Голова нещадно болела. Казалось, ещё немного и она просто лопнет. Было бы забавно, если бы это принесло хоть какие-то изменения и без того обезображенному лицу. Хотя нет, изменения бы все-таки последовали - никакой тебе больше головной боли и куска керамики на лице.
Изо дня в день, из года в год, Салли Фишер вынужден скрываться от всего мира за бездушной и холодной "маской" безразличия. Каждое мгновение своей жизни скрывать эту безобразную, кто-то бы даже сказал "чудовищную" улыбку. Не по своей воле бедный подросток был награжден такими пожизненными красотами и не по своей воле стал изгоем в этом мире ущемлённых идеалов. Хотя и до этой дурацкой керамики у сверстников был просто табун претензий и недовольств. Такая"популярность" была вызвана необычным цветом волос, если не сказать исключительным.
Вот вы, да-да, вы, разве не вызвал бы у вас бурю эмоций мальчишка с волосами цвета лазури? Ещё как бы вызвал, вот и сверстники Фишера были не лишены чрезмерного любопытства и такой же чрезмерной предвзятости. Однако финалом стало его "новое лицо", уже навсегда приставшее после ужасной трагедии.
Так что же стоять на месте, вот он, Салли Фишер, такой необычный, но от того не менее милый душой парень, внезапно переехавший в городок Нокфелл.
В некоторой степени они были похожи. Город хранил множество темных и леденящих душу тайн, готовых затянуть в свои темные и осквернённые глубины любого осмелившегося взглянуть на них. Молодого человека тайны тоже решили не обходить стороной, наверняка даже не поинтересовавшись его мнением на этот счёт. Однако если безобидный на первый взгляд городишко мог просто поглотить ваш разум без остатка и шанса на спасение, то Салли мог лишь немного потревожить ваши нервишки своим внешним видом и трагедией прошлого.
Тонкая и испещрённая шрамами рука аккуратно исследовала прикроватную тумбу в поисках старенького телефона-открывашки. Обнаружив необходимую вещицу, рука медленно вернулась к своему владельцу и тонкие пальцы ловко открыли телефон. Яркий свет неприятно уколол ещё не очнувшийся глаз парня.
- Что же ты такой яркий? Вроде не праздничная гирлянда... - обратился хриплый голос к мобильнику.
Маленький дисплей гордо оповещал владельца о том, что сейчас 9.30 a.m. Салли глубоко вздохнул, и поняв, что обратно в сновидения его никто не примет, решил начать утреннюю операцию "приведи себя в порядок", что звучало довольно иронично.
Выудив из тумбы антисептик, ватные тампоны и чистый полотенец, голубоволосый отправился в ванную. Сейчас он мог позволить себе побыть без протеза, не рискуя вызвать посторонние негативные эмоции. Даже рядом с отцом Фишер не осмеливался давать своему лицу свободу от керамического плена. Генри всё ещё был сильно зол на сына и глубоко внутри был готов повесить на него всех собак.
Ведь вы же сталкивались с таким, верно? Когда вам чертовски больно признавать такую горькую правда, когда проще обвинить невиновного, это же так просто. Возможно, вы даже слышали, такое меткое замечание: "Правда - как проститутка, её все хотят, но никто не любит!". Наверняка с вами тоже такое бывало, вы желаете знать истину, все люди желают знать истину, но ключевое слово - "желают". Однако мало кто из вас готов её принять.
