Lights out

Сараде четыре года. Беспокойство съедает Сакуру изнутри: руки дрожат, непрекращающаяся пульсирующая боль в висках, недосып и покрасневшие от слёз глаза. Сакура сжимает такой же измученный, как и она сама, платок и вздрагивает каждый раз, когда из палаты выходит медсестра. «Всё будет хорошо, она поправится», – повторяет про себя, кусая губы. Из палаты доносится кашель – Сакура вскакивает на ноги и с трудом держит себя, чтобы не ворваться в палату и прижать к себе ослабевшую от болезни Сараду. Это продолжается третий день, а они до сих пор не могут определиться с лечением. Шизуне предполагает, что это корь, но иммунитет Сарады слаб, чтобы бороться. Традиционные методы лечения не подходят. С самого рождения Сарада была слаба, частые болезни и проблемы с глазами – и никакие гены Учиха тут не помогают. А может быть всему виной как раз-таки они. «Или твои гены слабы, Харуно», – уже не со злобой, а отчаянием думает Сакура. – Сакура-сан, вам нужно отдохнуть, – обращается к ней помощница, мягко похлопывая по плечу. В глазах Аяме сочувствие. Сакура качает головой и садится на кушетку, подгибая ноги. Ей холодно. Она не знает, что делать. Шизуне категорически запретила подпускать её к дочери. «Если ты допустишь ошибку, поддавшись эмоциям, мы ничем не поможем малышке», – жестокие слова Шизуне приводят в чувства, и Сакура сдаётся. За окном полная луна. Сакура делает глоток остывшего кофе из автомата и с грустью понимает, что ей не с кем разделить волнение. Родители уехали на горячие источники – пройдёт ещё два дня, как они доберутся до Конохи. В телефонной трубке голос матери действует успокаивающе, но Сакуре хочется расплакаться у неё на плече и позволить отцу укрыть их пледом. Яманака отправилась на миссию, оставив Сая одного с ребёнком. Семейство Узумаки приходило днём, но Хината на восьмом месяце беременности и оставаться дольше чем на час не может. Наруто не отпускает руки Сакуры, в его голубых глазах непоколебимая уверенность, что Учиха Сарада не позволит болезни одолеть её. – Ты написала ему? – спрашивает Наруто, не называя имён. И так всё понятно. Сакура опускает глаза, не желая признаваться, что так и не смогла написать и строчки. На листе бумаги болезнь Сарады становилась реальнее. Да и что он может сделать? В последний раз они виделись четыре года назад, когда Сарада родилась. С тех пор он написал ей девять коротких писем. – Ты должна ему написать, – Наруто продолжает бить по больному месту. – Я напишу, когда ей станет лучше, – находит в себе силы ответить. – А если нет, то какая уже разница. Хината тихо ахает и, забыв о своём большом животе и периодических болях, порывается обнять Сакуру. Наруто молчит, не зная, как утешить. Когда чета Узумаки прощается, Сакура ловит себя на мысли, что смотрит на них с завистью. И от этого только хуже. Стараясь не думать о плохом, Сакура достаёт телефон и не спеша перелистывает одну за другой фотографии с дочерью. Тёплая улыбка появляется на лице: первые шаги Сарады, первая улыбка, первый день рождения, а на вот этом фото малышка прижимает к себе соседского кота, да с такой довольной моськой. На другом – Сарада дерётся с Боруто за ёлочную игрушку. С этими короткими волосами она похожа на маленького ёжика, а Боруто на обиженного птенчика. Фотографии заканчиваются, и Сакура прячет телефон обратно в карман. Сна ни в одном глазу. Задумавшись, она не слышит шаги по пустому коридору – вздрагивает, когда кто-то зовёт её по имени. Поднимает усталые глаза и удивлённо восклицает: – Хокаге-сама! Шестой в стандартной форме шиноби, расстёгнутом зелёном жилете. Привычная маска, закрывающая половину лица. Россыпь морщинок у глаз и чёрные круги. Должность Хокаге выматывает – так и читается в его позе, выражении лица и хронической усталости. В последние годы он не носит протектор, вот и чёлка немного лезет в глаза, но это малое, что его заботит. – В этот час смог найти только сэндвичи, да апельсиновый сок, – протягивает бумажный пакет. Сложно прочитать, чего в его взгляде больше: усталости, беспокойства, чувства вины или ненапрягающей заботы. – Спасибо, – тихо благодарит и достаёт тёплые сэндвичи и стеклянную бутылку сока. Голод приходит как раз тогда, когда Сакура откусывает край сэндвича с тунцом. – Апельсиновый её любимый сок, – задумчиво протягивает, открывая крышку бутылки. – Помню, – Шестой кивает и садится рядом, сцепив руки в замок (его новая привычка). – Я никогда не видел столько сока на детском дне рождения. – Говорите так, будто побывали на сотнях детских днях рождения, – фыркает Сакура, чувствуя благодарность за то, что сенсей не спрашивает, каково состояние Сарады. – Два – уже рекорд для меня, – в его голосе слышна улыбка. – Поспи, я разбужу. От его заботы хочется заплакать. Из всех близких людей именно Какаши-сенсей сейчас сидит рядом. Саске далеко. Чёртов Саске и его миссия. – Не могу, – заедает раздражение вторым сэндвичем и смаргивает слёзы. Саске никогда нет рядом. Слова матери так некстати появляются в голове. Сакура чувствует своё бессилие. Сейчас, когда Сарада не бегает вокруг неё, не задаёт забавные вопросы, не тянется к ней за объятиями или поцелуем, когда не посапывает в своей кроватке – Сакура думает о том, что не такой представляла свою жизнь. Без Сарады ей холодно. Одиноко. Грустно. И жизнь теряет смысл. – Я могу срочно вызвать его. Но не знаю, сколько путь займёт дней, – Шестой ищет решение, как и всегда делает. – Не надо, – Сакура поражается, насколько безразлично звучит. – Ей может стать лучше, если она узнает, кто к ней пришёл, – Какаши пытается образумить. Сакура поднимает на него глаза и сама не понимает, как так происходит: её рука тянется к его щеке. Маска на ощупь мягкая. Взгляд серых глаз тяжелеет, на скулах заиграли желваки. Но не отталкивает, потому она не убирает руку и проводит пальцами по густым бровям. – Мы уже это обсуждали, Сакура, – вымученно говорит Какаши. Его слова отрезвляют, Сакура отдёргивает руку и виновато склоняет голову. Да, это минутная слабость. Как и тогда, на дне рождения Сарады, их поцелуй был результатом одиночества и отсутствия теплоты. Краем глаза видит, как он снимает с себя жилет, а после кладёт на её плечи. Тепло от одежды и приятный запах окутывают Сакуру – она расслабляется и согревается. Напряжение отступает, и Сакура медленно засыпает. Когда её макушка касается его плеча, Какаши не отталкивает и ничего не говорит, боясь разбудить. Сакура просыпается от того, что кто-то трясёт за плечо. Она плохо помнит, как оказалась лежащей на кушетке и укрытой больничным пледом. Нет бумажного пакета, нет жилета – Какаши замёл следы и исчез. Почему-то от этого тянет в груди. – Как Сарада? – слетает с губ прежде, чем она окончательно просыпается. – Температура спала, но кашель продолжается, – отвечает Аяме. – Мы вкололи ей антибиотики. Посильнее. Шизуне-сан уверена, что поможет. – Я могу с ней увидеться? Хоть на минуту? – она практически умоляет. – Да, но сначала приведите себя в порядок. И позавтракайте, – настоятельно говорит Аяме и тянет её в сторону туалета. – Сарада за вас переживает не меньше, чем вы за неё. Сакура послушно следует за помощницей. Покончив с завтраком, Сакура отворяет дверь палаты и делает один неуверенный шаг. Измождённый вид Сарады и капельницы вокруг разбивают ей сердце, только выдержка не даёт заплакать от беспокойства. Сарада заходится кашлем, ониксовые глаза, как и у отца, то и дело закрываются. Малышка хочет спать, но сильнее увидеться с мамой. – Ничего не говори. Мама с тобой, – Сакура силится улыбнуться и садится у её колен. – Больно, – жалобно хрипит Сарада. – Ты покрепче сожми медвежонка, и боль пройдет, – поправляет одеяло и протягивает дочери мягкую игрушку, подаренную Саске (прислал на второй день рождения дочери). Сарада послушно прижимает чёрного медвежонка к щеке. – Папа заберёт всю твою боль. Пусть Саске и нет рядом в сложный период, но для Сарады он всегда будет. Сакура пообещала себе, что сделает всё возможное, чтобы напоминать дочери о нём. Показывая редкие фотографии, читая его письма и помогая разукрашивать открытки в день отца. Сжимая руку дочери, Сакура рассказывает сказку, пока Сарада не сопит, наконец, уснув. Если бы можно было, Сакура пробыла бы в палате ещё два часа, но Аяме просит выйти. Ей и так позволили пробыть дольше обычного. Чтобы отвлечь себя хоть как-то, Сакура решает заняться бумагами в своём кабинете. За эту неделю накопилось столько дел, столько нужно рассмотреть, утвердить, заказать лекарств. Аяме права, нельзя доводить себя до обморока, Сараде от этого лучше не станет. Ближе к вечеру в её кабинет стучат. Сакура откладывает накладную в сторону и удивляется появлению Шестого. Разве он не приходил вчера? – Что-то случилось? – встревоженно спрашивает, вглядываясь в знакомые черты лица, распознавая каждую появившуюся морщинку и складку меж бровей. Шестой ведёт себя отстраненно, отвечает холодно, как положено начальнику. – Нужно утвердить затраты на вторую половину года. Говорит исключительно о делах, а Сакура молча слушая задаётся вопросом: почему не послал с этим помощника. Зачем самому приходить? Волнуется за неё, но смотрит так равнодушно. – Я отправил Саске письмо, – резко переводит тему, смотря куда-то в сторону. Сакура мгновенно вспыхивает. – Зачем?! Он не придёт всё равно. И что я ему скажу? Не уследила за дочерью? Довела до такого состояния? – закрывает лицо руками, желая спрятаться. – Он имеет право знать, – отчитывает, как в старые времена. – Я боюсь с ним видеться, – неохотно признаётся. Ей стыдно. Ещё бы знать почему. Сакура давно не доверяет своим чувствам. – Мне нечего тебе сказать. Сакура смотрит в уходящую спину Шестого и понимает, что он прав. На следующий день Сарада заметно идёт на поправку, тогда же приезжают родители. Сакура улыбается, хоть и в глазах страх, что румянец на щеках дочери и её весёлый смех – всё это временно. Ещё через два дня, когда кашель Сарады прекращается и её отпускают долечиваться домой, Сакура пишет мужу письмо со словами, что с ними всё в порядке. В ответ Учиха спустя неделю присылает короткое Хорошо. Сакура понимает, что он не придёт. Жизнь продолжается. Сараде восемь лет. Она поправляет оправу очков и с гордостью заявляет, что станет