Геральт придержал Плотву за поводья, заставляя ее замедлиться, а затем и вовсе остановиться.
Смеркалось. В лесу было еще темнее из-за тесных крон деревьев. Дорога, достаточно широкая для того, чтобы на ней разминулись два всадника или проехала телега купца, стремилась дальше в темноту.
Геральту не нравилась эта дорога. А своим ведьмачьим предчувствиям он обычно доверял.
Однако это был самый краткий путь до следующего поселения.
Лютик проехал чуть дальше Геральта, не заметив неожиданной остановки, а затем придержал свою лошадь, которую только вчера гордо окрестил Авророй. Плотве теперь, наверное, было стыдно за свое собственное имя, хотя она этого не показывала.
Бард оглянулся и вопросительно поднял брови.
— В чем дело? — спросил он. — Тебе не понравилась история?
Лютик как раз заканчивал свой замечательный рассказ о том, как в Новиграде некий знакомый старого знакомого из Оксенфуртской академии снял на ночь суккуба в борделе, а у той оказалась какая-то венерическая болезнь, и у несчастного на утро отсохло то, что ни при каких обстоятельствах не должно отсыхать.
— История увлекательная, — пробормотал Геральт и немного помолчал, вглядываясь во тьму. — Не нравится мне здесь.
— Да уж, — Лютик хохотнул и покачал головой. — Мне тоже тут не нравится, знаешь ли. Мне вообще не нравится в темном лесу, где постоянно кто-то воет, Геральт. Поэтому, прошу тебя, давай уже поедем, и побыстрее. Мне холодно, я устал и уже всю задницу отсидел.
Словно в подтверждение его слов, где-то вдалеке раздался жуткий вой. Но это был просто волк.
Лютик подъехал ближе к Геральту, оглянувшись по сторонам.
Возможно, бард был прав. Геральту и самому уже хотелось съесть что-нибудь, выпить эля, принять ванную и, в конце концов, лечь спать не на холодной сырой земле, отдав все свои одеяла вечно мерзнувшему Лютику, а на постели. Хотя бы на самой скрипучей.
В конце концов, ведьмак сдался. Окольный путь занял бы у них в два раза больше времени, чем если бы они продолжили ехать напрямик.
— Наконец-то, — облегченно вздохнул Лютик, поравнявшись с двинувшимся дальше Геральтом.
— И чем история закончилась? — негромко спросил ведьмак.
— История? — нахмурился Лютик, уже успев забыть то, о чем рассказывал буквально несколько минут назад. — Ах, да. Не знаю. Ну, здесь немного вариантов — новый-то у него вряд ли отрастет… — бард произнес это таким сочувствующим и задумчивым тоном, что Геральт даже чуть приподнял уголки губ в подобии улыбки.
— Я вижу, я тебя развеселил, — ухмыльнулся Лютик, в его голосе проскользило что-то, похожее на триумф от маленькой победы. — Нечасто ты улыбаешься.
— Я не улыбался, — ответил ведьмак.
— Да-да, а то как же! Здесь темновато, конечно, а зрение у меня не такое хорошее, как у тебя, но…
Геральт почувствовал, как волоски на его руках встают, а медальон начинает слегка вибрировать под его рубашкой. Лошади вдруг зашевелили ушами, фыркая.
— Лютик, заткнись! — произнес ведьмак, садясь в седле на бок, чтобы было удобнее быстро прыгнуть с Плотвы.
— Нет, пока ты не признаешь, что… — упрямо продолжил Лютик, не замечая предостерегающего тона ведьмака. Затем он заметил странную позу Геральта и то, как лошади кусали поводья. — Что происходит?
Геральт не успел ответить, потому что в следующий же момент увидел надвигающихся на них сзади четверых гравейров. Один из них, который оказался быстрее остальных, оторвался от земли в прыжке и полетел прямо на сидящего к нему спиной барда.
Геральт прыгнул, оборвав стремя с одной стороны и потянувшись руками к Лютику. Бард явно ничего не понял, потому что все произошло быстро, но его глаза расширились, став размером с чеканную монету, о которой он так обожал петь.
Для ведьмака же все происходило, словно в замедленной съемке, и в какой-то момент он подумал, что не успеет.
Он схватил Лютика в тот момент, когда лошадь встала на дыбы, и Геральт повернулся так, чтобы бард оказался сверху, потому что приземление на твердую землю да еще и с ведьмаком впридачу вполне могло бы стать причиной переломанных костей.
Они упали, и из легких Геральта выбило весь воздух, но он среагировал так, как и подобает ведьмаку — молниеносно.
Геральт перевернулся, подмяв под себя Лютика, одновременно с этим вытаскивая серебряный меч и в следующую же секунду отрубая монстру голову. Черная кровь брызнула во все стороны.
Ладно. Значит, один есть.
Первый уже убил лошадь Лютика. Плотву Геральт успел ударить пяткой, и она скрылась где-то подальше от трупоедов.
Бард что-то проскулил. Пока остальные гравейры кружили вокруг Геральта, он тихо прорычал:
— Кто-то из них тебя укусил или поцарапал? — спросил ведьмак, не отрываясь смотря на противников.
— Нет, — ответил Лютик.
— Я сейчас встану и отвлеку их, — все так же тихо и несколько угрожающе произнес Геральт. — А ты… — убегать на своих двоих было бы самоубийством. — Стой за мной и попробуй позвать Плотву, затем садись на нее и беги.
— Бросить тебя? — ведьмак знал этот тон. Он не предвещал ничего хорошего.
Из тьмы выступило еще двое грайверов. Геральт выругался.
— Они убьют нас обоих, если будешь мешаться у меня под ногами, — прорычал Геральт. Он мог услышать, почувствовать, в каком бешеном ритме бьется сердце Лютика. — Тебе конец, если тебя укусят, а у меня есть шансы.
— Шансы? — дрожащим голосом переспросил бард.
У Геральта не было времени на ответ, потому что одному гравейру надоело выжидать, и он бросился вперед. Ведьмак поднялся на ноги и перерубил монстра пополам.
В тот же момент Лютик встал и начал звать Плотву. Послышался стук копыт где-то совсем рядом.
Геральт не видел, но слышал, как бард бросился навстречу лошади. Сам ведьмак оказался окружен чудовищами и рубил мечом направо и налево, но они были проворнее, чем могло показаться на первый взгляд. К тому же их оказалось много.
Геральт уловил звук рассекающей воздух стрелы, которая вонзилась во что-то за его спиной. Это что-то взвыло и упало на землю с глухим стуком.
Просвистела еще одна стрела.
Геральт кинул быстрый взгляд куда-то влево, только чтобы увидеть Лютика, стоящего возле Плотвы с арбалетом в руках.
Ведьмак отскочил, развернувшись, от прыгнувшего на него гравейра, рубанул мечом другого, затем убил первого.
Осталось еще три.