К счастью, отец покинул квартиру ещё часом ранее, видимо отправился на новое рабочее место. Сал щелкнул выключателем и снова поморщился от внезапной вспышки. Ох уж ему эти коварные лучи. Он не спеша настроил воду до необходимой температуры, набрал воды в сомкнутые ладони и аккуратно поднёс к лицу. Места с рубцами были особенно чувствительны к любым прикосновениям, так что действовать приходилось очень и очень сдержанно. Парень плавно провёл ладонями по лицу, несколько раз он вздрагивал от внезапной щекотки на лице. Разомкнув ладони, он позволил остаткам воды тонкими струйками сбежать в белоснежную раковину. Салли немного поднял лицо и взглянул в зеркало. Вот он, во всей красе. Правый глаз был очень хорошо исполненной копией левого, но своих первоначальных функций не мог исполнять очень и очень давно. От середины правой брови, через глаз и щёку проходил глубокий шрам, точнее, один из, правда на сросшемся веке осталась лишь белая полоска. Этот же шрам пересекал не менее глубокий рубец, проходящий через самый уголок глазницы, кончик носа и часть подбородка. Ещё часть шрамов, размерами поменьше, располагалась на губах и впадине подбородка. Множество красных полос пересекали небольшой нос и правую часть лба Салли. Самый неприятный для парня шрам шёл от от правого уголка губы и поднимался к скуле, он доставлял много дискомфорта при разговорах и улыбках, так что говорить приходилось ёмко, но лаконично, а улыбаться и того реже. Он коротко помахал сам себе в зеркало, взял махровый полотенец и неспеша промакнул лицо. Ворсинки приятно щекотали поврежденную кожу. Затем он пропитал один из тампонов жидкостью и, аккуратно захватив его щипцами, стал обрабатываться каждую "рытвину". Антисептик неприятно пощипывал, но он давно привык к этому. В некой степени, Сал даже был рад этим покалываниям, значит, он ещё что-то чувствовал.
Закончив посещение ванной, Фишер вернулся в свою комнату и подверг протез тщательной обработке. Не стоило заносить бактерии на лицо, пускай и отчасти зажившее.
- Что же, твой выход, приятель. - тихо проговорил парень и, опустив "лицо" на его привычное место, застегнул ремешки на затылке.
Ну вот, одно дело уже сделано. Салу в это утро от чего-то было очень неуютно в своей квартире, какие-то странные чувства не давали ему покоя, словно что-то здесь не так, не правдиво, ложно. Голубоволосый понял, что без Ларри он точно не сможет избавиться от этих липких ощущений. Написав короткую СМСку другу, Сал положил телефон на тумбу и подошёл к шкафу. Едва парень открыл дверь хранилища одежды, как за спиной раздалось знакомое пищание. Он коротко хмыкнул, взял первую попавшуюся футболку и излюбленные бордовые джинсы с протертыми коленями. Натянув одежду, Салли решил уделить внимание своему верному "почтальону". Ларри желал другу доброго утра и предлагал спуститься к нему в подвал, ведь ему тоже было как-то не комфортно этим утром.
Салли сделал парочку сэндвичей, аккуратно уложил всё в контейнер, и захлопнув за собой дверь направился к лифту. "Вертикальный гробик" отозвался довольно быстро и услужливо распахнул свои двери. Парень вставил ключ-карту, лифт сомкнул двери и поспешно отправился на цокольный этаж.
Раздалось тихое постукивание в дверь, Джонсон поспешил впустить друга.
- Доброе утро, - поприветствовал шатена Фишер.
- Привет, чел.
Парни коротко обнялись. Джонсон заметил контейнер с фирменными сэндвичами Сала и предложил переместиться на кухню. Лиза в это время уже активно наводила порядок в апартаментах, так что друзья были предоставлены сами себе.
Молодой художник быстро расхитил запас сладкой газировки и разлил её по стаканам.
- Чувак, у тебя чертовски вкусные сэндвичи, как ты это делаешь? - прожевав откушенный кусок спросил Ларри.
- Да вроде как все. Лист салата, пару кружочков ветчины и помидоров, ломтик сыра, немного кетчупа и горчицы. Ничего необычного. - Салли пожал плечами и немного ослабил нижний ремень, он ведь тоже ещё ничего не ел.