лучшей в Академии. Сакура смеётся и тянет её за щёки. Так и хочется зацеловать и защекотать, но у дочери характер и личное пространство превыше всего. Однако Мебуки и Кизаши это не останавливает, они прижимают к себе внучку и не отпускают к сокурсникам. Боруто вовсю кричит, что Учиха неженка, а после получает по голове от Сарады. Дети бегут на построение: через десять минут с торжественной речью выступит Шестой Хокаге. – Как быстро летит время, – Хината подходит к ним, держа за руку маленькую Химавари. – Наруто попозже подойдёт, готовит сюрприз. Устанавливает на заднем дворе тренировочный комплекс для Боруто. – Здорово, – тянет Сакура, вспоминая свою просторную квартиру на четвёртом этаже рядом с госпиталем. Ей бы тоже хотелось дом, но грех жаловаться, её детство прошло в однокомнатной квартире, где до сих пор живут родители, а ей выделили трёхкомнатную. Никто не спрашивает Сакуру, когда же придёт Саске в такой важный день. Да и сама Сакура не задаёт ему этот же вопрос. «Он не в этом мире», говорит ей Наруто, когда Сакура с Сарадой покидает дом Узумаки на прошлой неделе. Взволнованные родители и взбудораженные дети вмиг затихают, когда появляется Хокаге. Ветер развевает его плащ, головной убор прикрывает глаза. Выходит короткое поздравление, но у детей от одного его вида в восторге замирает сердце. Сакура внимательно слушает речь, вяло хлопает под конец и ищет глазами тёмную макушку дочери, чтобы заключить в объятия и поздравить с началом нового пути. Но вместо дочери встречается глазами с Шестым. Их взгляды ничего не выражают, по крайней мере, ей так кажется. От той нежности и заботы, что были в серых глазах, ничего не осталось. Прошло много времени. Сакура не помнит, каким сладким был их единственный поцелуй. Впрочем, она не помнит, как целовал её и Саске. Они празднуют поступление Сарады в квартире Сакуры. На столе любимые блюда дочери и подарок от Сакуры и бабушки с дедушкой: телефон последней модели и медицинская аптечка. К семи часам подходит Чоучоу Акимичи в сопровождении Яманака. Иноджин и Шикадай остались в доме Узумаки, уж очень им понравилась тренировочная база Боруто. Девочки прячутся в комнате Сарады, а Мебуки с Кизаши ушли домой полчаса назад. – Иноджин расстроился, что Сай не успел приехать. Ждал его вчера всю ночь, – делится Ино, разрезая сладкий шоколадный торт. Сакура вполуха слушает жалобы подруги, наливает чай и отправляет в рот очередной кусочек торта. Лишь бы самой не начать жаловаться на жизнь. Разговоры о том, что важные даты Сарады празднуются без Саске, надоели. Всегда актуальны, но от них только больше раздражаешься. – Мой подарок так и лежит нераскрытый, да? – Ино замечает в кухонном шкафу коробку. – Хоть бы к себе в комнату спрятала. Вдруг Сарада увидит. Сакура заглядывает в шкаф во второй раз, рассматривает коробку, пытаясь вспомнить, почему до сих не открыла упаковку и что вообще подруга дарила ей на Новый год. Когда догадка приходит, щёки покрываются румянцем. – Сарада по шкафам не шарит, – бурчит в ответ, приглаживая длинные волосы. – Эта игрушка мне дорого обошлась, а ты даже не пользуешься, – обижается Ино. – Знаешь, как долго консультировалась. А я даже не знаю, какой тебе размер нравится. Столько нюансов. – Заткнись, свинина, – шипит в ответ и достаёт из холодильника две баночки пива. Ино довольно хлопает в ладоши, понимая, что пришло время спиртного. Сакура делает жадные глотки и запальчиво выдыхает: – Жила же как-то без секса, проживу ещё. – Главное, чтобы Шестой на глаза не попадался, – будничным тоном говорит Ино, а смотрит хитро. Знает всё, от неё ничего не ускользнёт. – Между нами ничего нет. Не было. И не будет, – твёрдо заявляет Сакура, сжимая в руке банку. Ещё немного и пиво потечёт по рукам. – Прости. Просто знай, что я не буду тебя осуждать. Что бы ты ни сделала, всегда тебя поддержу, – Яманака говорит серьёзно, отбрасывая шуточки. – Спасибо, – Сакура крепко обнимает подругу, а отстраняясь спрашивает: – Может сама мой подарок опробуешь? Не пропадать же твоим стараниям. Не ожидавшая подобных предложений, Ино хлопает глазами и заливается краской. – А вот и заберу, лобастая! Сакура начинает смеяться и уговаривает остаться на ночь. Ей не хочется прощаться с Ино. Та соглашается после второй банки пива, звонит Хинате и просит присмотреть за Иноджином, пока Сакура предупреждает Каруи, что Чоучоу сегодня переночует у них. Месяц спустя в кабинет Сакуры врывается Аяме и говорит, что её вызывают к Хокаге. Сакура только вернулась с долгой операции и собиралась пообедать с дочерью. – Что-то срочное? – уточняет, снимая с себя халат. – Не знаю. Мне позвонил его помощник. Вроде не так срочно. – Скажи, что я подойду через час, – отказывать себе в обеде не собирается. Кто знает, когда ещё ей удастся пообедать вместе с Сарадой. Она вся такая занятая, только и делает, что тренируется. – Пока меня не будет, больница на тебе. На обед Сарада заказывает им тонкацу из свинины и апельсиновый сок. Рассказывает о своих буднях, о том, как её достаёт Боруто, и что Шино-сенсей немного странный. Сакура смотрит на дочь с улыбкой, не может наглядеться. От рождения у Сарады чёрные волосы и глаза, а черты лица от Сакуры и характер такой же. С того кошмарного дня, когда Сакура чуть не потеряла дочь, на удивление Сарада окрепла и перестала часто болеть, приобретя сильный иммунитет. – Боруто устраивает посиделки дома. Можно и мне пойти? – Сарада заглядывает в глаза, походя на четырехлетнюю себя, просящую вторую порцию мороженого. – Можно, – разрешает Сакура. – Только обязательно купи что-нибудь для Хинаты и Химавари. С пустыми руками не приходи. И сменную одежду возьми… – Знаю-знаю, – перебивает Сарада, поправляя очки. Они прощаются на развилке. Сарада уходит домой, а Сакура спешит в Резиденцию. Все необходимые отчёты по больнице Аяме прислала на утверждение Хокаге ещё два дня назад. Может Шестой хочет отправить на гуманитарную миссию? Её уже отправляли на полгода в Деревню Облака выстраивать больницу. Сараду пришлось оставить родителям; Сакура ужасно скучала и надеялась, что подобных заданий больше не будет. Если надо, она будет настаивать до последнего. Или есть новости от Саске? – теплится надежда. Когда-то она проводила много часов в Резиденции: сортировала бумаги, составляла компанию Шизуне и болтала с шишо за чашкой чая (у Тсунаде вместо чая было что покрепче, но Сакура делала вид, что не замечает). Помощником Шестого год назад стал Шикамару, заменив Шизуне. Сейчас его не было на месте, поэтому её встретила молоденькая секретарша, на которой висела сортировка бумаг и перевод бумажных документов в электронный. – Проходите, господин Шестой свободен, – девушка улыбается и возвращается к работе. Волнение приходит, стоит повернуть ручку двери. Сакура убеждает себя, что беспокоиться не о чём. Последние четыре года они не поддерживают связь, соблюдая исключительно рабочие отношения. В кабинете пахнет ароматическими свечами, к которым Шестой пристрастился с того дня, как занял пост. С его любовью к порядку все документы расставлены по своим местам; на столе только две стопки и ручка для росписи. Плащ Хокаге и шляпа висят в шкафу. В углу стоят диван и журнальный столик с чайным сервизом. Сакура находит Шестого сидящим на диване. Он смотрит в окно, склонив голову, одна рука лежит на спинке дивана, в другой – конверт. Сердце Сакуры заходится. Неужели есть вести о Саске? Она вдруг понимает, что не готова. Так долго ждать и в итоге переживать. Что делать, если он приедет? Как он будет вести себя с Сарадой? И не разозлится ли дочь на него за долгое отсутствие? – Громко думаешь, – первым заговаривает Шестой. Сакура не узнаёт в нём Какаши-сенсея. – Проблемы с документацией? – игнорирует его замечание, складывая руки у груди. – Ещё какие, – в его взгляде тихая ярость. Он бросает на стол конверт. – Объяснишь, что это делало в моём почтовом ящике? Сакура осторожно поднимает со стола конверт, достаёт содержимое и сглатывает, стыдливо опуская глаза. Эти фотографии они сделали с Ино той ночью. Немного переборщили с пивом, заперлись в её комнате и устроили фотосессию, дождавшись, когда девочки уснут. Тогда это казалось забавным. Яманака делала фотографии на свой телефон и клялась, что удалит. Сейчас выясняется, что подруга не просто оставила фотографии, но распечатала и отправила по почте. И кому? Шестому! Задушит Свинину, как только сбежит отсюда. – Это случайность. Простите, Хокаге-сама, – она глубоко кланяется, готовая упасть в ноги. – Развлекаешься с мужем, посылая фотографии? – он продолжает задавать вопросы, от которых Сакура бледнеет. Куноичи выпрямляется, прижимая к себе конверт. На фотографиях Сакура с распущенными волосами неумело позирует на камеру. Сначала она смущается своего вида, но Ино подбадривает её. За вечерними платьями следует чёрное нижнее бельё, после они где-то находят кружевное голубое и зелёное. По мнению Яманака совсем не пошло, а даже чувственно. Две дурные пьяные головы. Безразличие Шестого злит. Больше похоже на то, что он снова хочет её отчитать. Проучить. Задеть? – Всё рассмотрел? – не успевает подумать, оно само вырывается. Серые глаза сужаются и колко смотрят. Он меняет позу, откидываясь на спинку дивана. Рассматривает с головы до ног. Так оценивающе, что Сакуре хочется прикрыться плащом из шкафа. – Даже лучше, чем я представлял, – всё тот же ровный голос. Сакура не выдерживает и отводит глаза, понимая, что покраснела до кончиков ушей. Она так давно не испытывала ничего подобного. И опыта у неё за восемь лет не накопилось. Её первая брачная ночь была как скомканная салфетка. Саске был немного грубоват и ему не хватало терпения, но Сакура таяла в его руках. Куда уж им восемнадцатилетним, вечно занятым тренировками и спасением мира, быть искушёнными? Потом стало лучше, но ненадолго: она забеременела и вернулась в Коноху с ребёнком на руках. – Это не для Саске, – в итоге признаётся. Брови Шестого удивлённо поднимаются, а руки сжимаются в кулаки (от Сакуры это не ускользает). – Для себя. – Вот как, – он хмыкает и поднимается с дивана, подходя к окну. Прячет руки в карманы. Сакура не может видеть его глаз, не может даже предположить, что он думает. – И что мне теперь делать? – Что, прости? – робко