Стрела попала в землю, вторая в дерево, третья прошелестела в опасной близости от руки Геральта.
Ведьмак убил двоих резким движением меча, а третий отскочил, выпуская шипы. Геральт подпрыгнул и откатился подальше, когда услышал отчаянный крик Лютика.
Молниеносно обернувшись, ведьмак увидел, как один из, вероятно, сбежавших от него гравейров уже прыгал на Лютика, у которого закончились стрелы в арбалете.
В это же время Геральт, лежа на земле, чувствовал, как такой же монстр собирается прыгнуть и на него.
Вариантов здесь было немного. Принимать решение нужно было даже быстрее, чем в долю секунды.
Однако это решение далось ему легче всех, которые ему когда-либо нужно было принимать.
Геральт сложил пальцы в знак Аард и направил его на летящего на Лютика гравейра.
Чудовище упало на землю в нескольких метрах дальше. В руках Лютика блеснул кинжал, который он достал из сапога.
Геральт успел перевернуться на спину и нащупать рукой свой серебряный меч, но опоздал.
Гравейр прижал его к земле и клацнул зубами в сантиметре от лица ведьмака. Геральт зарычал и снова сложил пальцы в знак.
Монстр отлетел от него, сильно ударившись об землю.
Ведьмак поднялся на ноги, подошел и отрубил ему голову.
Затем заметил длинные полоски от зубов на правой руке. Голень левой ноги жгло, словно огнем.
— Эй, Геральт! — послышался голос Лютика и его быстро приближающиеся шаги. — Я троих убил, видел? — бард, кажется, ухмыльнулся, удивляясь сам себе.
Ведьмак не поворачивался к нему лицом. В ушах шумело, мир плыл, закручивался в спираль, мысли не хотели превращаться в слова. Ему нужно сказать Лютику об эликсире…
Вот так, значит?.. Спасая барда?
И никакого тебе долго и счастливо. Не то чтобы Геральт когда-то на это надеялся.
И никакого тебе Предназначения. И никаких больше монстров. Никаких чародеек. Никаких бардов.
Ничего больше. Забвение.
Только что он оставит после себя? Два меча, да медальон с волком. Ни любви, ни счастья, ни дружбы, ни судьбы. Лишь сталь и серебро.
Может быть, так даже лучше. Может быть, так даже легче. Геральт уже достаточно пожил, в конце концов.
— Геральт? — тон Лютика изменился, и он остановился в нескольких шагах.
Ах да, еще, может быть, бард сочинит несколько баллад. А потом со временем и он забудет.
Геральт медленно повернулся, окинул расфокусированным взглядом Лютика: черная кровь на лице, сверкающий серебром грязный кинжал, который тот все еще сжимал в руке и растерянное выражение лица.
— Что ж… — протянул он, пошатнувшись. На лице Лютика отчетливо показалась гримаса ужаса. — Новичкам везет.
— Геральт! — оглушительно вскрикнул Лютик, успев подхватить стремительно падавшего на землю ведьмака, спасая его от удара. Это было невероятно сложно для барда, который за всю жизнь в руках не держал ничего тяжелее лютни. — Геральт, что мне сделать? Скажи мне, какой эликсир? — Лютик в панике похлопал по щекам ведьмака, который уже начинал закрывать глаза. — Нет, прекрати! Открой глаза! Какой эликсир, Геральт? Эликсир?!
Ведьмак приоткрыл пересохшие бледные губы и попытался выдавить из себя слово, но получился только жалкий звук: «И…».
Иволга — отчаянно думал Геральт, как будто его мысли каким-то образом могли передаться барду.
— Как он выглядит? Какой у него цвет, Геральт? — Лютик казался на грани истерики.
Геральт уже не мог говорить и просто сжал руку барда с той силой, на которую еще был способен и попытался перетащить ее на свой ремень.
Ведьмак закрыл глаза.
— Нет! — Лютик потряс его за плечи, но Геральт не реагировал. — Нет-нет-нет-нет…
Лютик подозвал Плотву, срывая с нее седельную сумку и роясь в ведьмачьем снаряжении. Никакая из склянок не была подписана — да и зачем это ведьмаку, который знает свое дело?
Лютик отчаянно взвыл и бросился обратно, откупоривая эликсир за эликсиром, но они все пахли для него одинаково, а бард был слишком напуган сделать еще хуже.
Хотя куда уж хуже.
Лютик уже почти решился влить в глотку Геральту что-то зеленое, когда вдруг резко остановился, сложив два и два.
Он вспомнил, что ведьмак когда-то говорил ему о своих эликсирах. И об одном особенно полезном, который назывался…
Иволга.
И который был вшит в ремень Геральта.
Лютик извлек маленькую плоскую бутылочку из ремня, тут же без сомнений откупоривая ее и вливая Геральту в глотку.
Лютик выбросил пустой флакон, быстро сложил все их оставшиеся вещи вместе с лютней обратно в сумку и нацепил на Плотву.
Затем всунул серебряный меч в ножны Геральта и поднял его под подмышки, потащив в сторону лошади. Она беспокойно фыркнула.
Лютику с трудом получилось посадить Геральта в седло, потому что, черт возьми, тот был ведьмаком, но адреналин заставлял делать просто невероятные вещи.
Бард, придерживая Геральта одной рукой, уселся сзади, взяв поводья в руки и тем самым обнимая ведьмака с обеих сторон. Геральт откинул голову ему на плечо.
Лютик вдохнул и ударил Плотву по бокам. Она стремительно кинулась вперед.
Лютик напряженно думал, метаясь от одной мысли к другой.
Поехать в самое ближнее поселение? Геральту нужна чародейка. Очень маловероятно, что кто-то из их магического цеха будет жить в каком-то захолустье. Самое большее, на что мог надеяться Лютик — это травница, но он скорее всего просто потеряет время.
Влить в Геральта весь оставшийся запас Иволги? Но Лютик понятия не имел, как она может подействовать на организм ведьмака. А играть с его жизнью у барда не было ни малейшего желания.
Минуя поселение, поехать самым кратким путем в город, где точно должна быть чародейка? Это заняло бы по меньшей мере восемь часов, если придерживаться той же бешеной скорости, что и сейчас. Лютик не знал, переживет ли Геральт такой путь. К тому же, он рисковал загнать лошадь. Да и если им встретятся какие-то твари или бандиты на пути, Лютик не сможет отбиться самостоятельно. Он ведь просто бард, не воин.
Лихорадочно пытаясь найти решение, Лютика вдруг осенило.
Это был самый лучший и самый реальный план в данной ситуации.
Лютик ударил Плотву пятками по бокам. Она побежала еще быстрее. Бард сжал Геральта в объятиях стальной хваткой, вцепившись в поводья.
Ведьмак что-то прошептал. Сердце Лютика ухнуло куда-то вниз.
— Геральт? — позвал его бард, но Геральт не ответил. Лютик нахмурился и прижал свои сухие губы ко лбу ведьмака.
