Цветок его души

      Я смеюсь. Лепестки тюльпана ранят горло, но я продолжаю смеяться. Тюльпан. Белый тюльпан. Нетронутость, чистота, юность. Я улыбаюсь тебе, несмотря на боль - и физическую, и душевную. Ты улыбаешься в ответ, освещая мой день, давая надежду, но тут же уходишь. Рядом с тобой дышать тяжело, но стоит тебе уйти - и дышать становится только сложнее.       Я никогда не любила кого-то так же сильно, как тебя. Каждую ночь мне снишься только ты. Я задыхаюсь в лепестках, не успевая лишь подумать о тебе. Чертовы лепестки. Чертовы тюльпаны. Однажды я спрашиваю: - Какие у тебя любимые цветы? Ты же, подумав, отвечаешь: - Наверное, это ландыши.       Я улыбаюсь, прикрыв глаза. Нет, это белые тюльпаны. Я знаю это точно. Я заглядываю в твои глаза. Голубые. Я тону в них, завороженная, обреченная. Ты же и не думаешь протянуть мне руку помощи. Я умираю, пораженная болезнью, умираю медленно. Врачи лишь разводят руками, а в справках написано, что жить мне осталось максимум год. Ты же этого не замечаешь, продолжая говорить о нашей крепкой дружбе. Идиот, зачем ты ранишь меня вновь?       С тобой я смеюсь, а по ночам утираю слезы. Подруги дают только один совет - разлюбить его, найти себе взаимную любовь. Как я его разлюблю? Мне же твердят лишь одно: "Ты сама во всем виновата!" Но разве в нашей власти решать, кого нам любить? Я кашляю. Лепестки, раздирая горло в кровь, белоснежно-алым потоком сыпятся на пол. Я чувствую, как силы покидают меня, думаю, что это конец. Но вовремя подоспевшая скорая спасает меня, к счастью, обходясь без операции. Каждому больному ханахаки врачи рассказывают, что есть два способа спасения - взаимность либо операция по удалению лепестков. Но после этого есть один побочный эффект - ты можешь навсегда потерять все свои чувства. Терять чувства я не хочу, а на взаимность даже не надеюсь. Врачи меняют прогнозы - месяц, может два.       Ты обеспокоен. Ты вновь и вновь спрашиваешь, хорошо ли я себя чувствую. Я же в это время давлюсь лепестками тюльпана. Не в силах выдавить из себя ни слова, киваю головой.       Я снова кашляю. Ты, прищурившись, вопросительно смотришь на меня. Я прикрываю горло шарфом, отмазываясь, что слегка приболела. Ты же веришь мне.       Помоги же мне, я умираю... Дни летят так быстро, что я не успеваю ничего сделать. Мама, папа, младший брат... Никто из них не знает ничего. Но если для них моя смерть - болезненная утрата, то для меня это избавление...       Ты приходишь ко мне рано утром. На вопросы ты не отвечаешь, лишь просишь совет. Я впускаю тебя к себе, краем глаза замечая, что ты что-то зажал в левой руке. - Если ты мне подруга, помоги мне. - умоляешь ты. Ах, да, я твоя подруга, я помогу тебе. Конечно. Я медленно киваю головой и вопросительно смотрю на тебя. Ты же молчишь, и только раскрываешь ладонь. Лепесток нежной голубой орхидеи, с алыми пятнами крови. Осознание приходит быстро, и я зажимаю рот руками. И плевать, что моя проблема намного хуже. Плевать, ведь ты для меня намного важнее. - Кто она? - с ноткой гнева в голосе, которая осталась незамеченной, спрашиваю я. - Это моя однокурсница... - сладко вздыхаешь ты, и я вновь и вновь жалею, что не сказала тебе те три слова... Ты же, слегка нахмурившись, продолжаешь. - Понимаешь, я не знаю, взаимно это или нет. Я просто хотел спросить, что мне делать? Признаться ей или нет?       Мне больно. Я умираю - медленно и мучительно. Цветы прорастают меня насквозь. Я жду своей смерти. Жду, как маленький ребёнок ждет своего Дня Рождения. Только вот для меня это будет День Смерти.       Ты не видишь моей боли - тебе плевать. Я уже не жду, я приняла свою судьбу. Ты не знаешь этой му́ки. Твои цветы не режут горло, не прорастают насквозь. Ты часто любил повторять: "На свете существуют лишь два вида идиотов: одни ничего не замечают, другие ничиго не говорят." Хах, иронично...       И сейчас я чувствую, что конец близок... Вокруг лишь удушающая тьма, и больше нет той боли.

Так выглядит смерть?