спрашивает, не до конца понимая. Шестой поворачивается, присаживаясь на край подоконника, и склоняя голову вбок спрашивает: – Как мне это воспринимать, Харуно? Сакура вздрагивает: никто уже не зовёт её по девичьей фамилии. Кроме Какаши. За все эти восемь лет он звал её по фамилии мужа лишь в присутствии посторонних людей. – Я не знаю, – сдавленно говорит и ничего не может с собой поделать, глаза сами смотрят на его губы под маской. В памяти всплывает их единственный поцелуй. А потом как она прикасалась к его щеке в больнице. – Что ты вообще знаешь? – не сдерживается, тихо рыча. – Я заберу фотографии, – с трудом находит смелость двинуться с места. В ушах стучит. – Делай, что хочешь, – снова безразличие, он возвращается к своему столу. Сакура не понимает, почему так больно. Вглядывается в его лицо, пытаясь найти знакомую теплоту, от которой становилось вмиг спокойно. Вспоминает слова поддержки Ино и впервые задумывается, что если... Что если забыть обо всём? Что если сделать шаг вперёд? И разрешить себе? Позволить себе ещё одну минуту слабости? – Какаши, – зовёт по имени с волнением. Он закрывает глаза, не желая смотреть. – Уходи, пожалуйста. Сейчас, пока не поздно, – пропадает та отстраненность, это скорее отчаянная просьба. Сакура прислушивается к его мольбам и подходит к входной двери. Чувствует, как что-то обрывается внутри. Если она уйдёт, то поставит окончательную точку. Навсегда. Но как же Саске? Любовь всей её жизни? Отец её ребёнка? Перед глазами ониксовые глаза, в них столько обжигающей страсти. Променять свою юношескую любовь на минутное увлечение? Останавливается, сжимая конверт. Яманака прислала Шестому эти фотографии в надежде, что это придаст смелости Сакуре. Не для того, чтобы она убежала, так и не попытавшись. Нет, если бы это было минутным увлечением, то оно бы утихло через четыре года. Так почему это продолжается, толком и не начавшись? Колени дрожат, сердце будто стучит в висках – Сакура закрывает дверь на замок и поворачивается, прикасаясь спиной к двери, чтобы не упасть от волнения. Конверт падает на пол, фотографии разлетаются по полу, но Сакура не обращает внимание, уверенно смотря в серые глаза. – Я не уйду. Не в этот раз, – дрожащим голосом, но ни капли сомнения. Между ними деревянный стол, шесть шагов и сотни нельзя. Какаши преодолевает их в десять секунд. Первые пять он не может поверить в происходящее, затем через один прыжок оказывается напротив. У Сакуры захватывает дыхание, ноги и правда перестают держать – Какаши ловит её, обхватив одной рукой за талию. Пальцы зарываются в пепельные волосы, она прикасается лбом к его щеке, вдыхая приятный аромат. Он пахнет так же вкусно, как и в тот вечер: гелем для душа, кремом для бритья и ароматической свечой с запахом лимона. Только тогда не было крема для бритья. Какаши стягивает маску до подбородка; ведёт губами, касаясь век и щёк, и останавливаются у уголков её губ. – Я люблю тебя, слышишь? – шепчет, прерывисто дыша в её губы, глаза его прикрыты, ему тяжело даётся признание, оно мучает. – Слышу, – отвечает Сакура. Что-то внутри отзывается слезами. – Больше жизни люблю. Сакура громко всхлипывает и обнимает за шею, прижимаясь всем телом. Боится, что не выдержит нахлынувших эмоций. Её разрывает на части от его слов, но она не знает, что ответить на это. Пока что только принять и прижиматься сильнее. С ней такое впервые. В его глазах Сакура видит продолжение себя. Он смотрит с такой нежностью и любовью, с которой на неё никто никогда не смотрел. Но целует с жадностью и коротким стоном, будто мечтал об этом так долго, что это превратилось в мучение. Она разрывает поцелуй, боясь поспешить, потому что всё внутри изнывает от желания. Слишком много для одного дня. Прячет лицо на его плече, сжимая рукава мужской кофты дрожащими пальцами. – Сарады сегодня не будет дома, – сама не верит в то, что говорит, но продолжает. – Можно я приду? Приду к тебе? – Приходи, – целует в висок и за четыре года впервые тепло улыбается. – Я постараюсь освободиться пораньше. Если что ключ под ковриком. – Я принесу что-нибудь, что ты любишь, – несмело повторяет его улыбку. – Себя принесёшь? Давно она не слышала его шуточек. Сакура тихо смеётся. И с тоской вспоминает, что ей нужно на работу. – Не тебе одной. Сакура нежится ещё несколько минут и напоминает о работе. Какаши кивает и неохотно отпускает, делая шаг назад. Они одновременно замечают фотографии – Сакура снова краснеет, Какаши поднимает их с пола, прячет обратно и протягивает потрёпанный конверт. – Оставь себе, – поправляет съехавшую блузку и волосы, рассматривает лицо мужчины и замечает, что её губная помада размазалась по его нижней губе. Она пытается стереть следы, но делает только хуже. – В таких случаях я могу прикрыться маской, – потешается над ней. – В таком случае... Сакура делает многозначительную паузу и целует его со всей страстью, что годами жила в ней. Старается не думать, как жарко, как мокро, как прекрасно и возбуждающе. А его руки сильные, пальцы горячие... Какаши слышит шаги за дверью и реагирует мгновенно: надевает маску и отходит на два метра назад. Сакура поспешно поправляет причёску, хватает первую попавшуюся папку с полки шкафа и прикрываясь ею, выходит из кабинета, предварительно щёлкнув замком, чуть ли не врезавшись в Шикамару. – Увидимся! – бросает она Нара и убегает в спешке. Покинув Резиденцию, наконец, может спокойно выдохнуть. Мысли смешались. Сакура понимает, что совершила, и обессилено падает на скамейку. Чувство вины приходит на место приятной взволнованности. Саске ничем не заслужил такого предательства. «Пока всё не закрутилось, ты можешь извиниться перед Какаши», – крутится мысль. В голове раздаётся его я люблю тебя – нет, она не может так поступить во второй раз. Но и подать на развод. Она не знает, где сейчас Саске. Она не знает, чем закончится их роман с Какаши. Любит ли она вообще его? Любит ли она Саске? Остальная часть дня проходит в невыносимом ожидании, сомнениях и неверии. Но когда в кабинете появляется Паккун, Сакура понимает, что должна решить. Пёс глядит скучающе и передаёт сообщение Шестого. Задержится, значит. Сакура между строк читает: ей дают путь отступления. – Скажи ему, что, – она закусывает губу, всё еще колеблясь. – Что я не из тех, кто убегает. Он поймёт. Паккун исчезает в дымке. И Сакура ложится на стол. Правильно ли она поступает? Но только от одной мысли, что она больше никогда не увидит его тёплого взгляда и улыбку, принадлежащую только ей, – хочется взвыть. Какаши всегда рядом. На него можно опереться, с ним можно разделить боль и радость. С ним можно поговорить. С ним можно смеяться. И плакать. К нему можно прикоснуться. Он гордится успехами Сарады и не забывает поздравлять её с каждым праздником. Впрочем, о Боруто и Химавари он тоже помнит. А Саске далеко. Его никогда нет в трудный час. Нет и в хорошие времена. Он отсутствует на днях рождения Сарады. Не знает, что нравится дочери, чем она увлечена, что заставляет её грустить. Но Саске любит их. По-своему. Неумело, но искренне. Иначе никогда бы не связал с ней свою жизнь – Саске не из тех, кто будет лгать. Только этого недостаточно. С того дня как Какаши занял пост Хокаге, он переехал в одноэтажный дом, огражденный высокой изгородью, с садом и беседкой. Сакура была здесь всего раз: на новоселье. Да, очень просторно, но Какаши первое время чувствует себя некомфортно – давит. За домом никто не следит, но один раз в неделю приходит уборщица. Ключ находится под ковриком – очень оригинально (на самом деле, это Паккун оставил ключ за час до её прихода). Сакура отворяет дверь и застывает на пороге. Пусто. Одиноко. Нет ничего, что бы указывало на хозяина. Возможно, он сохранил свою старую квартиру и оставил там все свои вещи. Она раскладывает по тарелкам ужин: жареная скумбрия с солью, темпура с овощами и сладости из кондитерской, куда они часто заходят с дочерью. Посмотрев на тарелки, решает, что лучше подогреть перед приходом Какаши. Лично она не любит есть остывшие блюда. Находит в кухонном шкафу новенькую сковородку, на плите – чайничек. На глаза случайно попадает радиоприёмник. Настраивает волну и радуется, когда удаётся поймать музыкальную радиостанцию. Она подпевает знакомой песне. Ужин греется на медленном огне. Сарада присылает ей короткое сообщение. Я у Боруто, оттуда завтра сразу пойду в Академию. Люблю, не скучай. И не ешь без меня мороженое! Сакура улыбается и отправляет в ответ: «Хорошо, и я тебя люблю!» Позади раздаётся знакомый голос: – Привет. Сакура подпрыгивает на стуле: совсем рассеянная стала. На пороге кухни стоит Какаши и смотрит с любопытством. Под маской судя по очертаниям улыбка. Ходить с расстёгнутым жилетом стало ещё одной привычкой Хатаке. – Быстро освоилась, – кивает в сторону плиты и радио. Сакура кивает, откладывая телефон и делая радио потише. – Рад, что ты пришла. – Я нашла кое-что вкусное. Думаю, тебе понравится, – отвлекается на ужин, чтобы скрыть смущение и нервозность. – Всё в порядке, ты не обязана, – он вдруг запинается. – Прости, непривычно видеть кого-то в своей кухне. – Понимаю, к одиночеству привыкаешь, – Сакура грустно улыбается, находит столовые приборы, лишь бы занять руки. – Почему не садишься? – Не знаю, – он сомневается минуту, но берёт себя в руки и подходит к накрытому столу. Выдвигает стул и садится, сцепив руки в замок. – Тебе одиноко и с Сарадой? Сакура садится напротив, кладя руки на колени. Живот приятно сводит от ароматной еды. – Когда её нет дома. Пройдёт пять лет, и она будет пропадать на миссиях. Иногда сложно поверить, что у меня растёт дочь, – неловко смеётся. – Я не чувствую, что сама повзрослела. – Нет, ты изменилась, – расслабляется и берёт в руки палочки. – Ты выбрала всё, что мне нравится. Не знал, что помнишь. – Конечно, помню, – возмущается, сверкая опасным взглядом. Смягчается, заметив изогнутые губы напротив. Без маски его улыбка красивее – хочется улыбнуться в ответ. Ужин проходит в полной тишине. В какой-то момент Какаши встаёт, чтобы зажечь свечи – кухню наполняет аромат апельсина и корицы. Нужные слова не находятся, но Сакуре давно не было так спокойно. – Почему ты начал пользоваться свечами? – вопрос, ответ на который давно хотелось