Горячка.
Бард весь словно похолодел внутри и вздернул поводья. Стук копыт Плотвы отдавался эхом в ушах.
Геральт хрипло шептал то имена, то отрывки каких-то фраз.
— У меча Предназначения… — начал ведьмак и не закончил фразу, сразу же начиная новую: — В Каэр Морхене больше не… — он глухо застонал. — Йеннифэр… Йеннифэр… Йен…
— Да-да, — произнес Лютик. — Йеннифэр сейчас не помешала бы.
Геральт, конечно же, не отреагировал, продолжая бормотать свой бред.
— Пируэт… Финт… Не выделывайся, ты не в цирке… — остальная фраза ведьмака была совсем неразборчива. Лютик перехватил его поудобнее. — Лютик… — вдруг прохрипел Геральт.
Бард встрепенулся и посмотрел на него, но ведьмак все еще бредил.
— Лютик… — повторил Геральт. — Я больше не… Мясник из Блавикена… Мой друг, друг, друг…
Лютик резко выдохнул, пораженный откровениями, которые звучали бессознательными устами Геральта.
Неужели ему нужно умереть, чтобы признать Лютика своим другом?
Ведьмак продолжил что-то бормотать, всем весом навалившись на Лютика, когда они влетели в поселение спустя полчаса бешеной скачки.
Взмыленная Плотва кусала поводья, нетерпеливо перебирала ногами, когда Лютик остановил ее перед какой-то молодой девушкой, которой посчастливилось выйти на улицу именно в этот момент.
— Храм Мэлитэле? — спросил Лютик, абсолютно безумными глазами смотря на крестьянку. Она уставилась на Геральта, затем на мечи и ничего не говорила. — Где храм Мэлитэле?! — заорал Лютик, потому что нервы у него уже сдавали. — В какой стороне храм?!
— С-северо-восток, — заикаясь, ответила девушка. — Три часа езды, — она указала трясущейся рукой на дорогу.
Не теряя времени, Лютик повернул Плотву и ударил ее по бокам. Она сорвалась с места.
— Без поворотов! — послышался ему вслед крик испуганной девушки.
Три часа езды — Лютик чувствовал надвигающую на него волну отчаяния. Он вздернул поводья, лошадь заржала, но ускорилась, набирая темп.
— Два острия… — бормотал Геральт. — Найду тебя… Найду тебя… Найду…
— Не умирай, Геральт. Не умирай и тогда найдешь, слышишь? — Лютик кусал губы до крови, уставившись вперед, на дорогу, освещаемую только светом луны. — Пожалуйста, не умирай, умоляю тебя, не умирай.
— Ласточка… Лютик… Крыжовник и сирень… Чертов бард…
Лютик истерично усмехнулся.
— Еще немного, Геральт, еще недолго… Продержись еще чуть-чуть, пожалуйста.
Бард уже даже не знал, кто из них теперь бредит.
Геральт открыл рот и начал часто и поверхностно дышать.
Лютик выругался и ударил Плотву пятками, но бежать быстрее она уже не могла.
— Только не умирай! — яростно воскликнул бард, удивляясь тому, откуда в нем еще осталась энергия. — Не делай это со мной, Геральт, слышишь меня?
Геральт не слышал, конечно же.
— Умру и забудет… — прошептал ведьмак. — Забудет… Затем сам в землю ляжет… Нет…
Где-то за деревьями промелькнула верхушка небольшого храма. Лютик снова пришпорил лошадь. Его сердце бешено застучало в груди. Вместо трех часов они потратили только полтора.
Они ворвались на территорию храма как вихрь. Лютик спрыгнул с Плотвы и потянул за собой Геральта, перебрасывая его правую руку через свои плечи и крепко держа за талию другой рукой.
— Помогите! — заорал бард, таща ведьмака на себе. Он постучал ногой об высокие деревянные двери храма. — Помогите!
Дверь вскоре открылась и перед ними показалась немолодая женщина, одетая в платье монахини.
Она смерила взглядом сначала Лютика, потом посмотрела на Геральта.
— Помогите, — прошептал бард. Он знал, что жрица их узнала. Они уже были здесь когда-то.
Мать Нэннеке распахнула двери шире, махнув рукой Лютику.
Тот поспешно бросился следом, игнорируя тяжесть веса Геральта на себе. Хорошо, что они не пошли по лестнице. Хотя Лютик бы и это сделал, если бы было нужно.
— Сюда, — жрица указала пальцем на одну из кроватей в просторном лазарете храма. — Что произошло?
— Его укусил гравейр, — с трудом проговорил Лютик. Легкие словно жгло огнем. — Я дал ему один из его ведьмачьих эликсиров, — бард не стал уточнять какой именно, боясь тем самым нарушить ведьмачьи тайны. Они никому не рассказывали о своих делах.
Женщина только кивнула.
— Набери воды, — бросила жрица, перебирая склянки со всякими травами и настойками в стоящем рядом шкафу.
Лютик выбежал на улицу, ища глазами колодец, который оказался на заднем дворе. Когда он вернулся, неся полное ведро воды, мать Нэннеке перемалывала какие-то травы в маленькой ступке.
— Возьми тряпку и положи ему на лоб. И раздень, — указала она, добавляя что-то к своему месиву.
Лютик выжал мокрую тряпку и осторожно положил ее на горячий лоб Геральта, который продолжал что-то шептать.
Бард принялся расстегивать многочисленные ремни на ведьмачьей броне и в конце концов снял ее. Расстегнул рубашку и вскоре она полетела в камин. Расшнуровал сапоги, которые с глухим стуком упали на пол. Затем стянул с ведьмака штаны, оставляя того только в нижнем белье.
Лютик заново смочил тряпку водой и обтер Геральта с ног до головы, стирая кровь. Закончив, он положил холодную тряпку ему на грудь. Ведьмак все время повторял имена, говорил что-то о Предназначении.
А затем вдруг схватил Лютика за руку с удивительной силой для бессознательного человека в горячке. Бард вздрогнул, но даже не пытался освободить запястье. Он осторожно опустился на колени перед кроватью.
— Теперь оставь нас, — произнесла жрица, присаживаясь на стул возле ведьмака.
— Нет, — твердо ответил Лютик.
— Ты сам скоро без сознания свалишься, — ответила женщина, капая какой-то настойкой в свою ступку и размешивая. — Иди.
— Нет.
Наверное, было что-то такое в его голосе, что заставило мать Нэннеке поднять на него взгляд. Затем она заметила побелевшие костяшки пальцев руки Геральта, сжимающие руку Лютика, и кивнула.
Бард смотрел на светло-зеленую смесь в ступке.
— Ему будет больно? — спросил Лютик.
— Ему
сейчас больно, — ответила женщина, выбирая какую-то другую настойку из шкафа. — Это как гореть заживо. Как будто кровь кипит.