Вскоре сэндвичи были повержены, бутылка испита, а парни довольны и сыты, ну, на ближайшее время точно. Далее друзья по традиции переместили в комнату Джонсона. На фоне болтовни играла "Смысловая фальсификация", ловко прогоняя дискомфорт сегодняшнего утра. Ларри внезапно о чем-то задумался посреди разговора, что конечно же не укрылось от внимательного Сала.
- Ларри? Чел, что-то не так? Хей, ты меня слышишь? - он взволновано водил ладонью перед лицом шатена.
Джонсон помотал головой и сморгнул, словно отгоняя кого-то прочь от своих мыслей.
- Сал, могу я попросить тебя? Я бы, ну, хотел тебя нарисовать...
В комнате воцарилась неловкая тишина. Казалось, что с каждой секундой воздух становится тяжелее, душит.
- Прости, я не... Я бы... Я... Чёрт, тогда сделай это сам. Только если не захочешь больше знать меня, просто укажи на дверь, ладно? - севшим голосом ответил Фишер.
Художник коротко кивнул и медленно подошёл к неморгающему парню. Он немного склонился над Салли, чтобы лучше видеть застежки и не задеть случайно эти шелковистые волосы. Ларри аккуратно открывал замочки "лица". Фишер вздрогнул.
- Если хочешь, я остановлюсь.
- Нет. Или сейчас, или я никогда не смогу перейти этот рубеж.
Джонсон расправился с последней застёжкой и взялся за край протеза. На его руку неуверенно опустились похолодевшие пальцы голубоглазого. Ларри плавно отвёл "керамическую темницу" от лица и замер. Он был поражен. Он встречал много необычного и пугающего, но для лица Фишера у него не находилось подходящего определения. Хотя... Знаете, для Ларри оно было по-своему прекрасным. Да, именно прекрасным. Это лицо, избитое шрамами и рубцами, изрытое вдоль и поперек полосами поврежденной кожной ткани - было прекрасно.
Было бы подло сказать, что он не испугался. Да он чертовски был напуган первые мгновения. " Кто? Кто сотворил с тобой такое?", - так и читалось в обеспокоенных карих глазах.
Салли нервно сглотнул. Джонсон заметил этот жест и поспешил исправить свою оплошность. Шершавые пальцы гитариста робко опустились на щёку Фишера. Он нежно проводил по лицу парня, стараясь уловить каждый шрам и каждую впадинку.
Иногда Салли вздрагивал, если Ларри задевал чувствительные точки на шрамах, но всё же он старался сидеть смирно и ожидать финала. Он был одновременно и рад и напуган. Рад тому, что Джонсон всё ещё не намекнул ему выметаться отсюда, но напуган таким странным поведением друга. Что, что он пытается найти на его покалеченном лице? Сал заинтересованно поглядывал за действием рук.
Внезапно Ларри присел перед другом и вопрошающе взглянул в такие глубокие, уже успевшие стать родными глаза. Шатен немного поддался вперёд и робко коснулся повреждённых губ парня. Салли словно окатили холодной водой. Он ожидал всё что угодно - любых проклятий или угроз, тихого испуга, но не... Поцелуя? И что важнее, это было так приятно и тепло, в голове невольно появились воспоминания о матери, которая ласково целовала сына в макушку перед сном. Но это было другое, то была любовь природная, родительская, а это уже совсем другое. Такое тёплое, приятное, согревающее изнутри, подающее маленькую надежду быть принятым.
- Салли, ты мил до умопомрачения. Прошу, не носи этот треклятый протез со мной. - хрипло прошептал Джонсон в губы теперь уже бывшему другу.
- Я постараюсь, - неуверенно отозвался голубоглазый.
В его голосе слышались нотки потрясения. Ещё бы, каждый ли день вас целуют лучшие друзья? Сомневаюсь.
Ларри коротко усмехнулся, он и сам такого не ожидал, но что-то в его голове громко настаивало на этом действе. Он мягко взял Сала за подбородок и снова прильнул к потрескавшимся губам. Боже, до чего это было приятно. Фишер не сопротивлялся, даже наоборот, словно поддался немного вперёд. Шатен стал подниматься с колен и плавно заваливать парня на кровать. Левая рука спустилась на торс Сала и немного задрала мешавшую футболку.
