Солнце и Глициния

Она была рождена, чтобы стать мостом между миром людей и демонов, но никогда не признаваемая ни теми, ни другими. Она должна была принести в мир долгожданную гармонию, но принесла лишь кровь и страдания. Девушка не должна была выбирать чью-либо сторону, но она выбрала. Девушке была уготована судьба спасителя, но она предпочла судьбу убийцы и освободителя. Теперь же, стоя на окраине деревни, в самом тёмном переулке, она чувствует тот горький вкус крови на потресканных губах. Чувствует, как она стекает к подбородку и как жжётся в горле, так безуспешно пытаясь сделать так, чтобы бордовую жидкость выплюнули. Она это сделала. До проколотых ушей Като донёсся проклинающий хриплый выкрик. Перерезанное когтями горло, сжатое в крепких руках девушки, вздымалось, пытаясь выговорить последние злобные слова. Но девушка не слушала их. Её лишь волновал тот манящий запах крови, то трепещущее желание плоти, что передалось ей от отца. Девушке хотелось большего. Като сдалась. Не выдержала. Но в её голову пришло лишь дьявольское счастье, от которого та криво заулыбалась, оскалив свои заострённые клыки, окрашенные кровью. Чёрные глаза чуть прищурились, видя, как её жертва перестала хоть как-то сопротивляться. Узкий белый зрачок глаз не спеша округлился. Парниша, что пребывал в руках девушки, больше не шевелился. Ему же на вид было не больше семнадцати. Но демоны не стареют. Наверняка этому обращённому мальчонку было фактически чуть больше двадцати: этому демону удалось пережить свой порог. Силой этот парень не блестал. Тело бесшумно повалилось на землю, а дальше послышался лязг металла. Като равнодушно рассматривала отрубившегося врага, попутно вытирая испачканные уголки губ краем перчаток. В её руках заманчиво блестела катана, игриво переливаясь пурпурным цветом. Като нравился режущий звук, с которым она отрубала ему голову. Такой чистый и идеальный по меркам девушки. Удивительная точность радовала глаза. Тщательно заострённое аметистового цвета клинок, который был не новый, судя по многочисленным царапинам и зазубринам на лезвии, с гробовой тишиной снова опустился в ножны. Послышался вздох. Такой мечтательный и невесомый, будто его хозяйка только что исполнила свою мечту или же хотя бы стала на шаг ближе к ней. Юрико сжала кулаки, чувствуя, как зубы начинают болезненно скрипеть. Спустя время от нечеловеческий клыков остались только нормальные зубы. Охота закончена. Девушка отстранёно закрыла глаза, вдыхая полной грудью. В голове убаюкивающе звенело, а разум будто опьянел. Ей нравился запах окровавленной земли. Но вместе с ней присутствовал знакомый до боли запах, приближающийся из-за спины. Като мгновенно повернулась, настороженно смотря на прибывшего. Она ждала недовольства, но получила лишь еле заметный упрёк в чёрных бездонных глазах мужчины. — Я думал, что ты просто отрежешь ему голову, — низкий, но плавный голос собеседника отдавал издёвкой. Девушка же принялась смотреть на старое обрезанное на плечах и локтях рубашку мужчины, на которой виднелись бордовые пятна от его недавней жертвы. В глаза Юрико старалась не смотреть. — Да мне кровь случайно в рот попала… — девушка выпрямилась и приблизила ладонь ко рту, скрывая от мужчины покрасневшие от крови губы. Но оправдываться больше не было смысла: родственник видел её насквозь. Уж слишком хорошо тот знал девушку. — Прости, отец. Като преклонилась, но ответом была тишина, режущая ушные перепонки. Она разбавлялась только почти неслышимым потрескиванием, которое было результатом смерти демона. Запахло пеплом. — Скоро рассвет. Нужно идти, — в глазах Като мимолётно сверкнула грусть, когда та мельком посмотрела на разлагавшийся труп мальчонки. Ей на секунду показалось, что у этого демона лицо отца. И это пугало. Дальше девушка молча отряхнулась от пыли, вдыхая прохладный ночной воздух, который заметно отдавал нежным ароматом садовой глицинии, неприятно раздражающий ноздри юной девушки. Мужчина же, которому было не больше тридцати на вид, озадаченно улыбнулся то ли от усталости, то ли от досады. Он поправил свои волосы, собранные в высокий хвост, и отправился за дочерью подальше от заселённой деревни, в глубь леса, где Мамору чувствовал себя в безопасности от пагубных солнечных лучей. Като, уставшая, словно после целого дня усердного труда, блаженно осматривала небольшие плантации риса неподалёку от деревни. В воде еле-еле можно было разглядеть маленькие плывущие тени, кем являлись головастики. Где-то лягушка плескала воду, которая плавно отражала свет неполной