Бард заметно побледнел и накрыл их с Геральтом переплетенные пальцы своей свободной рукой.
Жрица влила в глотку ведьмака целый пузырек какой-то жидкости, а затем принялась мазать его раны на предплечье и голени смесью из ступки. При этом она что-то шептала.
Лютик отстраненно подумал, что это были, должно быть, молитвы.
Жаль, он не знал ни одной.
— Что происходит? — спросил бард, когда Геральт вдруг еще сильнее сжал его руку, а второй смял простыни на кровати. Лютику показалось, что он услышал хруст своих костей.
— Яд гравейра напоследок заставляет видеть самые страшные галлюцинации и видения, — спокойно сказала мать Нэннеке. Увидев выражение лица Лютика, она добавила: — Просто держи его за руку. Он чувствует присутствие друга.
Лютику почему-то показалось, что она ему врала, но он все равно упрямо сжал руку ведьмака.
— Поговори с ним, — посоветовала жрица, снова вливая в Геральта настойку. — Возможно, это прогонит его страхи.
Лютик бросил на нее короткий взгляд, но женщина отвернулась к столу, снова делая какую-то мазь.
Бард наклонился ближе к уху Геральта.
— Геральт… — прошептал Лютик так тихо, что вряд ли жрица могла услышать его слова. — Что бы ты ни видел, это не по-настоящему, слышишь? Мне тут сказали отвлекать тебя болтовней, а я ведь в этом деле профессионал, правда? Осталось еще немного потерпеть, Геральт, а потом это все уйдет. Это просто страшный сон, не реальность. А ты что, думал от меня избавиться вот так, да? Нет уж, ведьмак, не дождешься, ты так просто от меня не отделаешься. У нас еще много дел осталось. Ты же не можешь бросить меня без работы? О чем мне тогда баллады писать, а? О каком-то другом ведьмаке? Мне другой не нужен, понял? Мне другой не нужен, — Лютик прикрыл глаза и прерывисто вздохнул. — Ты говорил… Не знаю, обо мне ли… Что если умрешь, то я забуду… Так вот, во-первых, ты не умрешь, чертов король драмы, а во-вторых, никакая высшая сила не заставит меня забыть тебя, — бард негромко засмеялся. — Нравится тебе это или нет, но ты со мной застрял. Пока в землю не лягу. А может, и после этого. Ты ведь меня знаешь.
Мать Нэннеке закончила делать свою смесь и снова намазала ею раны Геральта. Тот уже дышал спокойнее, а его хватка ослабла.
Лютик продолжал шептать что-то обнадеживающее. В словах он был мастером.
Жрица перевязала предплечье и голень ведьмака и отступила, убирая ингредиенты со стола. Бард продолжал сидеть на коленях.
Дыхание Геральта выровнялось, а глаза под закрытыми веками перестали двигаться.
— Теперь он просто спит, — тихо произнесла женщина.
Лютик только молча кивнул.
— Вам обоим нужно отдохнуть, — сказала она, оборачиваясь в дверях.
— Я посплю здесь, — ответил Лютик.
Жрица ничего не сказала, только кивнула и исчезла в проходе.
Бард посидел неподвижно еще несколько минут, а затем поднялся на негнущиеся ноги и, прошептав
«Я скоро вернусь», вышел из лазарета, а затем и из храма.
Он вдохнул свежий ночной воздух, только сейчас понимая, как у него смертельно болит все тело от таскания на себе ведьмака в броне и от бешеной скачки на лошади вместе с этим самым ведьмаком. Еще Лютик сегодня убил троих монстров впервые в своей жизни и
чуть не убил своего лучшего друга.
Но спас его.
Облегчение накатило волной, и бард буквально упал на колени, а затем и вовсе лег на траву, сотрясаясь в рыданиях и ловя ртом воздух. Однако слез не было. Было только последствие физической перегрузки и нервного срыва. Лютик хотел закричать, но получился только жалкий хрип.
Мыслей в голове не было, остался лишь пережитый страх и потрясение.
Лютик перевернулся на спину, бессильно раскинув руки в стороны. Он смотрел на звезды, почти не моргая.
Барду казалось, что за последние несколько часов он превратился в один сплошной комок нервов, который наконец снова стал человеком.
Лютик сел, запуская грязные руки в волосы. Различные варианты развития событий только сейчас настигли его. Сегодня он и правда мог потерять своего лучшего и, что уж там, единственного настоящего друга. Причем только по своей же вине.
Бард с трудом поднялся, покачнувшись, но сохранил равновесие. Он вспомнил о Плотве, но ее не было там, где Лютик ее оставил, поэтому он заглянул в конюшни. Какая-то невысокая жрица уже раскладывала для лошади овес. Лютик удалился так же тихо, как и пришел.
Он вошел обратно в лазарет, в дверях столкнувшись с матерью Нэннеке.
— Я так понимаю, ты не собираешься отходить от него ни на минуту? — в ее голосе послышались даже какие-то теплые нотки. Это было странно — жрица не особо любила Лютика. Считала его легкомысленным. В чем, в принципе, была права.
Бард отрицательно покачал головой.
— Ты, должно быть, и правда вымотан, раз даже не разговариваешь, — проницательно заметила Нэннеке.
— Я думал, вы цените молчание, — хрипло ответил Лютик.
— Только не от тебя, Юлиан, — хмыкнула женщина. Он не обратил внимание на свое настоящее имя. — Твое молчание — не золото. Твое молчание — это обычно горе, — она выдержала паузу, и когда Лютик не ответил, добавила: — Не давай ему скинуть одеяло и проснуться. Ему нужно выпотеть этот яд. Дай воды, если попросит, — с этими словами мать Нэннеке почти бесшумно удалилась, но обернулась в дверях: — Ты спас жизнь сегодня. Не кори себя, во имя Мэлителе.
Лютик даже не повернулся. За жрицей закрылась дверь.
На столе стоял кувшин и две кружки. Бард только сейчас понял, как ему хотелось пить.
Опустошив свою кружку воды, Лютик присел на край кровати Геральта.
Он потрогал лоб ведьмака и поменял тряпку, снова окунув ее в ведро с холодной водой. Геральт выдохнул.
Лютик бездумно поправил одеяло, которое укрывало ведьмака до середины груди. Оно, вероятно, появилось во время краткого отсутствия барда.
Лютик протянул дрожащую руку и убрал упавшие Геральту на лицо белые грязные волосы.
— Прости меня, — прошептал бард, чувствуя ком в горле. — Это все моя вина, — он поджал губы и погладил ведьмака по скуле.
Геральт вдруг наклонил голову, прижимая руку Лютика. Бард почувствовал горячие и сухие губы ведьмака на тыльной стороне ладони.
Лютик осторожно освободил руку и снова окунул тряпку в воду, проводя ею по лицу, а затем по груди Геральта.
