Метод кнута и пряника

Иногда люди не дают себе отчёт в своих действиях, не думают, о чем говорят, не стыдятся того, чего стоило бы, и не чувствуют, как простым действием постепенно ломают окружающих. Людям не дано смотреть на себя со стороны, и это зачастую рождает в них что-то ужасное, неприятное и отталкивающее — что-то, чего они в себе не замечают, и за что корят других. И это нечто такое сильное, что запросто может разломать человеческое сознание и выдержку напополам, будто человек не существо высшей организации, а какая-нибудь хрупкая палочка, поднятная с пола. И когда люди переходят границы и разрывают черты, остальные постепенно ломаются. Порой, ломаются даже самые стойкие. Пак Чимин ни в чем себе не отказывал с самого дебюта. Речь идёт, конечно, не о воздержании в еде, нехватке времени и тому подобном. Речь идёт о внутреннем состоянии. О характере. Да, возможно, ему и дали роль подростка-проказника, немного развратника, и, возможно, он не был человеком чистой совести, как и не был воплощением ангела, но мало что из этого сказывалось на его настоящем характере. Когда, казалось бы, пора окончательно принять данный агентством образ за настоящий, он держался до последнего, чтобы быть тем, кто он есть на самом деле, а не очередной игрушкой в чужих руках. Хотя, вероятно, секрет стойкости не так уж и сложен. Все дело просто в том, что настоящий Чимин от "сценического" отличался разве что тем, что не особо был озабочен женскими прелестями и техникой соблазнения лиц прекрасного пола. Он, конечно, подросток, у него гормоны — все дела, но, прежде всего, Пак Чимин — вежливый парень. Ему характерны терпение и смирение. Простые никчёмные обиды быстро им прощаются, так, что никто уже и не помнит, в чем заключалась причина минувшего спора. Пак был спокойным и верным до тех пор, пока его стойкость держала строй. Однако, бывали моменты, когда и он злился. Намджун ни разу не отказывал себе в удовольствии напомнить ему о том, каким же красным было его лицо во время одной из его ссор с Юнги. Сокджин, в свою очередь, предпочитал рассказывать о том, как у него от страха бегали по телу мурашки, когда разъяренный взгляд младшего перепрыгивал с виноватого на него. Чимин податливый и терпеливый, но если его таки выводили из себя, все ситуации мгновенно превращалось в громкий скандал, и мало что могло успокоить его ранее, чем он высказал бы все, что в нем накопилось за какое-то время. И ведь виноватыми становились все. Даже Чонгук, в смятении жующий банан в углу в надежде, что его попросту не заметят. Озорство, игривость, вредность, немного надоедливость, терпение и вместе с ним вспыльчивость — все это умещалось в парне с самого начала их карьеры. Но помимо таких качеств, где-то глубоко в Чимине огромную площадь от всей его души занимала любовь. Она, в своем хрупком и нежном облачении, появлялась в нем со временем, а не сразу, но, взглянув на себя совсем зелёного, сам Пак смог бы отметить, что его любви не было предела ещё тогда, просто ощущается с возрастом по-разному, да и проявляется — тоже. Доказывать это бессмысленно, ведь ни для кого не секретом было то, как фанатеет Чимин от своих хенов. Таких крутых, таких ответственных, таких взрослых, таких понимающих. Таких...таких! Ради них он всегда старается быть ещё более послушным и терпеливым, чем он есть на самом деле, чтобы ненароком их не обидеть. Чимин едва ли простит себя, если кто-то из хёнов будет держать на него сильную обиду, и поэтому иной раз после громкого скандала он прибегал к ним за прощением. Но то, как Пак Чимин фанатеет от Чон Чонгука — смехотворно. Чонгук из тех , кто держит чувства в себе. Он может глотать жадное "спасибо" очень долго, до того момента, как окончательно не рискнёт произнести его — и это будет для него таким подвигом, что бабочки в животе вспорхнут, и он ещё и ножкой потопает от гордости за себя. Если не вдаваться в подробности и рассматривать все с точки зрения Чимина, то он просто очаровательный подросток, который не понимает, как он, макнэ, должен вести себя со старшими на самом деле. И ведь дело, вообще-то, далеко не