луны. Было свежо. Когда двоим оставалось несколько метров до укрытия, первым подала голос девушка: — Отец, насколько мы тут? Если верить словам убитого мною демона, то в округе больше нет никого заметного, — с облегчающей надеждой спросила Юрико. — Подождём, послушаем деревенские слухи. Вдруг ещё остался один демон. До тех пор, пока… Я не ослабну от голода, — Мамору говорил неохотно, лениво: чего можно было ожидать от демона, что недавно пресытился. Правда, в отличии от своих сородичей, мужчина предпочитал своих же. Мамору так и не избавился от привычки, которую ему привили Уничтожители несколько лет назад. Да и сам демон не стыдился этого. Он не трогает людей, а это главное для дочери-получеловека. Главное, для умершей жены. Два силуэта исчезли в темноте леса. Как только двое зашли в него, то услышали стрекотание сверчков и усыпляющий шелест листвы. Отец и дочь остановилась на вытоптанном местечке, где была вскопана земля: вещи, которые девушка побоялась оставлять на ветке, боясь, что сумку может утащить дикий зверь или человек, Като попыталась хоть как-то уберечь. — Пока не придёт голод… — удручённо повторила за отцом Като, подтягиваясь и опираясь на дерево. — Это место надоедает. Местные слишком уж любят глицинию… — устало фыркнула девушка. — Не будь такой раздражительной. Это всего лишь растение. Даже я терплю, а ты-то боле… Мужчина не договорил, уйдя в свои мысли. Да… Это место надоедает. Здесь слишком тихо. Нежеланные мысли так и собираются на языке. — Лучше бы мы не спрашивали демонов об их сородичах, а лучше бы спросили бы о… Как там его, — прорычала полудемон, раздражённо проклиная свою неустойчивую память. Кулак Юрико встретился с корой, отчего последняя немного примялась. — Мы не будем искать Мудзана, — заученно прошептал демон, прислонившись к более-менее крепкому дереву. — Сколько раз мне это повторять? — Теперь раздражаться начал Мамору. Девушка молча отвернулась, перед этим скривив лицо в неукротимой обиде и злобе. Назревала буря. — Он убил Уничтожителя… Мою мать… Твою любовь… Твою жену, мать твоего ребёнка, а ты?! — Не повышай голос на меня, — с еле удерживаемой хладностью произнёс мужчина, неосознанно сжав кулаки. — Не зазнавайся. Не думай, что мы просто так надумаем себе счастливый финал и победим. Это так не работает. Я кое-как избавился от проклятия этого демона, не хочу, чтобы он снова пришёл и отобрал дорогое мне. Он не выдержал. Инстинктивно клыки начали выступать, а зрачок сузился от злости. Отец ныне напоминал кошку, шипящую на собаку. — Этот Мудзан убил… — девушка не унималась. Казалось, вот-вот из её глаз польются искры и сожгут траву, ветки и даже деревья. — Не он вонзил в Юри клыки. Не он вспорол ей горло, девочка. Не он, а я. Ты ведь это прекрасно знаешь… Ты видела это собственными глазами! — мужчина вскинул брови вверх, не двинувшись с места. Подобные выходки он видел не раз. Однако Мамору хотелось бы поскорее привыкнуть к ним, а ещё лучше — подождать, когда бушующая в молодой крови эмоциональность утихнет. — Он что-то с тобой сделал! Ты бы никогда бы не поднял когти, даже руку на неё… Не смей говорить, что убил её по собственной воле. Не смей… — Я этого не говорил. Мамору удручённо вздохнул. Като не нашла ничего лучше, чем начать рассматривать чёрные волосы отца, которые к кончикам из-за обращения окрашивались в пепельный. Потом перед глазами была пустота, на которую Като обозлилась ещё больше, чем на отца. Больше, чем на льющиеся слёзы. Юрико с неприязнью зажмурилась, пытаясь прогнать появившуюся ярость за пределы разума. Но это выходило у неё с трудом. Всё больше девушка захлёбывалась в этой липкой и горькой эмоции, не дававшая спокойно и здраво рассуждать. Юрико ныне была разозлена на саму себя. Разозлена из-за того, что не смогла сдержать ту наивность, трепетно бьющуюся внутри. Девушка слепо надеялась на согласие отца. Это ведь ради матери. Полудемон поджал к груди колени, в свою очередь положив на них голову, что украшала такая же метка демона, что и у её отца — серебряные кончики, что передались ей вместе с этой поганой кровью. Самое горькое было то, что сама Като мало помнила свою мать. Всё, что осталось в памяти Юрико, когда та была в неокрепшем возрасте — крики и кровь. Много крови. Като не знала, за что ей сражаться, к чему стремиться. Девушка помнила рассказы отца о ней. Вспоминая о жене, демон всегда измученно и грустно улыбался. Всегда. Без исключений. Порой Като сама желала полюбить кого-то также, как отец любит мать. Однако это неисполнимая мечта, в лучшем