Закончив, он снова положил холодный кусок ткани на лоб ведьмака. В этой тишине, нарушаемой только дыханием Геральта и Лютика, бард наконец позволил себе расслабиться.
Лютик вытянулся во весь рост, укладываясь на бок. Геральт занимал всю кровать, и Лютику оставалось совсем немного места, поэтому он осторожно перебросил ногу через ведьмака, а затем еще и обнял его одной рукой.
Боль в теле начинала медленно затухать.
От Геральта несло потом, кровью и травами, но Лютику было на это абсолютно наплевать. Вряд ли он сам сейчас пах лучше.
Лютик положил руку ему на грудь, считая нечеловечески медленные удары его сердца.
Это был чертовски сложный день. Лютику все еще казалось, что он чувствует тяжесть Геральта на себе, слышит стук копыт, видит отвратительного монстра прямо перед собой.
Перед закрытыми глазами мелькали страшные картинки горящих глаз чудовищ и то, как Геральт выронил меч и начал падать на землю.
Но страшнее всего для Лютика оказалось даже не это все, а взгляд ведьмака: растерянный, уставший, невообразимо грустный, но помимо этого… Горький. И как будто слегка насмешливый.
Лютик подумал, что этот взгляд он не забудет никогда. В тот момент он словно заглянул в душу Геральта, который за несколько секунд показал больше эмоций, чем за весь последний месяц, если не год.
Этот взгляд пробрал его холодом до костей, и впервые Лютику не хотелось сочинять балладу, потому что если бы он взялся за это дело, его сердце вряд ли бы это выдержало. Не говоря уже о том, что он сомневался, что ему хватило бы таланта — у Лютика, лучшего барда всего Континента!
Он надеялся, что в глазах Геральта больше никогда не появится это выражение. Хотя Лютик и понимал, что это ложная надежда.
Бард все еще слышал эхо голоса ведьмака, бормочущего имена и фразы. Он удивился, если честно, что Геральт вспомнил и его. Да еще и признал другом.
Впервые за их знакомство Лютик услышал, пусть и не от сознательного ведьмака, что того беспокоит факт быстротечности жизни барда. Лютик сам старался об этом не вспоминать. Ведь он все еще был молод.
Но его молодость уйдет со временем. Как и жизнь. А Геральт останется, если, конечно, не погибнет от чьей-то руки или от зубов чудовища.
Как же иногда было больно быть человеком. Или, вернее, как же
всегда больно быть человеком.
Геральт вдруг вздрогнул и пробормотал что-то нечленораздельное.
Лютик открыл глаза, смотря на его лицо, освещаемое только светом луны и отблеском свечи на столе. Ведьмак выглядел уставшим: темные круги залегли под глазами, грязные волосы слиплись от чужой крови, а его кожа была даже бледнее обычного.
— Лютик… — Геральт явно сражался с желанием снова закрыть едва приоткрытые глаза. Бард встрепенулся и привстал на одном локте, внимательно вглядываясь в его лицо, но ведьмак, казалось, и правда пришёл в себя. — Где мы?
— В храме Мэлителе в Элландере, — ответил Лютик, наблюдая за ведьмаком. Тот нахмурился, явно не понимая, что происходит. — На нас напали гравейры, и тебя укусили.
— Помню, — едва различимо произнес Геральт. — Но как мы попали сюда?
— На Плотве, конечно, — нервно фыркнул Лютик. — Я её не загнал, если что.
Молчание затягивалось, и бард уже подумал, что Геральт снова заснул, что было бы хорошо, ведь Нэннеке сказала, что ему нужно спать.
— Ты мне жизнь спас, — медленно проговорил ведьмак, закрывая глаза. — Спасибо.
— Я её у тебя чуть не отнял, Геральт, — серьёзным тоном возразил Лютик.
— И я жив, тем не менее, — прошептал Геральт. — Что ты сделал?
— Дал тебе Иволгу, затем мы сели на Плотву и приехали сюда, — кратко пересказал события сегодняшнего дня бард. В одном предложении это звучало не так ужасающе, как было на самом деле. — Ты бредил все время. Горячка.
— Мне кажется, я все ещё в бреду, — ответил Геральт. — Зараза, как же болит, черт возьми.
Лютик нахмурился, с каждой секундой чувствуя свою вину все больше и больше.
— Дать тебе воды? — спросил он, намереваясь хотя бы как-нибудь помочь.
— Лютик… — очень медленно растягивая гласные произнес Геральт вместо ответа. Бард прижал ладонь к его лбу, затем выругался и встал, смачивая тряпку холодной водой.
Он присел на край кровати и положил тряпку на лоб ведьмака. Несколько капель воды скатились вниз по его скуле.
— Я слышал твой голос, — произнес Геральт спустя несколько минут молчания. От усталости у Лютика кружилась голова, и он опирался руками по обе стороны ведьмака. — Ранее. В кошмаре.
— Помогло?
Геральт снова долго не отвечал, а бард уже не мог сидеть прямо и поэтому лег поперек ног ведьмака. Было не очень удобно, но Лютик не принимал это во внимание.
— Да, — выдохнул Геральт, выныривая из очередной полудремы. — Мне жарко.
Лютик резко проснулся.
— Нет-нет-нет! — негромко воскликнул он, принимая вертикальное положение и перехватывая руки Геральта, который уже пытался скинуть с себя одеяло. — Нэннеке сказала, тебе нужно лежать в тепле.
Ведьмак полностью проигнорировал слова Лютика. Вероятно, потому, что до него попросту не дошёл их смысл. Бард вздохнул и натянул одеяло на Геральта, прямо до подбородка. Тот что-то невнятно пробормотал в знак протеста, но сразу же отключился.
Лютик дрожал от холода и усталости — все-таки зима стояла на дворе, а горящий камин в дальнем углу просторной комнаты не очень спасал в холодном каменном храме. Подумав несколько секунд, бард все же принял решение и снял с себя камзол, оставаясь в штанах и рубашке, а затем залез под одеяло. Лютик снова лёг на бок, перекидывая руку через грудь Геральта. От ведьмака исходил жар. С ним и обычно было тепло спать, но сейчас этот эффект умножился в два раза.
Геральт что-то снова пробормотал, пытаясь открыть глаза.
Лютик погладил его по щеке.
— Не надо, — прошептал бард. — Поговорим утром. Все хорошо, Геральт. Спи.
На удивление, ведьмак послушался и вскоре бард услышал его размеренное спокойное дыхание.
Лютик понимал, что Геральт не просто чуть не умер, спасая его. Не просто лежал рядом в горячке, не просто бредил и не просто не мог и пальцем пошевелить. Лютик понимал, что Геральт устал — не только из-за сегодняшнего дня, а просто
устал. От своей работы, с которой мог однажды не вернуться. Устал от своего Предназначения, от которого нигде не мог спрятаться. Устал от смерти и от чужого горя.