услышать. – Видимо, ты забыла, – Какаши выпрямляет спину, замирая с палочками в руках. По лицу читается: он не хочет признаваться. – На моё тридцатилетие ты подарила мне ароматическую свечу. С тех пор я покупаю себе сам. Они успокаивают. Я не выбираю резкие ароматы, слишком чувствителен к запахам. Между ними остаётся пропасть. За эти четыре года они успели измениться: Какаши стал более закрытым, Сакура не так беспечна, став прагматичнее, где-то циничнее. – Говорят, в следующем году ты оставишь пост Хокаге, – намеренно выбирает повседневные темы. Какаши наливает в её опустевший стакан сок, проявляя тем самым заботу на каком-то подсознательном уровне. – Если завершу один проект. Не хочу передавать его Наруто. У него и без этого дел будет полно. – Чем хочешь заняться после отставки? – отодвигает тарелку, пристально глядя, и понимает, что впервые так внимательно изучает. – Была идея отправиться в путешествие. Отдохнуть на горячих источниках, – он копирует её движение и смотрит прямо, но подперев подбородок кистью руки. – Почему была? Уже не хочешь? – Сегодня произошло кое-что, что изменило мои планы, – он поднимает брови, тонко намекая. – Кажется, ты не против таких изменений. Сакура тянется к керамической кружке и отбивает пальцами стук. Какаши повторяет за ней – их пальцы соприкасаются, встречаясь на ручке кружки. У неё перехватывает дыхание, всё чувствуется по-новому. – Это было неожиданно. Я перестал надеяться, но вчера, – делает паузу, собираясь с мыслями. Ему сложно выразить это словами. – Открыл этот конверт. Все эти годы убеждал себя, что мы не можем быть вместе. Я делал всё, чтобы не видеть тебя: игнорировал, переносил встречи и перекладывал дела больницы на помощников. Но вот ты снова протягиваешь ко мне руку своим письмом. И я понимаю, что ошибался. Это больше чем страсть и желание забыться. Больно слышать. Сакура отдёргивает руку, встаёт с места, отворачиваясь. – Какаши, я не знаю, – перебивает, чувствуя, что начинает задыхаться. – Может, для меня это не то же самое, что для тебя. Слышит, как отодвигается стул, а после её нежно обнимают за плечи, успокаивая. – Может быть, я никогда не разведусь. Буду так жить и дальше. Буду всё той же Сакурой. Преданной. Правильной, – она до крови прикусывает нижнюю губу. – Достаточно того, что сейчас выбираешь меня. Я готов врать, отрицать перед всеми нашу связь, если ты хочешь сохранить в секрете, – уверенно говорит Какаши, с той же решимостью, что и был готов убить Саске много лет назад. – Но если мы расскажем правду – не сейчас, конечно – то я буду бороться за тебя. Пока он не примет реальность и не повзрослеет. – Он может тебя убить, – от своих же слов тошно. – Ладно тебе нагнетать. Сакура скрипит зубами, злясь на его слова. Разворачивается, с силой хватая его за плечи, и яростно шипит: – Измены караются законом. – Будто меня останавливали эти глупые законы, – издаёт смешок. – Как Шестой я могу смягчить наказание. – И всё ради чего? – качает головой, не понимая; неосознанно прижимается к нему и боится, что его заберут прямо сейчас, покарав законом из прошлых времён. – Ради тебя, глупышка, – гладит по волосам. Они стоят обнявшись несколько минут; по радио тихо играет незнакомая песня, слова которой не разберёшь. Его пальцы гладят Сакуру: от плеча до тонкой талии и обратно по кругу. Её же пальцы никак не хотят отпускать жёсткую ткань мужской водолазки. – Хочешь потанцуем? – вдруг спрашивает Какаши, чуть отстраняясь. В серых глазах смешинки, вокруг будто исчезают морщинки. Он выглядит помолодевшим на лет десять. – Хочу, – кивает. Звук радиоприёмника повышается. Они смеются, пытаясь правильно расположить руки. Сакура жмурится от того, какой приятный смех у Какаши. Танцем с натяжкой назовёшь все их попытки, но им так весело. Особенно когда она наступает ему на ногу и замирает испуганным зайцем. Какаши фыркает и кружит её в сторону просторного зала. Кажется, Сакура никогда не чувствовала такую лёгкость. – Останешься? – между делом спрашивает Какаши и пытается скрыть, как расстроится, услышав отказ. Может показаться, что они спешат – на самом деле наверстывают четыре года. Вместо ответа Сакура растёгивает пуговицы блузки: одну за другой. Серые глаза следят за её движениями, кадык дёргается. Сакура откидывает волосы назад, открывая вид на свои наполовину обнажённые плечи. На правом плече след тонкого шрама – Какаши сначала проводит пальцами по нежной коже, а после прикасается губами, словно принимает все изъяны. Оставляет поцелуи на правой ключице, спускаясь вниз, пропуская кружевной лифчик (тот, что он видел на фотографии). Прикасается лбом к рёбрам, становясь на колени и сжимая в своих руках округлые бёдра. Его горячее дыхание обжигает – Сакура напрягает живот и кладёт свои руки на широкие мужские плечи, чтобы удержаться на ногах. Какаши снимает перчатки, бросая их на пол, и тянет её брюки вниз. Влажные его губы прикасаются к тазобедренной косточке, пока мозолистые по ощущениям пальцы снимают трусики. Сакура зажмуривает глаза, внизу живота приятно тянет. Ловит ртом воздух и хватается руками за жёсткие пепельные волосы – её мужчина проводит влажным языком по внутренней стороне бедра. А после губы проникают внутрь – Сакура чувствует кончик его языка, мягко касающийся стенки влагалища. Не может быть так хорошо, так приятно, так влажно и горячо. Ей кажется, что она сейчас заплачет. Слишком чувствительная. Какаши приподнимает её правую ногу, чтобы было удобнее припасть губами к самому чувствительному месту, и слышит первый женский стон. Ноги дрожат – Сакура падает на колени. Он ловит её левой рукой, прижимая к себе за талию. Сердце Сакуры замирает в ужасном трепете, когда она чувствует животом его твёрдость под штанами. Что-то щёлкает в голове: она валит Какаши на пол, усаживаясь на его пах и ставит руки по обе стороны от его головы. Смотрит прямо, розовые волосы непослушно падают на его лицо. – Не слишком агрессивно? – с волнением спрашивает, боясь, что может напугать своей страстностью. Она привыкла быть робкой и не знает, какой в постели быть нельзя. – Другого я от тебя и не ожидал. Что ты хочешь сделать? – он хитро улыбается и лежит смирно. Поддаётся ей, хотя может в раз перетянуть процесс на себя. Сакура смущается несколько секунд, но после отбрасывает всю робость. Он такой красивый и мужественный, что ей хочется прикоснуться к каждой части его тела. – Можешь делать всё, что захочешь, – придаёт смелости и замирает в ожидании. Сакура находит свои трусики на полу и завязывает ими свои волосы в высокий хвост: уж слишком мешают. – Оригинально. И сексуально. Сакура через поцелуй в губы передаёт всю свою решимость, пока дрожащими пальцами расстёгивает ширинку мужских штанов и на ощупь тянет вместе с боксёрами вниз. Какаши стонет ей в губы – и это самое откровенное, что она когда-либо слышит. Она несильно сжимает бёдрами его член, и ей кажется что сейчас взорвётся от переполняющих ощущений. Он кусает нижнюю губу женщины и сжимает её ягодицы, впиваясь пальцами в две половинки. Затем переводя дыхание, привстаёт на локтях, чтобы поспешно снять с себя жилет и стянуть водолазку. Сакура помогает ему и ахает, когда перед собой видит широкие плечи, идеальный пресс. Мышцы его красиво двигаются. – Какаши, – выдыхает ошеломлённо. Не то чтобы это стало для неё сюрпризом, просто оказалось лучше, чем она представляла. – Что? – немного обеспокоенно спрашивает. – Ты такой красивый. Он глухо смеётся. – Я наверное совсем кажусь сумасшедшей, – ей хочется прикрыть лицо руками, но не может отвести глаз от его физической красоты. – Не представляешь, как мне приятно. И ты невероятно прекрасна. Она водит руками по его обнажённым плечам, твёрдой груди и прессу. И жутко краснеет, когда под её ладонями твердеют мужские соски. После этих восьми лет воздержания столько всего происходит, что у неё кружится голова. – Мне так жарко. Это невыносимо, – утыкается ему в плечо, ведя бёдрами. Он действует стремительно, как и на поле боя. Подхватывает её на руки, предварительно полностью освободившись от одежды. И в абсолютной наготе несёт её на самую ближайшую мягкую поверхность. Кожаный диван холодный, но не такой твёрдый, как пол. Не хочется отпускать Какаши ни на минуту, но она не принимает противозачаточные таблетки и сейчас не в состоянии вспомнить действенные дзюцу, поэтому пару минут лежит с разведёнными в сторону ногами в одиночестве и смотрит в потолок. Лунный свет проникает через большое окно в зале. Какаши, наконец, появляется, освещенный лунным светом. Разве можно быть таким красивым? И сексуальным? Внизу живота так тянет, что хочется взвыть, кусая углы подушки. Он нависает над ней и чувственно целует. – Можно мне любить тебя? От его шёпота всё внутри напрягается как пружина. – Можно. Он медлит, дразня поцелуями и прикосновениями. Сакура понимает, что не может дальше терпеть и стонет ему в губы: «Скорее». Сначала больно от непривычки, но как только она расслабляется – чувствует, какой он твёрдый и горячий. Это такое прекрасное ощущение, что хочется заплакать от удовольствия. Особенно от его нежности и умения подстроиться сначала под неё, а после переключить на свой ритм. Когда она кусает его за плечо, чувствует горячую кожу под языком. А по телу проходит дрожь. Минутой позже и он доходит до оргазма. Но отпускать не спешит, продолжая двигаться в ней. Вдруг замирает и смотрит ей в глаза. Сакура тянется рукой к его щеке, проводит подушечками пальцев по острому подбородку. Достигнув пика, они просто лежат в обнимку на диване, переплетая ноги. И укрывшись коротким пледом, что украшал кресло (Какаши потянулся за ним). – Как думаешь, всё закончилось бы так же в тот день? – интересуется Сакура. – Думаю, да. Но тогда бы мы считали, что это просто секс. И больше бы этого не повторилось. Ты стыдливо опускала бы глаза, я виновато отступал. – Почему ты тогда пришёл в больницу? Мы избегали друг друга три месяца. – Подумал, тебе нужна поддержка. Болезнь Сарады серьёзнее разборок отношений. – Спасибо, Какаши, – она закрывает глаза и прислушивается к стуку его сердца. Просыпается Сакура укрытая пуховым одеялом в мягкой кровати. Простыни и подушка пахнут порошком. На второй половине кровати никого нет, но с кухни доносятся звуки – и она