случае, исполнится в следующей жизни, когда у девушки не будет смешанная кровь. Её мать звали Като Юри. Фамилию Юрико взяла мамину, так как папина давно числится, как вымершая. Она была слишком амбициозной и энергичной, по словам Мамору. Не прошло и месяца после её поступления на службу к Уничтожителям, как Юри сразу же предложила идею о «дрессировке демонов», после истечения сроков которой она должна была предоставить демона, приученного выслеживать и обезвреживать своих сородичей. В идеальном случае, избавляться от проблемы. Для таких демонов Като даже дала звание «Гончие». Но её мечты быстро провалились, когда полуразумный демон, питаясь другими демонами, становился разумнее и сильнее за счёт повышение в теле концентрации крови первого демона. В один момент он додумался отведать сладкой человеческой плоти собственной хозяйки. К счастью, девушка была не из робкого десятка. Юри уже была готова перерезать глотку неудавшемуся эксперименту, но… также она была мягкотелой, наивно верящей в свои идеалы. А тот демон в свою очередь — человеколюбивым и обладал состраданием. За несколько месяцев дрессировки Уничтожитель и демон привязались друг к другу. После провала её выгнали из организации, а через несколько месяцев Като вернулась в дом умерших родителей с женихом. Юрико всегда нравилась эта история. Нравилась те эмоции, с которыми отец рассказывал всё это. А теперь… Всё изменилось. И далеко не в лучшую сторону. Да, Като жива. В память о матери убивает демонов маминым клинком, обучилась у отца некоторым приёмам. Но этой беззаботной жизни могло и не быть, если бы Мамору вовремя не пришёл в сознание. Он бы запросто убил свою двухлетнюю дочь, даже не поколебавшись. Что уж там, у Като с того случая до сих пор остался шрам от когтей подчинённого отца на левом боку, которые шли от солнечного сплетения до бедра. Она выжила благодаря настоящему чуду… Тому, что Мудзану привиделась иллюзия своей силы и контроля над другими. Она. Та, что не должна была родиться. Которая должна была запутаться и задохнуться в собственной пуповине. Като не должна была дышать воздухом. Не должна была чувствовать тепло на щеках от солнечного света. Не должна была улыбаться, плакать, ходить по земле и убивать. Она — отродье… Она — нежеланное чудовище, что ходит под солнцем и не любит глицинию. Она — человек с дьявольским слухом и зрением. Она — демон, который носит за спиной клинок, отточенный самим солнцем. Она не должна была появиться на свет. — Отец… — Да, мой демонёнок?.. — Мамору приятно улыбнулся. По его беззаботному виду Като с грустью обнаружила, будто тот не помнит их маленькую ссору пару минут назад. — Люди ведь победят его, так? Они ведь такие сильные… — Юрико пожала плечами от холодного ветра. — Как их там… Уничтожители… Столпы! Они ведь хорошие мечники? — Лучшие. Они лучшие. По крайней мере были пятнадцать лет назад, — воодушевляюще поправил свою дочь демон, разминаясь после охоты. От существа ночи редко услышишь что-то хорошее о людях, кроме очевидного «они вкусные». И это придавало Мамору особую уникальность. Нет, он не любил людей. Но воины получили его почтение, когда тот втайне наблюдал за их заданиями. Ему нравились бои. — Тогда. Я спокойна, отец, — Като без задней мысли закрыла глаза, шмыгнув носом. Даже до сюда дошёл раздражающий запах глицинии. — Тогда… Мы исчезнем, как только Мудзана убьют, — эти слова были мимолётным шёпотом в ночи, которые услышит только демон. Мамору было страшно. Однако его дочь будто познала что-то очевидное и глупое, благодаря чему могла так беззаботно вздыхать, думая об этом. Но демон боялся не своей смерти. Перед ним стояла сама неизвестность, в которой его ждала тьма и боль, как любого осквернённого существа. Мамору боялся, что его кровь передала девушке свои грехи демона. Он боялся, что встретит собственную дочь там, в Аду. Для них, высших сил, возможно, совсем не важно, что Като старается оставаться человеком, пытается следовать зову сердца и своей человечности. Скорее Юрико так легко идёт на смерть, чтобы освободиться от земных оков и забот. Приоткрыть для себя завесу тайн. Так, возможно, Като наконец увидит забытое лицо матери. Но это маловероятно. Может, никто её не примет к благословенной и сияющей матери. Не важно, кого ты убиваешь. Если ты виновен, считаешь себя виноватым, то наказание будет. Юрико остаётся надеяться, что в загробном мире её не будут презирать, что девушка родилась демоном. Может быть, ей дадут шанс на новую, более чистую жизнь, о которой Като грезила только во снах.