Чувствительные пальцы художника прошлись по плоскому животу и коснулись выпирающих рёбер голубоглазого, от чего Ларри содрогнулся. Как можно быть таким хрупким и беззащитным? Ответа на это вопрос, увы, не знал никто. Футболка Фишера поднималась всё выше, руки Джонсона набирали уверенность и блуждали по телу всё наглее с каждой секундой. Вскоре верхняя часть одежды обоих полетела на пол. Салли не хотел отставать от "любовника" и тоже исследовал крепкое тело металлиста, чем Ларри был несомненно доволен. Не думал он, что Сал так быстро окунется в это, да он и о себе так не думал до того...
Тёплые губы Ларри коснулись каждого шрама на обезображенном лице. В эти моменты Фишеру казалось, что касаются его вовсе не губы, а что-то очень горячее. Но так только казалось из-за поврежденной кожи, однако ему это чертовски нравилось. Джонсон спускался к грудной клетке парня, покрывая шею и ключицы короткими поцелуями, несколько раз задержавшись на выпирающих косточках и запечатлев на них маленькие синяки. Гитарист легонько прикусил сосок Салли и поигрался языком, от чего по комнате рассыпались первые робкие стоны. Ловкие пальцы быстро расправились с пуговицей и молнией на бордовых джинсах, и немного приспустили их до середины бёдер. Джонсон оторвался от припухшего соска и подарил Фишеру страстный, продолжительный поцелуй. В это же время шатен избавился от своего ремня и нижней части гардероба, оставшись в одних боксерах, которые были прилично натянуты. Правая рука парня опустилась на возбужденный член Салли и немного сжала его. Голубоволосый громко простонал прямо в губы Ларри.
Приняв это за согласие, металлист окончательно стянул с бывшего друга джинсы и приспустил боксёры. Шершавые пальцы коснулись головки члена, отчего по комнате раздался ещё один громкий стон. На уголке левого глаза появилась маленькая слезинка, которую Джонсон ловко подобрал языком. Его ладонь сжалась вокруг возбуждённого органа и стала медленно двигаться вверх-вниз вызываю новую порцию стонов. Сам шатен решил ещё раз поиграться с сосками Фишера, чтобы добавить остроты ощущениям.
Тонувший в возбуждении парень извивался от действий Джонсона. Он начинал постанывать от таких умелых манипуляций партнера, казалось, он читает его желания как раскрытую книгу. Когда Ларри начал двигать рукой по члену, Салли перестал сдерживаться и громко стонал от удовольствия. Сал схватил шатена за волосы на затылке и немного оттянул, за что тоже получил ласкающие слух стоны. Он притянул парня к себе, уже самостоятельно целуя его в губы и требуя к себе внимания. Ларри легонько прикусил острыми клыками нижнюю губу Фишера, на что тот коротко дернулся от накатившего наслаждения. Художник решил, что пора переходить к более интересным действиям и стал спускать к центру возбуждения, прокладывая дорожки из поцелуев.
Горячий язык коснулся головки, Салли сильно прогнулся и заскулил. Джонсон ухмыльнулся и ещё несколько раз коснулся языком головки, вновь призывая Фишера извиваться от наслаждения. Затем он обхватил губами верхушку члена и стал плавно двигаться вверх-вниз, попутно играясь языком с отверстием уретры. Салли не находил себе места от нахлынувшей волны экстаза. Он метался по кровати как проклятый, скулил, рычал, стонал, прерывисто шептал имя "Ларри". Шатен выпустил член изо рта за несколько мгновений до пика возбуждения парня. Ему хотелось получить этот оргазм по-другому, поэтому намеренно не доводил Сала до кульминации. Джонсон рывком снял боксёрки с себя и Фишера, немного потёрся своим членом о член партнёра, собирая выделившуюся смазку. Он несколько раз провёл рукой по возбуждённому органу равномерно распределяя смазку. Ларри положил свободную руку на щёчку Сала, тот в свою очередь крепко её сжал, ожидая действий. Металлист стал медленно входить в девственный анус парня. Голубоглазый тихо заскулил от боли и сжался, что создало Джонсону лишнее проблемы.