облегчённо выдыхает. Произошедшее уже не назовёшь сном. Ищет глазами часы, но ничего не находит: в комнате одна лишь кровать и плотные шторы. Хочется ещё немного понежиться в кровати, завернуться в одеяло с мыслью, что кто-то кроме Сарады копошится на кухне. – Я знаю, что ты проснулась. Вставай, пропустишь завтрак, – Какаши появляется неожиданно, облокачиваясь на дверной проём, сложив руки на груди. На нём хлопчатая белая футболка и домашние чёрные штаны; в таком виде она видит его впервые. Сакура выглядывает из одеяла, неохотно поднимается и вздрагивает от холода. – Почему у тебя так холодно? – жалуется. – Привык. Подожди, принесу тебе что потеплее. Пятнадцать минут спустя Сакура сидит за столом в большом сером вязаном свитере и махровых носках. Закатывает длинные рукава. Свитер кажется ей знакомым. – Ему больше пяти лет! – восклицает, вспоминая, что дарила Какаши свитер на Рождество. – Сохранился-то как! Я думала, давно выкинул или передарил кому. Перед ней ставят ароматный кофе и тарелку с омлетом. Забота не напрягает, наоборот так приятно, что хочется замурлыкать. – Какого ты обо мне хорошего мнения, – цокает и скрывает улыбку за своей чашкой кофе. – Знаешь, это даже приятно, – задумчиво протягивает. – Что именно? – Узнать, что твои подарки хранят так долго. – Твои подарки не сулят несчастья. Те, кто знает, почему я не люблю их получать, мне не дарят. Шаринган достался мне в качестве подарка, – он говорит с горечью, но от воспоминаний глаза его теплеют. – Мои подарки приносят счастье, – Сакура пытается сгладить острые углы. – Да. И практичные. – Сплошные плюсы. Ты разве не должен быть в Резиденции? – находит настенные часы и удивляется: без пяти десять. Что же, она и сама уже опоздала, но на утро не запланировано никаких операций и контрольных проверок. – Есть дела поважнее. – Например? – Позавтракать вместе. – Я тебя не узнаю. Когда ты стал таким романтиком? – В жизни нужно попробовать всё. Сакура смеётся. Таких идеальных завтраков у неё никогда не было. Разговор с Яманака откладывается три недели подряд. Сакура ускользает от подруги, боясь вопросов, и делает вид бурной деятельности в больнице. А сама в свободное время пропадает в старой квартире Какаши. За эти три недели им удаётся встретиться пять раз. О трёх встречах они договариваются заранее, встретившись в его квартире. Один раз он приходит к ней в кабинет, без предупреждения появившись в проёме окна. Сакура в это время снимает белый халат. Она шипит на него, мол нашёл, куда прийти. А если кто увидит? – Я на минутку. Оставить кое-что. Он кладёт на рабочий стол конверт и уходит тем же способом, что и пришёл. В конверте фотографии. Но не те, что Сакура стыдливо прижимала груди. На снимках знакомые улицы Конохи в разные сезоны года, смеющиеся Наруто с Хинатой, прижимающие к себе семимесячного Боруто, рядом с ними Сакура тискает мальчика, пока Сарада спит в коляске. На третьем фото Сакура только приняла должность главного врача, а уже отчитывает младших. Дальше фотография с дня рождения Сарады: малышка задувает свечи. На последнем панорамное окно кафе, за окном сидит Сакура и смотрит вдаль. Грустным, уставшим и потерянным взглядом. В конверте прячется записка. Давно уже не занимаюсь фотографиями. Не знаю, что делать со снимками. Можешь оставить себе. Считай обменом фотографиями. Но мои не такие интересные, конечно. Сакуре не нравится, как она выглядит на последнем фото. Другой раз они случайно или совсем не случайно сталкиваются в Академии. Сакура ждёт Сараду, а у него внеплановая встреча с директором. Он кивает ей и по-доброму обращается к девочке: – Сарада-чан, слышал, ты лучшая в классе. Позже Сакура спрашивает, откуда Какаши известно об успеваемости её дочери. Что-то она не припоминает, чтобы он проявлял хоть какой-то интерес к академическим успехам учеников. – Иногда просматриваю отчёты о Сараде и Боруто. Не чужие дети всё же, – он позволяет Сакуре вытирать полотенцем его мокрые после душа волосы, не очень понимает, зачем ей это, но не отказывается от приятной заботы. – Должность Хокаге тебя изменила. Неужели ты задумывался о собственных детях? – Сакура смотрит на него сверху вниз, сжимая в руках фен. Ждёт ответа с волнительным трепетом. Будто бы воспользуется этой информацией. Будто у неё есть право задумываться о таком. Будучи уже замужем. – Один раз было такое. Но не думаю, что буду хорошим отцом, – говорит не для того, чтобы она убеждала в обратном. – Конечно, самоубийство никогда не будет выходом для меня. Только кто знает, как всё сложится? Сомневаюсь, что отец предполагал, как закончится его жизнь. Сакура обрывает себя на полуслове. Мне жаль – не то, что ему хотелось бы услышать. Вместо этого она включает фен и сушит его волосы, с нежностью перебирая жёсткие пряди. В отражении зеркала напротив Какаши дарит благодарный взгляд. Ино приходит сама, предлагая вместе пообедать. Она рассказывает забавные истории, приключившиеся в цветочном магазине, и что учудил Иноджин на прошлой неделе. Сакура слушает вполуха, прокручивая в голове вопрос, что мучает так долго. Её не смущает характер вопроса, она не знает, как одним словом объяснить, в каких отношениях с Какаши. – Что у тебя снова приключилось? Совсем не слушаешь, – обижается Яманака и забирает у неё кусочек шоколадного пирожного. – Прости, задумалась. Я хотела спросить тебя о тех фотографиях, что мы сделали месяца два назад, – звучит так деликатно, что сама удивляется. Глаза Ино расширяются, но виноватой она не выглядит. Да вообще то, что она первой об этом не заговорила – очень подозрительно. – Точно! Совсем про них забыла. Всё руки не доходят принести. Завтра могу забежать к тебе с ними. Ты там потрясна, скажу я тебе, подруга. Сакура не верит своим ушам. Тогда как они попали в руки Какаши? Пазл не складывается. – Ты их не отправляла по почте? – сдавленно спрашивает. – Ты что думаешь, я такое буду по почте отправлять? – Ино явно оскорблена до глубины души. Сакура прикрывает лицо руками. Подруга волнуется не на шутку. После глубокого выдоха, Сакура принимается рассказывать историю с этими фотографиями. И что закончилось всё тем, что она осталась у него ночевать. И что они продолжают видеться. Ино ошеломлена. Не может найти слов несколько минут, а после выдаёт: – Думала, твоя жизнь драматичнее быть не может. Оказывается, может. – Ты же сама подбивала. Шестой то, Шестой сё. – Вот не надо меня виноватой только делать. И не волнуйся ты так, я разузнаю, как эти фотографии попали не в те руки. Или всё же те? – к ней возвращается озорство, а значит Ино не сердится. – Надеюсь, вы дошли дальше первой базы с твоим-то целомудрием. – Тебе лишь бы подробности выудить. – Не дошли, да? – грустно подмечает Ино. Сакуре становится смешно от выражения на лице подруги. Так переживать за её личную жизнь может только Яманака. – Мы прошли все базы в тот же день. – Посмотрите на неё. И не краснеет, – шутит, чтобы не смущать ещё больше и добавляет серьёзно: – Тебе придётся сделать выбор. Но не руби с плеча. Живи настоящим. Хоть раз будь счастливой эгоисткой. Знаешь, жизнь дана тебе не для того, чтобы ты постоянно жертвовала своими интересами. Сакура в порыве обнимает подругу детства и шепчет благодарность. Они обе знают, что будь Яманака на её месте, то давно бы подала на развод и ушла с ребёнком, не дожидаясь Саске. И не ожидая, что в её жизни появится третий, которым можно оправдать свой выбор. Но Сакура другая. Она не может так. В этом и их отличие. На следующий день Ино взволнованно говорит в трубку телефона: – Не поверишь! Фотографии отослал непутёвый наш Сай. Услышал, как я говорю: «Эти бы фотографии, да Шестому в руки». А когда я отправилась на миссию, подумал, что мне некогда заниматься корреспонденцией и послал конверт Шестому. Клялся, что не смотрел фотографии. Я немного пошуршала у него в воспоминаниях, правду говорит. Он так и не понял, в чём проблема, но обещал, что будет молчать. И передал свои извинения. «Яманака страшная женщина», – думает Сакура, догадываясь, что у Сая совесть не чешется. Он скажет, что угодно лишь бы Ино была довольна. Лёжа в своей кровати, Сакура приходит к тому что, наверное, это судьба. А может, нашлось бы что-то другое, чтобы их пути снова сошлись. Сараде девять лет. Она покупает новые очки, хотя Сакура предлагает заменить оправу, но дочь непреклонна. В ней нет тяги к ностальгии или привычки обходиться сломанным. «То, что сломано не будет верно служить», – с умным видом говорит ей дочь и примеряет новые очки. – Через сколько твоя встреча с Чоучоу? – ей хочется взять дочь за руку, как раньше, но она уже выросла. Благо обнимать себя разрешает и целовать перед сном. – Минут через двадцать. Мы будем делать вместе проект. Разрабатываем стратегию боя. Седьмой придёт на наш итоговый экзамен. Сарада восхищается Наруто. Сакура надеется, что втайне дочь не мечтает о таком отце. А после того, как Узумаки занял пост Хокаге – разговоров о нём за столом стало больше. – Или Шестой придёт, если Наруто-сама будет занят, – уже грустно сообщает Сарада. – Тебе не нравится Шестой? – Сакура старается не показывать своего волнения. Время летит так быстро. Они с Какаши встречаются уже год, но так и не обсудили, что их ждёт дальше. Сакуре не верится: она продолжает тайно встречаться со своим любовником (по-другому не назовёшь). На публике они отстранёно вежливы, какими и были на протяжении последних лет. Наруто даже как-то спрашивал, что же случилось между ней и сенсеем. Сакуре на это было нечего ответить, только пожать плечами. Наедине им комфортно и хорошо друг с другом. За всё время она может вспомнить лишь одну серьёзную ссору. Это случается в конце лета. Сакура замечает, что у неё задержка. Проверяет календарь в двадцатый раз, считает дни и надеется, что организм так реагирует на стресс на работе. На август выпало много сложных пациентов. И ещё эти ученики ей на голову свалились. Какаши и сам занят: готовит Наруто к должности. Не может найти времени увидеться, встречаясь со всеми важными людьми, чтобы представить своего преемника официально. Но отвечает на её сообщения, пусть и с опозданием. Сарада замечает беспокойство матери и спрашивает, что случилось. Ничего не говорит, хотя не верит, что проблема в