только в возрасте: Чонгуку стоило бы относиться с понимаем и благодарностью к тем, кто помогает ему во всех делах, будит по утрам, кормит и вытаскивает из ямы. Но Чонгук не понимает Он много огрызается, кусается, топчется, в итоге вызывая у остальных обиду или, что ещё хуже в случае с Юнги или Хосоком, раздражение и злость. Однако Чонгуку все прощают, сводя все к тому, что он ещё подросток, у которого максимализм в жопе играет. И именно поэтому он никак не свыкнется с тем, что обидные слова так-то не вызывают улыбки. Чон не совсем понимает, как действуют его колкие выходки на остальных. В особенности на Пака. На Пака, который к Чону и так, и эдак. На Пака, который из кожи вон лезет, чтобы помочь любимому донсену. На Пака, который, наплевав на гордость, терпит все его проказы и все так же сильно любит. Но, хоть Пак и хвалился всегда своей выдержкой и стойкостью, сегодня его терпение закончилось. Вот просто взяло и закончилось. В нем не было гнева и злости — что было даже удивительно. Просто внезапно на плечи взвалилась такая обида, что они отказывались выпрямляться, а в глазах почему-то накопилась непрошеная влага. Пак Чимин просто.. устал. Устал от себя, от своей жалости и преданности. Столько сил, столько эмоций, столько искренних чувств подарено этому нахальному милому мальчику с кроличьей улыбкой, а все для чего? Внезапное осознание того, как долго и много он унижался перед их макнэ, пытаясь завоевать его расположение, сильно бьёт в голову и отрезвляет похлеще всяких таблеток. А причиной всему стала очередная выходка Чона, произошедшая вдали от камер и непрошеных лиц поздним вечером в их жарком зале для тренировки хореографии. "Это просто бессмысленная шутка",— пытается успокоить себя Чимин, но слезы все же вырываются из глаз, когда ком в горле давит сильнее. Просто Хосок попросил Чона составить топ танцоров их группы от лучшего к худшему, как тот делал порой по теме внешности. И все бы ничего, но Чонгук выбрал Чимина последним. Последним, черт возьми! Он у него всегда последний. Это действительно была простая безобидная шутка, над которой все посмеялись и "бодряще" похлопали Пака, желавшего оказываться хотя бы на третьем месте в таком нелепом топе, по плечам. Ему ведь не так много надо: всего лишь капля добра и любви. Он хочет, чтобы его старания и труды наконец были замечены и оценены правильно, но не получает и такого минимума. Поэтому у Пак Чимина накопилось обид и тревог, стресса и боли. Он не желает расстраивать остальных, думая о них даже в такой момент, а потому просто смеётся и сбегает от близких глаз, раньше остальных оказываясь в общежитии, где ложится на кровать и наслаждается одиночеством и вкусом слез. Оказаться на последнем месте у парня, чью поддержку он хотел бы видеть больше всего, и чьи оленьи глазки и кроличья улыбка не покидают сознание 24/7, не то что неприятно, а даже как-то больно. Любить Чон Чонгука действительно больно. Чимин горько усмехается своему озарению. Неужели нельзя хоть раз проявить свое уважение, проявить внимание, подбодрить и просто позволить себя обнять? Неужели ему действительно так нравится видеть, как Пак каждый раз пытается отыскать к нему новый подход, плюя на собственную гордость при этом? Собрав всю волю в кулак и успокоившись прежде, чем вернутся ребята, Чимин выносит для себя маленькое решение — с этого момента он будет Чон Чонгука игнорировать. Не совсем конечно, ведь у них все ещё работа, да и он их макнэ — игнорировать его тотально будет невозможно. Но он не будет больше к нему лезть, делать лишние комплименты, звать с собой прогуляться и просить помощи в каком-либо элементе. Все это ради двух целей: во-первых, чтобы избавить его драгоценного макнэ от дискомфорта, и во-вторых, ради своего собственного спокойствия. Иронично, что даже сейчас он ставил чувства Чонгука на первое место. Он больше не собирается быть прежним Пак Чимином. Чонгук хотел, чтобы Пак оставил его в покое? Что же, Чимин готов помочь ему в исполнении своих искренних желаний. К приходу ребят он уже спит, помывшись и переодевшись перед тем, как лечь в разобранную постель.