- Хей, расслабься. Обещаю, боль пройдёт, - тихо шепнул кареглазый парню.
Салли кивнул и, аккуратно прикусив губу, стараясь не задеть шрамы, постарался расслабить мышцы. Ларри медленно вошёл на всю длину, тем самым снова заставляя стонать партнера от неприятных ощущений. Он и сам понимал, что доставляет ему неудобство, ощущая тугое колечко мышц почти у самого основания члена. Художник стал медленно двигаться, выходя только на половину. Первые толчки давались с большим трудом. Салли непроизвольно сжимался и кареглазому было очень трудно слышать, как он скулит от боли. Джонсон ласково подбирал языком скатывающиемя по щеке слёзы, шептал что-то успокаивающее и увеличивал темп. Через некоторое время звуки боли сменились на стоны удовольствия, спазм практически исчез, что заметно облегчило задачу обоих. Частенько Фишер срывался на крик, когда Ларри касался внутри заветной точки.
Шатен иногда прикусывал один из сосков, немного посасывая и оттягивая, затем ласково облизывал каждый.
Сал обвил руками торс парня и сильно впился короткими ногтями в спину, заставляя Ларри тихо рычать и оставляя длинные красные царапины. Фишер кричал всё громче, уже и сам не замечая, как начал двигаться в одном темпе с парнем. Он притянул руку Ларри к себе и стал проводить языком по одному из пальцев, стараясь обогнуть каждый изгиб. Наигравшись с пальцами языком, Сал стал нарочито медленно втягивать средний палец в рот, активно посасывая и лаская языком. Джонсон получал от этих действий невероятное наслаждение, за что наградил парня ещё парочкой засосов на бледной кожей, получая по несколько стонов на каждый. Оба тяжело дышали и постанывали от подступающего оргазма. И вот она заветная точка предела.
- Чёрт, Ларри, я сейчас… Сейчас…
- Ох да чувак, я тоже, уже почти!
Шатен громко рыкнул в последний раз, быстро вышел из Фишера и тёплая жидкость брызнула на плоский живот последнего. Сал немного отклонил свой член и белая полупрозрачная жидкость потекла по бёдрам Ларри. Кареглазый довольно хмыкнул, схватил с комода чистое полотенце и заботливо собрал семя с обоих. Отбросив полотенце в дальний угол, он опустился рядом и чмокнул Салли в висок. Фишер немного поёжился и поспешил спрятать пунцовые щёки прижавшись к груди Ларри. Джонсон вытянул из-под них покрывало и заботливо укутал Сала, не забыв укрыть и себя.
Голубоглазый немного приподнялся на локтях, упираясь в грудь Шатена. Он долго вглядывался в его лицо, проводил пальцами по контуру, поглаживал подушечкой большого пальца щёку, а Ларри дарил ему невероятно тёплую и открытую улыбку.
Через какое-то время Сал неуверенно заговорил.
- Тебе правда нравится моё… Моё лицо? - Кромсали всё ещё нависал над парнем, стараясь уловить любое изменение на его лице.
Кареглазый расплылся в широкой улыбке, взял Фишера за подбородок и подарил лёгкий поцелуй поврежденным губам.
- Да, Салли - Кромсали. Абсолютно
***
- Скажите, он будет жить? - дрожащим голосом обратился Ларри к врачу.
Он был изрядно потрёпан. Глаза были красными и опухшими от слёз, руки нервно тряслись. Он не спал уже несколько суток, охраняя покой друга как цепной пёс.