работе. Яманака проявляет спокойствие и покупает ей тест на беременность, потому как никакое дзюцу не может её успокоить, да и не к кому идти проверять. Сакура прячется в туалете её дома и со страхом ждёт результата. Боится развить мысль а что если дальше, боится представить, как всё изменится, окончательно запутавшись. – Ну, что там? – в таком же нетерпении спрашивает подруга. – Одна полоска, – облегчённо выдыхает. – На всех пяти. Через два дня она просыпается с тянущей болью в животе, бежит в туалет и со спокойной душой отмечает в календаре первый день менструации спустя долгие три недели беспокойства. Она не беременна, но берёт себе на заметку пить больше витаминов, больше спать и не напрягаться. Сакура долго думает рассказывать ли Какаши. Всё ведь закончилось хорошо. Здравый смысл подсказывает: нельзя держать в секрете. Его это только разозлит. Как освободишься, приходи на наше место. Нам нужно поговорить. Отправляет сообщение и только потом понимает, что оно равнодушное. Получи она такое сообщение, не на шутку бы напряглась. Какаши звонит ей в часов пять вечера, спокойным голосом спрашивая: – Всё в порядке? – Уже да, – Сакура кусает внутреннюю сторону щеки. – Я постараюсь освободиться к восьми, но мы обязательно сегодня поговорим. – Хорошо, – ей не хочется класть трубку. – Мне нужно идти. – Да, конечно. Мне тоже, – никуда она не спешит, сидит в своём кабинете и рисует корявые закорючки на краях документов. – Ты успеешь поужинать или мне купить что-нибудь по дороге? – Успею, – на самом деле ей кусок в горло не полезет. Однако глоток вина придаёт смелости. Сакура на голодный желудок выпивает два бокала и останавливает себя: ей нельзя терять концентрацию. В ожидании ходит по комнате взад вперёд. Старая квартира Какаши уютная, в ней только одна комната, кухня и ванная. В ней куда больше личных вещей, чем в доме, но идеальный порядок сохраняется. Здесь много совместных воспоминаний и долгие разговоры в обнимку. Когда Какаши приходит, Сакура идёт за третьим бокалом вина. Вприкуску ест сыр. Он выглядит усталым, но собранным; глядит пристально. – Не ужинала, – резюмирует. – Меня стошнит от еды, – Сакура не следит за языком. Наступает долгая тишина или ей кажется, что время замедлилось. Какаши не двигается. – Но вино тебе можно, – наконец, к нему приходит дар речи. Он наливает спиртное и себе, хмурясь. – Три дня назад я так не думала. – Ты можешь сказать прямо, чтобы я не терялся в догадках? – резко говорит и тихо ругается, когда проливает на пол немного вина. С раздражением вытирает тряпкой пол, садясь на корточки. Сакура не понимает, почему он злится на неё. – Я не беременна, доволен? Можешь быть спокоен. Никакой очередной ответственности. Его плечи напрягаются. – Следи за языком, – отчитывает. – Не включай сенсея, ради бога! Почему ты вообще злишься? Не так должен был пройти их разговор. – Да потому что ребёнок всё усложнит! – поднимается на ноги, бросая тряпку в раковину. В серых глазах плещется ярость. – С ребёнком я тебе не нужна, ведь так? – Сакура ужасается тому, что говорит. Какаши ощетинился. – Ты прекрасно знаешь, что нужна и с моим ребёнком и с Сарадой! – он повышает голос. – Чёрт возьми, я только и жду, что ты разведёшься! Учиха вообще понимает, какую женщину заполучил? За какие такие доблести? Он потирает виски, избавляясь от головной боли. К нему страшно подходить – Сакура держит дистанцию. – Ушёл замаливать грехи. Миссия у него. А позаботиться о семье? Хоть раз за восемь – девять? – лет прийти увидеть свою дочь! – говорит всё, что накопилось за все годы. То, что он думает по-настоящему, уже не заботясь о том, что ранит словами Сакуру. – Перестань, я знаю и без тебя всё это. Хоть ты не начинай! – Ты хоть знаешь, что Сарада думает о нём? – он уменьшает между ними расстояние. – Она спросила меня, почему все врут ей, что её папа придёт. Она думает, что он умер, но никто не может сказать ей правду. А Хокаге не должны врать. Сакура чувствует, как в ней ломается то хрупкое. В голове набатом звучат слова: Сарада думает, что он умер. Какаши удерживает её на ногах, хватая за руку. – Сарада так сказала? – еле слышно спрашивает. Для неё это настоящий шок. – Она умная девочка. Что ещё она могла подумать? – На что я обрекла собственного ребёнка? – сдавленным шёпотом. – Мне стоило быть жёстче, да? Настоять на том, чтобы он приехал? Какой была слабой, такой и осталась. – Не смей так думать, слышишь? Ты невероятная женщина, которой можно только восхищаться. – Наверное, – она оседает на стул, голова кружится от выпитого алкоголя и для неё большое потрясение слышать подобное. – Я не знаю, как правильно поступить. Не знаю, что меня удерживает от развода. Почему я все ещё нахожусь в этой ситуации. И почему связала себя новыми отношениями, не разобравшись со старыми. – Сакура, я не прошу тебя разводиться прямо сейчас, – он садится напротив и берёт её руки в свои. – Но почему? Ты ведь можешь поставить меня перед выбором: всё или ничего. Сказать, что всё кончено, если я не выбираю тебя, – она не понимает этого с того самого дня, как они начали встречаться. – Могу. Но буду глупцом, если так поступлю. Я нахожусь в этих отношениях не из-за эгоистичного желания быть с тобой, а чтобы ты была любима. Чтобы чувствовала, что тебя любят, что и тебе есть куда возвращаться, на кого положиться. Сакура смаргивает предательские слёзы. Почему он такой? Заслуживает ли она его любви? Бескорыстной любви. – А если бы я была беременна? Что тогда? Это может повториться снова. – Я бы хотел, чтобы мы оставили ребёнка. Однако заставлять не стал бы. Знаю, ты бы окружила его любовью. И я постарался бы быть нормальным отцом. Но тогда ты будешь вынуждена подать на развод из-за ребёнка. Мне не хочется, чтобы твой развод произошёл по этой причине. – Ты так меня любишь, – Сакура не может смотреть ему в глаза. Стыдно. – А ты этого ещё не поняла, глупышка? Сакура ловит себя на мысли, что так и не сказала, что любит его. Может он и не показывает, но ему тоже хочется услышать признание. – Я бы любила нашего малыша всем сердцем. – Я знаю, – он улыбается глазами. – И тебя люблю, – привычно тянет руку к щеке. В ответ ей счастливо смеются. Её признание не было мучительным и выстраданным, как его, оно скорее подведение года, что они провели вместе. Сакура уверена в своих словах, оттого он не сомневается. – Шестой? – голос Сарады возвращает из воспоминаний. – Шестой умный и умеет слушать. Но любит дурачиться с Боруто, – она хихикает в ладошку. – Вот как, – поражается Сакура, но после вспоминает, что в её времена генина сенсей мало походил на образцового преподавателя. – Не опоздай на ужин, я приготовлю кое-что вкусное. Они машут друг другу на прощанье. Сакура провожает взглядом спину дочери с эмблемой Учих и возвращается в больницу. К шести часам она закупается продуктами и не спеша идёт домой, раздумывая, с какой лучше начинкой приготовить пирог. Подходя к входной двери, она первым делом чувствует чужое присутствие. Опускает пакеты на пол и открывает дверь ключом, в любой момент готовая атаковать. В тёмном коридоре пусто, она резко включает свет и громко даже с угрозой приказывает: «Покажись». Эффект неожиданности ей только на руку. – Это я, Сакура, – коротко, хрипло и спокойно. На пороге появляется тёмная фигура в плаще, напоминая чёрного ворона. Сакура с трудом подавляет крик удивления. Будь в руках пакеты – яйца обязательно бы разбились, она бы не удержала в руках. Всматривается в лицо напротив, узнавая знакомые черты, но все ещё сомневаясь. Бледность не исчезла, отросшая чёлка прикрывает половину лица, губы потресканы. А единственно неприкрытый глаз смотрит внимательно. Эта чернота пугает: невозможно прочесть мысли, эмоции. Сакура не узнает его. Знает ли она вообще своего мужа? Мучительно долго ищет слова, но только открывает и закрывает рот. Так и не дождавшись, Саске Учиха делает шаг ей навстречу. Сакура невольно пятится назад – его присутствие давит. – Мне нужно к Хокаге, – снова ничего не выражающий голос, но его движения уже не столь стремительны. – Сейчас Хокаге – Наруто, – выпаливает Сакура, ничего умного не придумав. – Ясно, – Саске всегда говорит коротко. По делу. Как же она отвыкла от этого. Сглатывает комок в горле. Взгляд Саске падает на висящую фотографию в рамке. На ней пятилетняя Сарада в красном платье с эмблемой клана обнимает Сакуру. Они улыбаясь смотрят друг на друга. Возможно, выглядит немного постановочно, но искренне. В его взгляде немой вопрос, где Сарада. – Сарада подойдёт на ужин. Саске коротко кивает и подходит к выходу. От него пахнет хвоей и мылом. За эти годы он стал выше, плечи шире. Он поднимает пакеты и протягивает их Сакуре, на секунду в его взгляде смятение. Для него это так же трудно, как и для неё – привыкнуть к присутствию. – Спасибо, – тихо благодарит, принимая пакеты. Их руки соприкасаются, и Сакуру будто током прошибает. У него такие холодные руки. – Ты давно не писала, – звучит как констатация факта. – Да? – Сакура пытается вспомнить, когда был последний раз, когда она писала ему письмо. И не может вспомнить. – Наверное. Не думала, что ты заметишь. – Заметил. Сакура моргает: он огрызается или подтверждает. – Почему?... Обрывает на полуслове. Вопросов начинающихся с почему много. – Забудь. Тебя, наверное, ждут, – отворачивается от него, делая вид, что занята продуктами. – Хорошо. Сакура даже не оборачивается, чтобы проводить его взглядом. Она не ждала. Перестала ждать. Не была готова, слишком неожиданное появление. – Приду к ужину. Дверь закрывается. Сакура хватается за дверцу шкафа в коридоре, чтобы не потерять сознание. Сначала приходят обида, непонимание, удивление, стыд и страх. Потом она в испуге шепчет: «Сарада». Для дочери появление Саске может быть травматичным. Она достаёт из сумки телефон и звонит Сараде. Не отвечает. Сакура не сдаётся. – Мам? – Сарада пугается количеству звонков. – Приходи скорее домой. Мне нужна твоя помощь. – Ладно. Попрощаюсь с Чоучоу и сразу приду. Сакура кладёт трубку. Разговор предстоит сложный, нужно подготовить Сараду прежде чем Саске придёт на ужин. Кстати об ужине. Она силой заставляет себя взяться за готовку. Первые минуты напрягает, потом даже отвлекает от мыслей. Рагу томится на тихом огне. Пирог