге в комнату слетели прилипшие к ногам штаны и кофта, разлетаясь по комнате, будто по взмаху волшебной палочки, а не от рук парня. В комнате было холоднее, чем в морге, голое тело явно не было готово к такому издевательству. Чимин хмурился при виде пепельницы и двух окурков в ней, закрыл форточку, пытаясь не вляпаться в небольшую горку на подоконнике.       Видимо, Юнги снова курил возле окна, задумался и оставил всё как есть, закрывшись в студии. Ничего удивительного, такое уже случалось не единожды, только вот Чимин всё равно хочет привередливо куснуть своего парня в знак протеста.       Они жили в этой квартире уже третий год, два из которых обручены. Пак частенько в приступах нежности, зарывшись носиком в чужие лохмы и вдыхая запах шампуня, называл её «нашим гнёздышком». Юнги только отшучивался, что эту халупу, кроме как гнездом и не назовёшь, получая укус в шею. Квартирка действительно была крошечная: небольшой коридорчик, где валялась обувь и верхняя одежда, общий зал, где они и проводили всё своё время, и специально выделенная для работы Юнги студия, очень маленькая кухня и ванная. Сначала всё выглядело убого до неприличия, с ободранными обоями и разводами на стенах от вечно затапливающих соседей. Только один потолок был удивительно прекрасен, несмотря на размытость и плесень, разрисованный яркими красками, что складывался в удивительный лес. Теперь же в гнёздышке было уютно, чисто, без единого напоминания о старом ужасе, лишь рисунок на потолке остался нетронутым.       Чимин шмыгал носом, ища в гардеробе что-нибудь потеплее, переступая с ноги на ногу. Натянул белоснежную толстовку с оленем, штаны и длинные носки, падая на кровать и загребая ногами одеяло. Дрожал, будто зайчик под ёлочкой, вдыхая лёгкий сигаретный запах, который уже стал родным, впитавшись в него самого.       Кажется, ещё и обогреватель сдох окончательно, холодно до жути. Пак укутался, как гусеница, прислонившись головой к подушке. Через несколько минут он всё же поднялся, пошаркал ногами по холодному полу, не отпуская из рук одеяло, что будто импровизированный плащ тянулось за ним на кухню. Две ложки сухого порошка, молоко, сахар, и запах какао расползался по всей комнате, привлекая к себе, будто феромоны для завоевания самца. Только вот самец так и не вылезал со своего жилища, заставляя Чимина от обиды надуть и без того пухлые губы, возвращаясь в комнату.       Вьюга за окном звучала потрясающе, поднимая снежинки в воздух, заставляя тело содрогнуться от холода. Будто Чимин сейчас был снова на улице, кукситься от мороза, едва различая дорогу, пытаясь добраться до дома.       Юнги подбирался к Чимину незаметно, пытаясь подавить в себе приступ нежности и не задавить в объятьях. Забрался на чужие бёдра, слыша чужой, неловкий ойк.       — Чимин-и, ты почему свернулся в кокон? Холодно тебе, малыш, м? — тот самый малыш покраснел, как девица красная, неловко переворачиваясь лицом к парню.       — Обогреватель сломался ещё неделю назад, и кто-то забыл закрыть окно, — Чимин надул губы, смотря на кошачью ухмылку напротив, — я подозреваю, что это был очень наглый кот.       — Котиком ты меня ещё не называл, малыш, — последнее слово он тянул, совсем по-кошачьи, получая кусь за руку.       Откуда у них появилось это дурацкое наказание в виде укуса в любую часть тела, они уже и не вспомнят. Единственный орган, который был под запретом злосчастного кусь, — член Юнги, который когда-то очень давно пострадал от острых зубиков Чимина, тот неудачно пошутил, а потом ещё очень долго сладко целовал чужие губы, пытаясь загладить вину.       — Не кусайся, — Юнги чмокнул пухленькие губы, облизывая и слегка прикусывая, балуясь, но не углубляя. Парень под ним захныкал, схватившись пальцами за чёрную растянутую футболку, прижимая поближе к себе.       —  Хочешь я тебя согрею? — прошептал в приоткрытые губы, питаясь чужим сбитым дыханием, замирая прижатый лбом ко лбу.       — Хочу, — так же тихо ответил Пак, зарываясь пальцами в волосы, настойчиво целуя приоткрытые губы. Юнги углубил невинный чмок, превращая всё это в какое-то слюнявое безобразие, переплетая языки в странном танце. Чимин так сладко стонал, что где-то внизу всё набухло, увеличилось и требовало жаркой тесноты вокруг.       Одеяло полетело к чертям на пол, руки Юнги скользнули по тонкой талии вверх, зарываясь под толстовку. Тело под ним дрожало от холодных пальцев, выгибаясь до хруста в спине, поэтому Мин, хищно скалясь, зарывался под одежду, целуя. Губы-бантики и тонкий язычок очерчили сосок, набухший и влажный от слюны, руки же скользнули к пуговице на штанах, расстегивая её и стаскивая их с аппетитных бёдер.       — Сладкий, — Юнги выполз с уютной толстовки, облизываясь, наблюдая за алеющими щеками его малыша. У обоих на голове было какое-то безобразие, и в ней же — то же. Юнги едва ли не лёг сверху, припадая к пухлым губам снова короткими, лёгкими поцелуями, чувствуя вставшим членом несдержанное трение Чимин-и. Пак укусил чужие губы, так и не прикусывая их до крови, припоминая незакрытую форточку.       — Надо хорошенько согреть тебя, — с явным намёком хрипел Мин, зная, как его партнёр реагировал на низкий тембр, и стягивая мешающие трусы. Спустился вниз, игнорируя полувставший член и наслаждаясь любимыми бёдрами, подкаченным ножкам, которые так и хотели быть украшенными новыми засосами и укусами. Чем Юнги и занимался, наблюдая, как Чимин теребил затвердевшие соски, зная, что трогать член ему было, как всегда, нельзя. Пока нежная кожа ни краснела от настойчивых собственнических ручонок, ни пестрела укусами и засосами, Мин так и не переходил к главной части. Чимин начинал хныкать, словно маленький ребёнок, мечась по всей постели, когда истекающий член почувствовал холодный воздух, а после и язык, который слизывал капельку предэякулята.       — Тепло? — спросил Юнги после очередного глубокого поцелуя, убирая маленькую дорожку слюны, пытаясь надышаться.       — Хочу теплее, — жалобно хныкал Пак, закидывая ноги на торс, срывая чужую футболку, переворачивая Мина на спину.       Юнги смотрел на увеличенные зрачки его мальчика, пытаясь держать себя в руках, только вот его парню уже не терпелось. Чимин совершенно чертовски эротично облизывал чужие пальцы, голой попой раз за разом проезжаясь по члену, заточённому в нижнем белье. А после под хитрый, возбуждённый и слегка удивлённый взгляд завёл чужую руку за спину, направляя её в растянутую утренним сексом дырочку. Стенки ануса легко поддались под настойчивыми пальцами, которыми уже управлял их обладатель под аккомпанемент громких стонов. Пока шаловливые ручонки не стянули куда-то до колен последний элемент одежды, освобождая большой член, от вида которого парень начинал стонать ещё громче.       — Ты самое тёплое одеяло, хён, — улыбнулся Чимин, расцеловывая шею, оставляя идентичные засосы, прикусывая подбородок, пока пальцы поспешно не выскользнули из горячего нутра и не впились в смачные ягодицы. Они снова забылись в поцелуе, сладко стонущие, когда член наконец плавно вошёл.       Юнги и сам не понял, в какой момент потерял голову, подминая парня под себя и закидывая ноги на плечи, остервенело двигаясь, наслаждаясь громкими стонами. Чимин кончил первый, громко вскрикивая под аккомпанемент настойчивых стуков в их дверь. Но ни одного из них возгласы соседей не интересовали, особенно когда в чувствительную простату продолжал вдалбливаться член.       — Хё-ён, — под громкий возглас Юнги кончил внутрь, наваливаясь на своего парня, не удерживавшись и куснув его за впалый животик.