Шрамы на сердце

Изуку умирает. Умирает по-настоящему. Кажется, моральная боль медленно превращается в физическую и его уже разъедает изнутри. Хочется вспороть себе грудь и вытащить сердце, которое так больно и часто стучит. Перестань биться. Прекрати. Мидория скулит, уже не в силах кричать или молча рыдать. Скулит настолько отчаянно, что кажется, потопит этим ужасным чувством всё вокруг. Сковывающим изнутри и обвивающим своими чёрными щупальцами, уносящими на дно, из которого не выбраться. Изуку так больно. Так больно, что он больше не может терпеть. Он вспоминает абсолютно всё — каждую насмешку над ним в школе, каждый удар Каччана, слова врача о беспричудности и тихий голос Всемогущего, который навсегда обрубил те нити, связывающие с жизнью. Он ведь знал, что всё так и произойдёт! У него никогда не было и шанса! Ни единого, даже самого крошечного... Почему он не может сейчас смириться? Почему ему так больно? Сердце стучит неестественно быстро, пробивает грудную клетку и разрывает кожу ещё изнутри. Мидория тянет куски собственной плоти в стороны, хватает сердце и сжимает в руке. Так сильно, как только может. Вкладывает в это действие все свои силы, всё своё отчаяние и вырывает все надежды из груди прочь, выкидывая и навсегда запечатывая вход в душу. Он умирает прямо сейчас. Истекает кровью, сжимая мёртвое сердце в ладони и может лишь кусать губы в кровь. Он не плачет, совсем нет. Он не кричит и никого не винит. Он просто умирает на этой чертовой крыше также, как и умирает заходящий закат. Ему настолько всё равно на чужое присутствие, что даже смешно. Слабо приподнимает уголки губ.        — Это ведь... совсем не больно... — шепчет обескровленными губами и тихо смеётся. Умирать не больно. А то, что он чувствовал до этого — больнее самых ужасных пыток.        — Может... в следующей жизни я стану героем?.. — Изуку вздыхает последний раз и счастливо улыбается. Чувствует прикосновение к своим волосам и совсем не замечает, как слёзы начинают медленно течь из глаз.        — Обязательно, — хриплый голос и смешок, — А в этой, побудь со мной. Изуку слабо кивает и закрывает глаза. Конечно. У него ещё так много жизней. Он посвятит одну ему.

***

       — Изу-Изу, а откуда этот шрам? — изумленно спрашивает Тога, проводя тонким пальчиком по глубокому шраму на обнаженной груди Мидории и вызывая у него удивленный вздох. Он шумно выдыхает и нервно посмеивается, вставая с дивана и надевая рубашку. Химико недовольно бурчит — совсем ведь не успела рассмотреть своего любимого Изу, когда представился такой редкий случай. У него весь торс в мелких и не очень шрамах от тренировок и операций, но она даже предположить не может, каким образом он получил столь глубокую рану, хоть и такую старую.        — Я не помню, — честно признаётся он, застегнув пуговицы чёрной рубашке и быстрым шагом уходя из комнаты под недовольный вскрик блондинки и просьбу остаться, — Обманула, врач из тебя никакой! Тога обидчиво надувается, но почти сразу же расплываясь в широкой улыбке.        — Зато мне костюм медсестры идёт. Изуку быстро пересекает коридор и распахивает дубовую дверь в, наверно, самую тёмную комнату штаба Лиги Злодеев. Он быстро осматривается в уже привычной темноте, щелкая кнопкой на стене и включая свет. Заметив один-единственный силуэт в самом конце, он подлетает к нему, крепко сковывая в своих удушающих объятиях.        — Что? — такой знакомый и родной хриплый голос, который Изуку помнит, кажется, с самого рождения.        — Тенко, ты знаешь, откуда у меня этот шрам? — отстраняется от парня Мидория, задирая край рубашки.        — Откуда мне знать? — Шигараки проводит двумя пальцами по шраму и слегка улыбается. Изуку изумляется, шумно выдыхая. Ну ясно-ясно, если он улыбается. значит точно знает.        — Ты же знаешь! Томура с улыбкой хмыкает и мягко прикасается своими губами к губам недовольного и пытливого Изуку. Тот несколько секунд не двигается, после чего принимает поражение, обвивая чужую шею руками. Ладно... Может быть, ему и не стоит ничего знать. Если Тенко не говорит, значит, ему не стоит волноваться. Как никак, он — его самый родной человек. Самый близкий, самый дорогой. Тот самый, кроме которого он не помнит никого более. Его наставник, который тренирует его причуду до изнеможения, но целует, когда Изуку выбивается из сил. Они почти готовы. Они уничтожили стольких Героев, что до цели осталось совсем немного. До Всемогущего. //Тенко обещает, что даст Мидории самому убить Символ Мира//.