греется в духовке. Сакура чистит пригоревшую сковороду: проглядела. Ругается на упрямую посуду и со злостью бросает в раковину. А день так хорошо начинался. Свидетельницей эмоциональной вспышки становится появившаяся Сарада, она встревоженно спрашивает: – Мам? Что случилось? – Ты пришла? – Сакура берёт себя в руки, поспешно снимает фартук, оставляя посуду в раковине. – Присядь, пожалуйста. Со мной всё в порядке, – успокаивает, замечая обеспокоенность дочери. Сакура впервые столь взвинчена перед ней. – Сегодня к нам заходил кое-кто, – осторожно начинает Сакура, беря сидящую дочь за руки. – Твой папа. Сарада заторможенно кивает, не зная, как реагировать: радоваться или удивляться. – Он спрашивал, где ты. Хочет тебя увидеть. Поэтому останется сегодня на ужин. – На ужин, – тихо повторяет Сарада, ей не верится. – Он может показаться тебе холодным, но это потому, что не знает, как выразить свои чувства. На самом деле очень рад тебя видеть. Просто будь готова к этому, хорошо? – Хорошо. Я накрою на стол, – она встаёт, сжимая руки в кулаки. Сакура недолго обнимает её, чтобы она чувствовала поддержку, и отпускает. Сараде нужно обдумать всё в одиночестве, без стороннего вмешательства. Весь ужин Сарада мешает рагу в тарелке, то и дело бросая взгляды на отца. Саске смотрит куда угодно, но только не на дочь. Ест мало, аккуратно и не спеша. Скорее даже сосредоточенно. Сакура пьёт воду, так и не притронувшись к своей порции. Напряжённая тишина давит. Сакуре не хочется выступать клоуном, но ей нужно как-то разрядить обстановку. Прямо сейчас не помешало бы присутствие Наруто. – Сарада закончила свой первый год в Академии на отлично, – гордится Сакура, улыбаясь дочери. – За это ей даже подарили набор сюрикенов. А Наруто купил огромную коробку конфет. – Он хотел подарить гамбургер, потому что ему так Боруто сказал, – подхватывает Сарада. – Если бы не Хината-сан пришлось бы есть бургеры, что так любит Боруто. Дай ему волю, съест всё, что есть в магазине, – фыркает. – Наруто тоже такой в детстве был. Саске, помнишь, как он часами пропадал в Ичираку? – её веселье, наверное, наигранное, но лучше уж так. – Помню, – коротко кивает, опровергая опасения Сакуры: она думала, что он не слушает. – А Шестой пообещал тренировку, когда я стану генином. Но до этого ещё далеко. Сердце при упоминании Какаши заходится – Сакура запивает нервозность водой. Она подумает об этом позже, а сейчас у Сарады первый семейный ужин с отцом. – Ты умеешь бросать сюрикены? – спрашивает Саске, взглянув, наконец, на дочь. Сарада смущённо поправляет оправу очков и признаётся, что только учится. – В твоём возрасте, – продолжает Саске, Сакура замирает: только бы не обидел. – Я тоже только учился. – Саске, скромность тебе не к лицу, – Сакура дразнит его. – Ты был лучшим в классе в метании сюрикенов. – Наверное, – пожимает плечами. – Ото-сан, это же комплимент от мамы! – восклицает Сарада и смеётся. Рука Саске вздрагивает, стоит услышать смелое ото-сан. В его глазах мелькает вопрос: комплимент ли. Он замечает перемену в Сакуре, но не может до конца понять, что именно изменилось. Сакура подбивает дочь на две-три забавные истории, помогая ей наладить связь с отцом. После Сарада убегает в комнату, чтобы показать свой набор сюрикенов, а за спиной прячет игрушечного мишку, чтобы позже сказать, что мишка помог ей вылечиться от кори. – Ясно, – от слова Саске глаза девочки потухают, и она уходит обратно в свою комнату. Но и через пять минут не возвращается. Сакура растерянно разводит руками и принимается прибирать со стола. – Ей нужно немного подумать. В этом вы очень похожи. – Хорошо. Время здесь идёт быстрее, – он продолжает сидеть на месте. – Что, прости? – металлические палочки на тарелке, что она держит, дрожат, норовя упасть. – Время течёт по-другому в одном из параллельных миров. Я выяснил это, когда вернулся обратно. Одна неделя равна половине года. Сакура сжимает руку в кулак, чувствуя, как впиваются в кожу ногти, и понимает, что готова простить годы его отсутствия из-за странного объяснения о скоротечности времени. – Зачем ты это говоришь? Разве это не секретная информация? – Потому что тебе нужны объяснения. Когда он поднимается с места, Сакура опускает посуду в раковину и резко поворачивается в его сторону, впиваясь взглядом. И одними губами шепчет: «Саске, я не могу так больше». Слёз нет, только глубокая усталость и безразличие, что он скажет и будет ли зол. За эти годы ситуация настолько вытянула из неё энергию и хоть какие-то силы, чтобы бороться. – Что именно? – Всё, – всплескивает руками и ищет в себе хоть каплю былой страсти. Но там только измотанная любовь, которая будет всегда, с чем ничего не поделаешь. Она всегда будет тосковать по нему и иногда возвращаться мыслями, задаваясь вопросом, как у него дела. – Я не могу остаться надолго. Но теперь намерен приезжать чаще, – для него это уже давно решено. Сакура чувствует, что связана руками. Было ли так всегда? Разве она не сама выбрала его? И следовала его решениям? – Я хочу развестись, Саске, – она говорит это не думая о Какаши, а думая о себе. И о том, что их брак только изматывает и не делает её счастливой. Саске смотрит растерянно и морщится так словно получил рану. Возможно, с ней он более ранимый. – Ты по-прежнему мне дорог, – мягко говорит, зная, как больно, когда тебя отвергают. – Первые четыре года всё было нормально, я не замечала трудности. Мне помогали родители и друзья. Но после болезни Сарады я поняла, что одна. Через пять лет Сарада перестанет жить со мной, тогда я буду снова одна. Одиночество, к которому привык ты, мучает меня. – Нет, это не единственная причина, – качает головой, чёлка двигается, показывая риннеган. – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Сакура поджимает губы, виновато склоняя голову. Одним словом она может перечеркнуть всё. Сейчас или никогда. Сдаться и продолжить жить так дальше? Разбивая сердце Какаши. Или рискнуть, рассказав всё? Впрочем, от этого Саске в её жизни больше не будет. – Я не хочу оправдываться. Ты и сам не любишь этого. В моей жизни есть человек, который любит меня. Заботится обо мне. И я дала ему шанс. Потому что я заслуживаю такого отношения. Любви и внимания. Саске сужает глаза и вместо того, чтобы спросить, кто этот человек, или кричать от ярости, обнажая свои подлинные чувства, твёрдо заявляет: – Нет. Я не дам тебе развода. – Но почему?! – повышает голос, возмущенная его ответом, и понижает, чтобы назвать вещи своими именами. – Это измена, Саске. Супружеская неверность. И я готова за неё поплатиться. Её коробит, что факт измены его никак не задевает. – Кто должен поплатиться, так это твой любовник, – он накидывает одной рукой свой плащ, собираясь уходить. – Сарада не будет жить в разведённой семье. – Не впутывай моего ребёнка, – шипит Сакура, в любую секунду готовая прыгнуть в атаку, если он посмеет забрать дочь. В глазах Саске вспышка; он надвигается на неё. И Сакура с трудом стоит на ногах, ей страшно. Он опасен и силён. – Она носит мою фамилию. И ты тоже продолжишь, – взглядом заставляет не двигаться, любой другой бы сдался, чувствуя эту подавляющую и разрушающую ауру, но не Сакура. – А что ты скажешь на то, что я жду от него ребёнка? Тогда ты дашь мне развод? – она сглатывает. Совсем не умеет врать, только не Саске. На скулах мужа выступили желваки. Она узнаёт это выражение на лице. Таким же он был, когда хотел убить Наруто после победы над Кагуей. – Научись врать, – Саске не попадается на уловку. – Зачем и дальше притворяться семьей, которой мы никогда не были? Зачем ты вообще женился на мне? Потому что я так хотела? Надоедала своей любовью? Я ведь всегда под рукой, почему бы не воспользоваться самым простым вариантом. А после уйти, – это то, в чём она не могла признаться самой себе, но теперь это правда не гложет так сильно. Уже не так больно от этих мыслей. – Ты всегда хотела больше, чем тебе могут дать. Почему ты ждала того, чего я не могу дать? – Мне всего лишь нужно было, чтобы ты был рядом с нами хоть изредка, – тихо и с грустью говорит Сакура. – Сейчас я ничего от тебя не хочу. Только быть внимательным к Сараде. Прости, что так вышло. Мне жаль, что наш брак не состоялся. Она устало потирает лоб и отодвигает от себя человека, с которым её так мало связывает. Саске перехватывает её руку и притягивает к себе. Резко, грубо и стремительно. Ему чужда нежность. После вынуждает смотреть прямо на него, держа за подбородок, и удерживая её согнутым коленом. – Кто посмел посягнуть на мою жену? – опасным шёпотом цедит сквозь зубы, чтобы никто кроме Сакуры не слышал. – Нашёлся смелый, – чуть ли не выплевывает Сакура, зло смотря. – Я прощу тебя, – скрипя зубами произносит Саске; его лицо так близко, что сердце заходится то ли в страхе, то ли от волнения. – Я люблю его, – выходит отчаянно. – И это прощу. – Когда ты стал столь добрым? – она пытается оттолкнуть его снова, но сдвинуть с места никак не удаётся. – Научился милосердию за эти годы. Меня ты тоже любишь. Вижу по глазам. – Замолчи, – Сакура жмурится и жалобно просит: – Перестань меня мучить, прошу. Саске ослабляет хватку и делает шаг назад. – Ты знаешь мой ответ, Сакура. И уходит. Сакура сползает на пол, прячет голову в коленях, как в детстве, и тихо плачет. Только бы Сарада не услышала. На следующее утро Сакура просыпается от звонка телефона в другой комнате. Кровать мягкая – Сакура понимает, что уснула в комнате дочери, но той уже нет. Ушла в Академию, скорее всего. Сакура потирает глаза и идёт на звук. На экране телефона светится знакомый номер, Сакура отклоняет вызов, не готовая сейчас вести беседу. Не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы Какаши. Она боится, что всё расскажет – и это приведёт к неожиданным последствиям. Разберётся сама. Вымытая посуда, прибранный стол и готовый завтрак на столе – дело рук Сарады. Сакура фотографирует омлет и грустно улыбается. Конечно, Сарада заметила её состояние, может, и поняла, что вчера произошла ссора. Когда Сакура собирается на работу, опоздав уже на час, приходит сообщение от Наруто. Сегодня сбор седьмой команды в моём доме! Жду вас с Саске! Сакура тяжело вздыхает: ей нужно что-то предпринять. Возможно, сбор всей командой будет