- Вынужден вас огорчить, молодой человек. Повреждения слишком тяжелые, он не приходит в себя уже около двух недель. Родственники приняли решение об отключении аппаратов жизнеобеспечения.
Джонсон отвернулся к кровати, на которой был живой труп самого близкого ему человеку. Всё тело пробила дрожь от досады и обиды, от такой подлой несправедливости и жестокости этой реальности.
За что? За что чёрт возьми ты забираешь это милое чудо в свои цепкие лапы, старуха!? Тебе что, мало других!? Как смеешь ты, лишать его жизни? Ведь он же сама жизнь, воплощение доброты и сострадания. Как, как можешь ты, подлая старуха, протягивать к нему свои костлявые пальцы!?
- Можете с ним попрощаться. Когда будете готовы, покиньте кабинет. - врач покинул палату.
Ларри упал на колени рядом с койкой, взял ледяную руку друга в свои тёплые, живые ладони. Он прижался губа к бледной коже, запечатлел поцелуй на каждой косточке, остро выпирающей на обессилевшей руке. Его слёзы падали на белоснежную простынь, создавая понятный только им орнамент. В его душе появилось это чёрное, грязное, тянущее за собой чувство. Он готов был ненавидеть весь мир, да что там мир, послать к чертям всю эту реальность. Эту гребанную реальность, с её паршивыми правилами и условностями. Его словно разрывало на тысячи и тысячи мелких клеток, каждая из которых стремилась сделать побольнее, коснуться самого сокровенного. Кареглазый умирал. Погибал морально, проваливаясь в бездну злобы и отчаяния, которая так притягательно манила его в свои топи, а он шёл. Шёл, не спорил, не сопротивлялся. Его глаза теряли жизнерадостный блеск, на его смену пришла мутная плёнка безразличия и презрения. Он терял всех. Отца, лучшего друга, которому всё никак не осмеливался признаться в своих тёплых чувствах.
Сейчас он был готов проклинать себя за свою медлительность и нерешительность. Проклинать за то, что не всегда был рядом, не уделял достаточно внимания и заботы этому хрупкому, потерянному в жестоком мире пареньку.
Джонсон поднялся на ноги, они тоже не хотели его поддерживать, угрожая согнуться в любую секунду и опрокинуть хозяина на кафель. Он провёл пальцами по тонкой руке, которая от близкой смерти казалась ещё бледнее и тоньше. Ларри провёл шершавыми пальца по тонким ниточкам шрамов на левой щеке, робко коснулся губами глубоких шрамов на правой. Несколько капель скатились на безжизненное лицо. Шатен склонился и неумело, как бы вымаливая прощения за свою оплошность, поцеловал Салли в посиневшие губы.
- Я люблю тебя, Салли-Кромсали. Прошу, найди покой хотя бы на том свете, - тихо, в самые губы прошептал Джонсон.
Он поправил раскинувшиеся по подушке волосы цвета лазури, аккуратно уложил их по бокам и убрал пряди с лица. Свёл его руки вместе на животе. Со стороны можно было подумать, что парень просто спит, погрузившись в сладкое небытие. Жестокая ложь.
Охладевшие пальцы взяли керамическое лицо. Он аккуратно держал его в своих руках, словно оно могло исчезнуть или испариться, надави он немного сильнее. Ручка тихо повернулась, дверь бесшумно открылась. Стоя на пороге он обернулся последний раз. Он прощался. Прощался последний раз, это был их финал, их личная точка невозврата.
- Прощай…
***
Да, возможно многие из вас поняли всё верно. Тлеющее сознание Салли Фишера, всего лишь создало хорошую иллюзию счастливых возлюбленных нашедших друг друга. Ещё одна подлая ложь. Как забавно, даже собственный разум пытается нам лгать. Джонсон так и не успел сказать заветных слов в живую, не успел, побоялся спугнуть этого милого парня, и расстался с ним навсегда.
Вот такой, убийственно великой, может быть твоя любовь.