***

Проходит всего три дня. Изменения на лицо: Чонгук действительно меньше хамит, меньше дразнится и меньше ухмыляется. Но всему этому есть одно простое объяснение — Чимин на Чона не вешается, а тот сам и не проявляет внимания Паку. Как следствие, у них просто отсутствуют поводы для конфликта. Такую резкую смену поведения Чимина в сторону младшего замечают все. Пак даже уверен, что и Чонгук это заметил, но тактично молчит, либо чего-то выжидая, либо наслаждаясь свободой. Хосок рискнул на разговор первым. Поспрашивал, что произошло, чего Пак так завелся и зачем так отталкивать их восприимчивого макнэ. Чимин на его проповедь лишь горько усмехался, понимая что на стороне Чонгука все: все его понимают, терпят, благодарят и лелеят. А кто тогда поймет Пака? А кто тогда будет лелеять его? Почему никто не думает, что он и сам бы не отказался от внимания? "А что не так? Ребенок просил, чтобы его оставили в покое, я и оставил",— язвительно ответил он в тот вечер, позволяя холодной вежливой и не каплю не искренней улыбке расплыться по его лицу. Хосок лишь протянул тихое недовольное: "Чимин", — и оставил младшего в покое.

***

Так длилось ещё два дня. Всего пять дней, а какой результат! Чонгук внезапно начал сам активно проявлять Паку внимание, вечно хвалил и всячески подбадривал. Что же это? Наглядное подтверждение фразочки: "Начнёшь ценить, когда потеряешь"? Но Чимин так быстро не сдавался. Постепенно простое желание "изменить самого себя для счастья его милого Гук-и" превратилось в "проучить любимого макнэ", дабы тот знал, что чужую доброту важно ценить не слабее, чем защищать последний банан в холодильнике. А потому он все так же с ним не контактировал, разве что по работе, не звал с собой перекусить и не укрывал его одеялом по ночам, когда тот иной раз засыпал на диване в общей гостиной. Чонгук же от такого отношения к себе заметно помрачнел, стал темнее тучи, перестал дразнить всех каждую свободную минуту, аккуратно ластился ко всем и превратился в скрытного котенка, коим он был ещё до дебюта. Даже купаться вновь начал позже всех, и единственным хеном, к которому он обращался как прежде, остался Тэхен, который, в свою очередь, разрывался между расстроенным Чонгуком и озлобленным на весь мир Чимином. Пак, если честно, не в восторге от того, что так давно не видел на любимом личике широкую улыбку, да и не по нраву ему, что они возвращались в самое начало, но, видя, что его метод работал, все же немного гордился собой и своей выдержкой. Хотя уже не один раз порывался прижаться и забраться к младшему в кровать посреди ночи. И что-то в Паке сменилось, потому что этой мрачной ночью его выдержка вновь уехала в далёкое странствие, уступая место тайным желаниям. Внезапно, метод "проучить" перевоплотился в метод "кнута и пряника". Иначе Чимин не знает, как объяснить то, что он делает сейчас. Уже далеко за полночь. Мемберы тихо сопят, кто-то даже храпит, но сегодня Пак готов простить хёнам излишний шум. Сейчас это не важно. Пак поднимается со своей кровати и, словно лунатик, бредёт к комнате макнэ, пытаясь не заблудиться в их новом общежитии. Он не совсем понимает, что им движет, но, видимо, тоска, раз он не может остановить ноги и руки, ладони которых тихонько тянут ручку вниз, отворяя дверь и тем самым являя взору старшего ещё не уснувшего Чонгука, обернувшегося от экрана телефона к гостю и тут же приподнявшегося на локте одной руки. — Хён? Чимин ничего не говорит. Он надеялся, что Чон будет спать, ведь тогда можно было бы избежать этих неловких взглядов, но сегодняшней ночью судьба решила не следовать его планам. Подбираясь к кровати младшего, невольно напрягшегося в ожидании, старший бесцеремонно выхватывает телефон из крупных ладоней, чтобы им ничего не мешало, и ложится под бочок Чонгука, обхватив его ногами и руками. Чонгук тоже больше ничего не говорит. Пак рукой чувствует, что тот все ещё напряжен, и потому неосознанно начинает медленными круговыми движениями поглаживать его сквозь ткань пижамы, стараясь успокоить. Тогда Чонгук громко выдыхает носом и удобнее ложится, перекидывает руку на талию хёна и носом зарывается в копну его волос, втихаря наслаждаясь