Лютик чувствовал, что им снова придется прощаться. Снова на неопределенный срок. Снова в темной комнате корчмы где-нибудь в Новиграде бард будет думать, когда же они встретятся снова. И надеяться, что вообще встретятся.
Со временем станет легче — Лютик всегда так думал и всегда ошибался, потому что легче не становилось никогда. И даже если его разум был занят выступлениями и банкетами, то сердце всегда было с Белым Волком.
В конце концов, судьба снова сведет их вместе и как всегда в самый неожиданный момент. Предназначение играло по своим собственным правилам, а они все были лишь пешками в этой игре.
После каждого прощания Лютик гадал, не последнее ли оно на этот раз.
Последнее ли оно сегодня?
Лютик заснул на семнадцатом ударе сердца Геральта, которое, вопреки людским убеждениям, существовало.
***
Когда Лютик проснулся, кровать была пуста.
Бард резко поднялся, от чего потемнело в глазах, но он не обратил на это внимание, распахивая двери лазарета. По холлу шли две молодые жрицы. Они обернулись, смотря на него, но тут же опустили взгляды и уже собирались уйти, когда Лютик их остановил:
— Где ведьмак? — бесцеремонно спросил он, в следующую же секунду осознавая, что не стоит грубить священнослужителям.
Одна из девушек молча указала пальцем на сад за окном.
— Спасибо, — бард признательно кивнул головой. Щеки жрицы покраснели.
Лютик отвернулся и выдохнул. Он уже успел подумать, что Геральту либо стало хуже, либо он уехал, не попрощавшись.
Бард вошел в небольшой сад и сразу же заметил Геральта и мать Нэннеке, которые о чем-то разговаривали возле дерева. Зима выдалась бесснежной, но ночью снег все-таки пошел и теперь покрывал тонким слоем землю и голые ветки.
Нэннеке, которая стояла лицом к Лютику, заметила его. Она что-то сказала Геральту, мягко дотронулась до его предплечья и ушла по другой тропинке через сад.
Ведьмак сел на скамейку, перед этим стряхнув с нее снег.
Лютик медленно подошел и сел рядом. Несколько минут они провели в молчании, наблюдая за воронами, сидящими на верхушке яблони.
— Прости меня, — в конце концов произнес Лютик, нарушая воцарившуюся тишину. Ничего лучшего он не придумал. — Это все из-за меня.
Геральт долго молчал. Впрочем, бард не удивился — тот всегда был немногословен.
— Я не знал, что ты умеешь стрелять из арбалета, — сказал ведьмак, не отвечая на предыдущую фразу Лютика.
Лютику хотелось засмеяться, но вместо этого он серьезно посмотрел на Геральта, который повернул голову к нему, почувствовав на себе взгляд.
— Я тоже не знал, — ответил бард, смотря на ведьмака.
Геральт выглядел лучше: бледность стала почти такой же, как и обычно, круги под глазами были не так явно видны, да и он определенно больше не бредил.
Ведьмак что-то прорычал в своем фирменном стиле и снова замолчал.
— Ты много разного говорил в своем бреду, — произнес Лютик.
Начался небольшой снегопад. Снежинки застывали на белых волосах Геральта, которые больше не слипались от крови и грязи.
— Вспоминал Йеннифэр, — Лютик смотрел на то, как снег медленно покрывает голые ветки деревьев. — Говорил о Предназначении. Обещал кого-то найти, — бард выдавил из себя смешок. — Мы оба знаем, кого. Даже меня вспомнил.
Геральт по-прежнему ничего не говорил.
— Назвал меня другом. Сказал, что я тебя забуду, — Лютик покачал головой, сцепив руки в замок. — Геральт, я…
— Я слышал, — перебил его ведьмак. — Слышал, что ты говорил мне тогда. На самом деле, твой голос — это все, что я помню.
Лютик молчал, что было для него нехарактерно.
После длинной паузы, Геральт добавил:
— Мне не за что тебя прощать.
Лютик хотел возразить, но спорить не хотелось.
— Почему ты так говоришь? — спросил бард.
Геральт оторвался от созерцания яблони, которую теперь покрывал тонкий слой снега, и перевел взгляд на Лютика.
— Потому что ты успел довезти меня сюда до того, как я умер, — ответил ведьмак.
— Ты преувеличиваешь, — покачал головой Лютик.
Геральт ничего не ответил, только смотрел на него своими желтыми, нечеловеческими глазами.
— Знаешь, я, пожалуй, не стану сочинять балладу, — с ухмылкой произнес бард. — Хотя… С одной стороны, это сильно ударит по твоему имиджу, а с другой, может, люди наконец перестанут говорить, что у ведьмаков нет сердца.
Лютику показалось, что во взгляде Геральта проскользнуло удивление. Он нечасто удивлялся. Никогда, на самом деле.
— Мне все равно, что говорят люди, пока платят мне за работу, — хмыкнул ведьмак.
—
Мне не все равно, — парировал Лютик. Он выдержал паузу и коротко засмеялся, хотя ситуация была неподходящая. — А это ведь удобно, да? В любом своем плохом выборе можно винить отсутствие сердца. Я-то тебе не верю, конечно.
— Я никогда не говорил, что у меня его нет, — глухо ответил Геральт, отвернувшись. — Это другие так решили.
Они посидели в полной тишине, наблюдая за падающим снегом.
— Зима пришла, — заметил ведьмак, смотря на небо. Оно казалось низким, давящим, грязно-серым.
— Ты ведь собираешься уехать, правда? — спросил Лютик, игнорируя фразу Геральта.
Ведьмак только медленно кивнул.
— Куда? — барду можно было и не задавать этот вопрос, на который он и так уже знал ответ. — В Каэр Морхен?
Геральт что-то утвердительно прорычал.
Лютик даже не пытался спорить, уговаривать или просить. Он не хотел делать ни того, ни другого, ни третьего. Просто снова начал гадать, в последний ли раз видит ведьмака или Предназначение все же снова сведет их вместе.
— До весны, — произнес Геральт, наблюдая за воронами на яблоне.
До весны. До первого таяния снега, до первых листьев на деревьях, до первых цветов.
— Я буду ждать, — негромко сказал бард.
Геральт посмотрел на него и приподнял уголки губ в подобии улыбки. А может, Лютику только показалось.
Снег припорошил землю и скамейку, на которой они сидели. Бард бездумно протянул руку и нарисовал цветок: кружок посередине и пять лепестков. Затем посмотрел на него несколько секунд и стер ладонью.
До весны.
— Когда? — Лютик не утруждал себя задать более точный вопрос, не понимая, зачем вообще что-то спрашивает, уже зная ответ.
— Сегодня, — ответил Геральт, не понимая, зачем вообще что-то отвечает.
— Ты чуть не умер вчера, — произнес бард, нахмурившись. Не дав ведьмаку хоть что-то сказать, он быстро добавил: — Только не говори, что-то пафосное вроде
«Нужно что-то больше, чем несколько трупоедов, чтобы убить меня». Я не сомневаюсь в твоем профессионализме. Но все же избавь меня от этого, Геральт.