хорошим поводом, чтобы расставить все точки над и. Ближе к обеду приходит ещё одно сообщение. Сакура тянется к карману халата, попутно давая указания Аяме. Почему не отвечаешь на мои звонки? Раздражённо цокает и прячет устройство обратно. «Он ведь волнуется» – приходит разумная мысль. И Сакура спустя пять минут пишет ответ. Срывать свою злость на Какаши не вариант. Мне нужно подумать. Пожалуйста, доверься мне. Я справлюсь. Какаши не беспокоит её. Дом Узумаки стоит между кварталом Хьюга и главной улицей двухэтажным особняком. Как герою войны, будущему Хокаге и мужу наследницы Хьюга Наруто выделили лучшее место в Конохе. Не без помощи Шестого, конечно. Сакура застыла у главных ворот дома, держа в руках скромные гостинцы. Решимость, которой она была полна часом раньше, ослабевала. Самое настоящее безумие и эгоизм чистой воды. Ей следовало бы обсудить всё с Какаши, а после и Саске. Но сколько можно спускать ситуацию на самотёк и плыть по течению? Оправдываясь Сарадой. А после всю вину за происходящее переносить на Саске. Всё, что произошло – результат её выбора, за который нужно взять ответственность. Хината распахивает дверь и мягко ей улыбается, буквально светясь. С благодарностью принимает пакет с фруктами и просит войти. Из кухни доносится запах сдобной выпечки и запечённой баранины. – Наруто немного задерживается. Ино с Саем придут через минут десять. Дети у родителей. – Да, Сарада сегодня тоже у бабушки с дедушкой, – неохотно признаётся, вспоминая звонок возмущённой матери. Сарада пришла к ним после занятий и наотрез отказалась приходить домой, не рассказывая в чём проблема. Появление Саске, а после первая ссора родителей напугали её. Минутами позже Ино в чудесном расположении духа приходит с душистым букетом цветов, извиняясь за отсутствие Сая. – Мои мальчики слегли с гриппом, – объясняет Яманака и крепко обнимает Сакуру, затем Хинату. Хозяйка дома отвлекается на домашние хлопоты, выходя из зала; и подруга с беспокойством спрашивает: – Что-то случилось? Выглядишь неважно. С Какаши поссорилась? – Успела со всеми, но не с ним, – хмыкает Сакура. – Как думаешь, зачем Наруто всех позвал к себе домой? – Сбор команды номер семь, – быстро отвечает Ино и в удивлении открывает рот, когда, наконец, догадывается. – И что ты будешь делать? Муж и любовник за одним столом. – Увидишь. – Что-то мне это не нравится. Ужин начинается отлично. Наруто вовсю шутит, наливает гостям алкоголь и не может перестать нарадоваться приезду Саске. Его бестактность проявляется в провокационных фразах: Сакура-чан безумно счастлива, Сакура-чан ждала. Сакура давит из себя улыбку и заставляет себя съесть хоть кусочек баранины, не желая обидеть Хинату. Саске, сидящий рядом, молчит, так ни разу и не посмотрев на жену. Хината замечает между супругами Учиха разлад и переводит тему на детей и фестиваль фейерверков на следующей неделе. Сакура посматривает на дверь. В ожидании Какаши. Он ведь придёт? Или неправильно понял её сообщение? Но спрашивать, где же Шестой, не находит смелости, зато задаётся вопросом Яманака. – Сказал, что опоздает. У него встреча со Старейшинами. Мне ещё не хватает опыта, поэтому он продолжает помогать с некоторыми вопросами, – поясняет Наруто. Сакура тихо благодарит подругу, Яманака в ответ подмигивает. Когда время подходит к десерту, Хината относит тарелки на кухню. Сакура порывается помочь, но Узумаки просит чувствовать себя как дома, ей приятно ухаживать за гостями. Саске коротко отвечает на расспросы лучшего друга, пока Наруто не отлучается в уборную. Яманака убегает в коридор позвонить мужу. Они остаются одни, продолжая смотреть на что угодно, только не на друг друга. Саске сидит неестественно прямо. – Ты остановился в гостинице? – тишина слишком давит, Сакуре нужно заполнить её хоть чем-то. Кивок головы. Учиха осторожно, будто боясь спугнуть, прикасается пальцами к её кисти. И успокаивающе гладит. Сакура вздрагивает, но руку не отдёргивает, растерявшись. Саске просит прощения? Сакура вспоминает, как он крепко держал её за руку в лесу, где они решили остаться на ночь. Это было так давно и кажется сюрреалистичным. – Как ты можешь прикасаться ко мне, когда я была с другим? – Сакура намеренно напоминает ему. Напоминает себе. – Сам допустил это. – Он любит меня, – Сакура старается как можно безболезненнее убрать руку. – Больше жизни любит. Перед глазами самое первое признание Какаши в Резиденции. – Если тебе так хочется, продолжай с ним видеться. – Лишь бы честь твоего клана не была запятнана, – Сакура говорит от обиды, что годами живёт в ней. – Отчасти из-за клана. Отчасти по другой причине. Я хочу возвращаться к своей жене. – Ты эгоист! – Сакура вскакивает с места и бросает салфетку на стол, забывая, что они в гостях. – И всегда им был! Я не хочу больше ждать тебя. Ещё десять. Ещё двадцать лет только и делать, что ждать! Твоя сладкая фраза не подействует, Саске. Мы дождёмся Шестого, и я всем расскажу, что мы разводимся. – Почему мы должны ждать Шестого? – его глаза подозрительно сужаются, и комнату наполняет холодящая до дрожи аура. Однако не один мускул на лице не дёргается, его самообладанию можно только позавидовать. Переломный момент. Сакуре кажется, что время замедлилось. В комнату заходит встревоженный ссорой друзей Наруто, Хината застывает у порога с противнем пирога; а Ино входит в зал, что-то рассказывая пришедшему Какаши, который выглядит напряжённым и смущенным разговорчивостью Яманака. Их взгляды пересекаются. Какаши будто говорит ей, что с ним всё будет в порядке. Он даже силится улыбнуться. Почему он такой? Почему готов отказаться от всего, лишь бы она была счастлива? Лишь бы она была в безопасности? И ты откажешься от него? – Всё просто, – Сакура продолжает смотреть в понимающие серые глаза. – Я жду Какаши. Потому что люблю его. Противень с грохотом падает на пол. Наруто в удивлении вскрикивает. Ино кривится, мол: подруга, не нашла другого способа признаться? До ужаса нелепая ситуация. Сакуру пробирает на смех. Несколько мучительных лет, чтобы так легко и просто признаться? Одним разом поставить всех в известность. Какаши делает ей шаг навстречу, будто боится, что она не выдержит напряжения. За последние сутки толком и не ела, совсем побледнела и выплакала столько слёз прошлой ночью. Она поворачивается к мужу, которого останавливает не броситься на Шестого. Саске презрительно и с ненавистью смотрит на мужчину, что посмел отобрать у него жену. – Пожалуйста, не будем устраивать никому ненужные сцены, – она глубоко кланяется, скрывая свои слёзы. – Мне жаль, Саске. Но это моё решение. – Сакура, ты не должна извиняться, – Какаши прикасается к спине женщины мягким движением. – Не трогай её, – будь катана Саске с ним, то он непременно вытащил бы из ножен оружие, острие которого угрожающе было бы направлено к шее Шестого. Какаши игнорирует ученика и просит Сакуру взглянуть на него, приговаривая, что всё будет в порядке, что ей нужно прилечь. Слишком обеспокоен её состоянием. Замечает капающие на пол слёзы и щелкает челюстью. – Ино, – в его голосе приказ, не терпящий возражений. – Отведи Сакуру домой, проследи, чтобы она выспалась. Наруто, спасибо за приглашение. Хината-сан, простите, что испортили ваш пирог. Уверен, он бесподобен. А нам с тобой, Саске, нужно поговорить. Сакура выпрямляется, возражая. Она что-то бормочет про себя, борется с подругой. Нельзя оставлять их вместе. А что если они навредят друг другу? Что если… – Всё будет в порядке, – заверяет Какаши. Вместе с ним одновременно говорит и Саске: – Иди домой, Сакура. Я не трону его. В чёрных глазах мелькает забота. Серые – вселяют уверенность. Яманака теряет терпение и врывается в её сознание, вынуждая двинуться с места. – Разберутся, лобастая. Ты сделала всё, что могла. Сакура теряет сознание. Сараде десять лет. Она лучшая в метании сюрикенов. Попадает точно в цель. Боруто её результаты впечатляют, но разлад в отношениях с занятым отцом даёт о себе знать, и он не уделяет внимания тренировкам. – Ты всё ещё живёшь с отцом? – спрашивает он, подкидывая в воздух сюрикен, который всё никак не бросит. Сарада бросает на мальчика недовольный взгляд, жалея, что предложила вместе потренироваться. Но потом с грустью смотрит на свои ноги. – С ним неплохо. Большую часть времени он молчит, иногда рассказывает о своём прошлом. И часто со мной тренируется. – Прошлый год был адом, да? – Боруто садится на землю. Сарада вспоминает, как в одночасье изменилась её жизнь. Отец, которого не было рядом годами, вдруг появился и начал активно участвовать в её жизни. А мама держалась стойко, до последнего сражаясь и настаивая на разводе. И Шестой, который вдруг оказался влюбленным в её мать. Слухи, что ходили в деревне, были отвратительными. – Да, адом. Суд решил, что я год должна пожить с отцом, навещая маму только по выходным. И потом родители официально разведутся, – она садится рядом с другом. – Мама говорит, что отец боится потерять и меня. Поэтому согласилась с условием, что это продлится год. – Ты злишься на маму? – Боруто спрашивает из любопытства, пытаясь понять и свою злость на отца. – Поначалу злилась. Отец не показывает, но ему больно. Как-то раз признался, что это плата за все его поступки в прошлом. Потому что он так долго гнул свою линию, пытаясь защитить мир, но в итоге не смог сохранить семью. Его миссия была временно отложена ради меня. – А Шестой? Твой новый папа теперь? – Сложно представить, да? – Сарада тихо смеётся. – Он хороший. И заботится о маме. С ним она кажется счастливее. Наверное, так лучше. – Наверное, – поддакивает Боруто и переводит тему на своего отца. – Старик был в шоке, когда узнал. Мама еле его успокоила, в отличии от неё психика у отца нежелезная. Кстати, если будешь жить в доме Шестого, уговори его устроить вечеринку. Сколько можно у меня собираться? – Знаю я твои посиделки. Занимаетесь чепухой. Мама сама ещё к нему не переехала, какие вечеринки? – Ага, так ты согласна? – радостно подхватывает Боруто. Сарада поправляет оправу очков и заявляет: – Мы с Шестым подумаем о твоём предложении. Боруто хохочет. Сарада подхватывает его смех и думает, что несмотря на весь ужас всё закончилось хорошо. Мама счастлива и спокойна. И больше не чувствует того одиночества.