запахом шампуня. Чимину вдруг не хватает сил давить улыбку, а собственное тело перестает слушаться и сильнее вжимается в грудь младшего своей. Так они и засыпают, не разъяснив ничего. Следующим утром Чимин не меняется. Вновь становится холоднее стали и, короче говоря, наказывает Чона дальше. А тот от такого волком воет и на стенку лезет, потому что все ещё не понимает, чем так сильно провинился, что некогда теплый хен смотрит со снежинками в глазах и даже не делится с ним клубникой, хотя Чон, вообще-то, попросил (!!). События последней недели меняют его. Теперь он долго-долго обдумывает то, что хочет сказать, дабы никого ненароком не задеть своими словами. В ответ на это Тэхен называет его медлительным, что окончательно сбивает его с толку. Что ему делать? Он просто старается быть послушным макнэ, пытается быть аккуратнее в словах и действиях, но даже это его хенам не по душе. Тогда Чонгук решает, что проще всего будет просто закрыться в своей комнате, выходя оттуда лишь по нуждам и открывая рот лишь когда к нему обращаются. То, что любимый хен вдруг начал так злобно относится к нему, очень задевало ранимую душу непростого подростка. А ведь он Чимина сильно любит. Но, вероятно, только сейчас понимает, насколько глубоко пухлощекий, нереально крутой и заботливый Хён пробрался в его сердце, ведь раньше оно так не ныло от тоски, любви и одиночества. Он, конечно, всегда знал, что Пак нравится ему куда больше, чем просто старший братец, а потому всегда уделял ему так много внимания, пусть и неправильного... Вот оно.. неправильного. Может, какая-то его очередная шутка сильно обидела солнечного хена? Но сложнее всего то, что он не понимал, что именно его задело и как теперь стоило вернуть к себе расположение.

***

Ему тяжело смотреть на Чимина этим воскресным днём. Все слишком сложно и затянуто: ему хочется, чтобы хён обратно лез каждую минуту и говорил всякие глупости про парочек, детишек и свидания. Но Пак лишь приходит по ночам и крепко обнимает, поглаживая расстроенного макнэ по спинке, а утром вновь морозит все его внутренности одним лишь взглядом. Чимин учит свою нереально-шикарную партию в их новой хореографии к заглавной песне. А Гуку только и остаётся, что смотреть с приоткрытым ртом и стараться не показывать свои чувства всем, кто в зале. "Сегодня", — решает он сам для себя, когда тренировка заканчивается. Чонгук свои обещания старается выполнять, а потому ловит Пака после тренировки и, пытаясь выглядеть уверенно, заставляет того вжаться в стену от своего напора. — Хён. — Привлекает к себе больше должного внимания, смотря прямо в глаза Пака. — Да, Чонгук-и? Ты что-то хотел? — Так невинно, легко и просто, будто он действительно не понимает, в чем дело. Но Чимин понимает. Понимает и глубоко внутри тает от попыток стеснительного макнэ казаться крутым, когда его красные щёчки давно выдали его неловкость. Чонгук, заметив такой пристальный взгляд, невольно тушуется и теряет былой запал, опуская голову и неуверенно топая ножкой по полу. — Что происходит, Хён? — О чем ты? — Резво отвечает старший, видя неестественную тряску чужих рук. — Почему ты... почему ты так изменился? В отношении ко мне.. Ну вот. Чонгук начал мямлить и чесать затылок рукой, заведенной за голову. Но его можно поздравить с тем, что Пак от такой картины еле сдерживает губы, чтобы не растянуть их в улыбке, и постепенно теряет свой холод, предоставляя место теплу, а потому отвечает уже гораздо мягче, выдавая все на духу: — Чонгук-и, ты ведь сам хотел, чтобы я перестал к тебе липнуть. Помнишь? Ты все время меня отталкивал, вот я и оставил тебя в покое. Как ты там меня звал, м? Раздражающим хеном? — Сладко тянет разомлевший от любимой картины засмущавшегося младшенького Пак, протягивая непослушную ладонь к личику, заставляя обратить на себя взгляд. Ему не хотелось долго мусолить эту тему. По правде говоря, он уже давно Чонгука простил и преследовал лишь одну цель — заставить младшего действовать. И прямо сейчас Чон действует, радуя Пака своими попытками. Взгляд. Ох уж эти глазки Бэмби.. — Что? Когда это... Нет. Хён, все не так! — Возмущается удивленный таким ответом Чон, но не слишком громко, чтобы