Ведьмак молчал.
Лютик вздохнул.
— Однако ты, друг мой, к моему величайшему сожалению, самый большой упрямец из всех, кого я когда-либо встречал, а я, ты знаешь, встречал многих, — бард пожал плечами. — Хотя в этом есть свое очарование.
Геральт негромко хмыкнул.
— Останься еще хотя бы на несколько дней, — тон Лютика изменился с притворно-жизнерадостного на серьезный. — Путь в Каэр Морхен долгий, насколько я могу догадываться. А уже, как ты сказал, пришла зима.
Геральт кинул на барда быстрый взгляд, а затем расстегнул теплый дублет, который его заставила надеть Нэннеке и снял его. Проделал то же самое с рубашкой, и прежде чем Лютик смог возразить, сдернул повязку со своего предплечья.
Бард уставился на глубокие красные царапины, которые, тем не менее, выглядели чистыми. Геральт потрогал кожу вокруг раны другой рукой, не издав ни звука. Лютик напряженно наблюдал за тем, как он надевает обратно свои вещи, а затем как снимает сапоги и закатывает штанину вверх. На голени ведьмака была наложена такая же повязка. Он без тени сомнения сдернул и ее тоже, в этот раз, впрочем, зашипев от боли, как кот.
— Хватит, — сказал Лютик. — Мне уже холодно на тебя смотреть.
Кроме того, барду становилось дурно от вида рваной глубокой раны на ноге Геральта.
Ведьмак вернул повязку на место и обулся.
— Болит, должно быть, — произнес бард, поджав бледные губы.
— Как последняя сука, — ответил Геральт.
Лютик невесело засмеялся.
Он перевел взгляд с вновь начавшегося снегопада на Геральта. В его белых волосах, теперь уже чистых и даже расчесанных, запутывались незаметные снежинки. Ведьмак был все еще бледен после тяжелой ночи, а черный дублет был слишком для него тесен. Выделялись только его ярко-желтые глаза.
— Не уезжай, — попросил Лютик неожиданно тихим голосом. — Хотя бы еще пару дней. Ради меня.
Геральт молчал. Раны снова жгло огнем, голова раскалывалась, а глаза непроизвольно закрывались. Он ничуть не выспался, преследуемый кошмарами, голосами и горячкой.
— Может быть, так будет лучше, — пробормотал ведьмак, медленно прикрывая глаза.
— О нет, ты чего? Нельзя же спать на улице, тем более, снег идет, Геральт! — укоризненно воскликнул Лютик.
Ведьмак с трудом открыл глаза и кивнул, поднимаясь на ноги.
Когда они двинулись в сторону храма, Лютик заметил, что Геральт хромает. И еще собрался куда-то ехать…
Лютик начал болтать, чтобы ведьмак не заснул прямо на ходу.
Они поднялись на второй этаж, где Нэннеке любезно выделила каждому по спальне. Геральт открыл дверь и сразу же упал на кровать, не снимая сапог.
— Снова у тебя хоромы, — присвистнул Лютик. — И кровать большая, и камин есть. А я, когда в прошлый раз в свою комнату зашел, думал, что пророчество Итлины уже сбылось и наступил Час Хлада. Ну, тут нечему удивляться. Мать Нэннеке никогда меня не любила, а вот тебя…
Лютик обернулся и замолчал, потому что Геральт уже минут пять как спал.
Бард вздохнул и укрыл его одеялом, а затем присел на край кровати.
Он сжал руку ведьмака на несколько секунд.
— Я буду скучать, — сквозь полудрему донеслось до Геральта, но он не мог ответить, проваливаясь в сон.
***
На следующее утро, когда Лютик проснулся и вышел из своей комнаты, Геральт еще спал, завернувшись в одеяло чуть ли не с головой.
Бард нахмурился, потому что Геральт лег спать вчера утром, просыпаясь при этом только два раза и бодрствуя в сумме около двух часов. Вечером он снова ушел спать и до сих пор не проснулся, хотя на часах уже было десять утра.
Лютик тихо закрыл дверь в комнату ведьмака и спустился на первый этаж, спросив у первой попавшейся жрицы, где сейчас Нэннеке.
Но она нашла его первой, выйдя из какого-то бокового коридора.
— Какие-то проблемы, Юлиан? — спросила она, перебирая пучок каких-то трав, которые держала в руках.
— Он все еще спит. Тебе не кажется, что это как-то ненормально? — Лютик поднял брови.
— Конечно, это ненормально, — ответила женщина, пожав плечами. Бард уже открыл рот, чтобы вылить на нее поток возмущений, но она перебила его: — Еще вчера он лежал в горячке, накачанный своими ведьмачьими эликсирами и моими настойками. У Геральта ускоренный метаболизм, бесспорно, но даже для него, вместе с ядом, это… Много.
Лютик вздохнул и перевел взгляд на окно. Ночью прошла метель.
— Хорошо, что ты уговорил его остаться. Сам бы он этого не сделал, — Нэннеке улыбнулась уже чуть теплее. — На самом деле, я бы никогда не подумала, что ты так за него переживаешь. Что вы и правда друзья.
— Осторожнее, матушка, не переоцени меня ненароком, — произнес Лютик.
— Я думал, ты любишь похвалу, — донесся до барда хриплый голос.
Он обернулся и увидел Геральта, уже спускающегося вниз по лестнице. Ведьмак хромал.
— Геральт, — Лютик широко улыбнулся. — Ты проснулся, — в его голосе проскользнуло облегчение, но если это кто-то и заметил, то они предпочли не высказываться на этот счет.
— Долго я спал? Ничего не помню, только утро, — ведьмак кивнул Нэннеке, которая поздоровалась с ним и ушла по своим делам.
Лютик развел руками.
— В общем, где-то двадцать два часа с перерывами на еду, — ответил бард.
Геральт покачал головой.
— Ты помнишь, о чем мы говорили вчера утром? — спросил Лютик, когда они вошли в почти пустую столовую. Две жрицы уже готовили обед, а как только увидели появившихся в дверях Геральта и Лютика, тут же кинулись раскладывать завтрак по тарелкам.
Бард сказал, что им не стоит утруждаться, но был полностью проигнорирован.
Девушка поставила две кружки с чем-то дымящимся на стол, и они с подругой так же молча исчезли.
— Помню, — наконец ответил Геральт. — Отрывками. В последние два дня я только и помню, что твой голос.
— Надеюсь, теперь ты и сам понял, что ты не можешь уехать сейчас, — Лютик поднес свою кружку к губам, сделал глоток и тут же поперхнулся, закашлявшись. — Что это за дрянь? — воскликнул он, снова хватая чашку и принюхиваясь.
— Какой-то очередной травяной чай Нэннеке, — Геральт чуть поднял уголки губ в подобии улыбки, смотря на полное отвращения лицо Лютика. — Лучше выпей его. Ты плохо выглядишь.