случайно не разозлить Пака своим тоном. На самом деле, Чон и не помнит, когда так говорил. Он действительно так плохо к нему относился? Почему он понимает это только сейчас? — А как? А как тогда,Чонгук-а? Ты ведь сам говорил, что тебя достал твой Хён. — Продолжает изнываться старший. —Нет! Это все было.. несерьёзно! Я.. Чимин-и хён, перестань себя так вести! Я хочу все назад.. — Невольно склоняется ближе к лицу старшего, пытаясь выглядеть увереннее с маленького расстояния, чувствуя прилив энергии от ладошки, что поглаживает щеку. — Чего ты хочешь? — Шепчет почти в самые губы Чимин, стараясь не пугать своим настроем восприимчивого ребенка, хотя держаться с каждой секундой все сложнее — хочется впиться в эти аккуратные губки поцелуем и требовать ответа. — Я-я.. — Чон немного теряется, не зная, как себя повести в данной ситуации. Сначала Чимин его неделю стороной обходит, а теперь вовсю руками к нему тянется и гладит по щекам . Ему вообще не понятна вся это переменчивость в поведении, он никогда не замечал за Чимином подобного. Прямо сейчас все это было слишком сложным для Чонгука. — Я хочу.. Чонгук ищет поддержку в любимых глазах, кусая губы от нетерпения и желания, внезапно возникшего у него почти одновременно со старшим, а стоит ее найти, как он склоняется ещё больше к губам хена, оставляя между ними жалкие миллиметры. Но он все не решался избавить их от этого расстояния, разрываясь между тем, что всегда считал правильным и тем, чего так сильно возжелал. — Я хочу настоящего Чимин-и хена. — И этим все сказано, верно? Это оно. Зелёный свет. Финишная линия. Бинго. Уно. Что там ещё? Отправная точка в их отношениях. Чимин не даёт Чонгуку передумать, пусть он и не собирался, и касается губ младшего своими, заводя обе руки ему за шею и сильнее прижимаясь к возмужавшему телу макнэ, пока тот хватается за его талию, с неопытным порывом отвечая на поцелуй. Хотел настоящего Чимина? Вот он. В твоих руках, весь открытый и готовый на все ради тебя. И Чонгук вдруг счастливо улыбается в поцелуй, который у него, вообще-то, первый. Вот именно в этот миг, в эту секунду, рядом с Чимином он счастлив. Улыбка лезет через поцелуй и вызывает у Чимина мурашки и такой же порыв радости. Но неопытность обоих и жадный напор делают свое дело, заставляя их отстраниться в поиске воздуха. Жадно дыша, все также хватаясь друг за друга и прижимаясь лбами, Чонгук самозабвенно смотрит в горящие любовью глаза старшего, боясь лишний раз моргнуть: вдруг это сон? — Чимин-и хён.. — Тихо тянет младший после минутного обдумывания произошедшего, облизывая свои губы и дожидаясь кивка от Пака. — Я не хочу, чтобы все было как раньше, — с тяжёлым вздохом, словно поднимая тяжёлый, почти непосильный для него груз, продолжает он, бегая взглядом по лицу и шее старшего, — я хочу .. чтоб было как сейчас. Как прямо сейчас. И смотрит в глаза так уверенно, но с просьбой, что Чимин не может даже подразниться в ответ, молча кивая и вновь даря Чонгуку нежный чмок, чем позволяет морю спокойствия и удовольствия накрыть их обоих. Теперь все будет хорошо. Все будет так, как и должно быть. После этого они ещё пару раз хорошо обсудят проблему, выслушают замечания друг друга и потихоньку начнут менять себя к лучшему. Чонгук постепенно вновь откроется всем хёнам, но начнет больше задумываться о своих поступках, чтобы случайно никого не обидеть. Вскоре его любовь к хёнам приобретет красивый оттенок и сделает Чона лишь краше в глазах остальных. Чимин, в свою очередь, станет терпеливее и не будет более напирать на младшенького на публике, пока тот сам не сможет побороть свое смущение и не даст зелёный свет публичным заигрываниям. Но поздно вечером, а то и ночью, в комнате кого-либо из них двоих, когда им не мешают посторонние взгляды, они будут дарить друг другу столько любви, сколько накопилось в них за годы, что они потеряли в попытке её утаить и привлечь внимание неправильным путём. Теперь никто не скажет, что Чонгук неблагодарный, а Чимин напирающий. Теперь все так, как они хотят. А для этого пришлось лишь применить давно подтвержденный метод "кнута и пряника". Ну и, конечно же, поговорить. Как все иногда просто, да?