Лютик плохо спал эти последние две ночи. И если в первую было понятно почему, то во вторую он был слишком занят тем, что дрожал от холода и кутался в одеяло и старую, поеденную молью, шкуру волка.
Как результат, на утро у него болела голова и даже горло, что для барда было самой страшной болезнью.
— Нэннеке, как всегда, выделила мне самую холодную комнату в храме, — фыркнул Лютик, со страдальческим выражением отпивая из своей кружки. — Не сомневаюсь, что это потому, что у них просто больше нет свободных спален…
— Я скажу ей найти тебе другую, — кивнул Геральт.
— Не нужно, — Лютик вяло поковырялся в каше. — Сохрани мою гордость. Она и так уже принимает меня за капризного ребёнка.
— Можем поменяться, — предложил Геральт, выпивая за раз половину содержимого своей кружки. Этот чай был не так уж и плох по сравнению с его эликсирами.
— Ну нет уж! — более активно запротестовал Лютик. — Я тебя не собираюсь во второй раз убивать.
— Я не чувствую холода так, как ты, — возразил ведьмак.
— Нет, — твердо сказал бард.
Геральт смотрел на него еще несколько секунд желтым немигающим взглядом, а затем отвернулся и уставился в окно.
Лютик надеялся, что он забыл о том, что собирался уезжать. Но он знал, что надежда эта была напрасна. Все надежды Лютика всегда были напрасны. Он уже порядком от этого устал.
— Как ты? — коротко бросил бард, когда Геральт доел свой завтрак.
— Лучше, — ответил ведьмак.
— Все еще хромаешь, — это был не вопрос, а утверждение.
— Да. Это пройдет.
— Все еще хочешь уехать.
— Да.
Лютик хмыкнул и невесело улыбнулся.
— Но не сейчас. Не сегодня. — добавил Геральт, делая глоток отвратительного чая.
— Почему же? Не подумай, я тебя не прогоняю, — бард сложил руки на груди.
— Хочу еще насладиться долгим сном без сновидений, — ответ оказался неожиданно искренним, и Лютик не знал, что ответить.
— Идем, прогуляемся в саду. Тебе будет полезен свежий воздух, — произнес он, когда пауза затянулась.
Они встали из-за стола и вышли на улицу. Ворон на яблоне больше не было, а снега значительно прибавилось после ночной метели.
Сад храма был небольшим — несколько яблонь, груш, слив и вишен, посаженных рядами, и несколько лавочек в разных углах. В дальней части располагались четыре теплицы, в которых Нэннеке выращивала свои травы даже в холодное время года. Какая-то монахиня что-то там собирала.
Где-то запела птица. Лютик поднял голову и посмотрел на маленькое желтое пятно, сидящее на ветке яблони прямо у него над головой.
Птица наклонила голову и уставилась на барда.
— Странно, — негромко произнес Геральт. — Птицы должны были уже давно улететь.
— Это наша иволга, — Лютик повернул голову на женский голос и наткнулся взглядом на жрицу, которая уже закончила собирать травы в теплице. — У нее было повреждено крыло, да так сильно, что пришлось его ампутировать. С тех пор живет у нас, — добавила девушка, подходя ближе к ним.
Она протянула раскрытую ладонь с горсткой семян, и птица слетела с ветки, усевшись на руку жрицы, а затем снова взлетела на яблоню. Девушка рассыпала остатки семян под деревом и молча ушла.
— Иволга, значит, — задумчиво ухмыльнулся Лютик. — Почему такое название для эликсира?
— Понятия не имею, — покачал головой Геральт. — Хочу проверить, как там Плотва.
Они вышли из сада и двинулись по направлению к конюшням.
Плотва радостно фыркнула, увидев Геральта. Он погладил ее по холке.
Лютик тем временем заметил седельные сумки в углу конюшни и раскрыл их, проверяя содержимое. Он заметил чехол с эликсирами и достал его, возвращаясь к Геральту.
— Мне нужно выучить эти твои настойки, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд ведьмака. Геральт опирался спиной об стену сзади себя, и это не ускользнуло от внимания Лютика. — Идем внутрь. Мне уже становится холодно, — на самом деле барду не было так уж холодно, просто он не хотел, чтобы Геральт думал, что Лютик замечает его слабость. Хотя в этом не было ничего постыдного.
Геральт сделал шаг, и резкая боль пронзила его ногу от голени до колена. Ведьмак выругался и снова оперся об стену.
— Тебе помочь? — осторожно спросил Лютик. Ответа не последовало. Геральт прикрыл глаза и стоял так несколько минут, так что бард уже начинал волноваться. В конце концов ведьмак медленно кивнул.
Лютик перекинул его руку через свои плечи и приобнял за талию. Они медленно двинулись к храму.
— Знаешь, — пробормотал бард, когда Геральт в очередной раз навалился на него, стараясь не наступать на больную ногу. — Тебе пора худеть, друг мой. Я тебя еле-еле на Плотву затащил.
— А тебе пора таскать что-то тяжелее лютни, — вяло отшутился ведьмак.
Они ввалились в коридор храма.
— Так я и таскаю, — хмыкнул бард. — Тебя. По лестнице поднимешься?
Геральт только пробормотал что-то нечленораздельное в ответ.
По лестнице они поднялись, но с трудом.
Лютик открыл дверь в комнату ведьмака и усадил его на кровать, а сам буквально упал в кресло.
Геральт прорычал какое-то ругательство и лег на бок.
— Что ж ты молчишь?.. — негромко протянул ведьмак, закрывая глаза. — Я сейчас отключусь, если не начнешь болтать.
Лютик перевел взгляд с горящего в камине огня на Геральта и почувствовал уже знакомый страх и тревогу. Все-таки было непривычно бояться за ведьмака. Он никогда не давал повода.
— Так может лучше поспишь? — спросил бард.
— Я слишком много сплю в последнее время, — ответил ведьмак, с трудом открывая глаза. — Привыкну еще.
— Ну да, конечно, — Лютик саркастически хмыкнул. — Ладно, тогда рассказывай какой эликсир что делает и как называется.
Бард взял чехол со склянками и сел на край кровати Геральта. Ведьмак принял полусидячее положение.
Лютик внимательно слушал все, что Геральт говорил ему об эликсирах, потому что ему очень не хотелось попасть в такую же ситуацию еще раз.
Когда они закончили, Лютик свернул чехол и положил его на стол.
— Кто придумал рецепты этого варева? — спросил бард, снова усаживаясь на кровать.
— Кто-то, — пожал плечами Геральт. — Очень давно. Рецепты передаются от ведьмака к ведьмаку. Меня, Эскеля и Ламберта научил Весемир. Еще рецепты знает мать Нэннеке.
— А она откуда знает? — удивился Лютик.
— Не знаю, — покачал головой Геральт. — Она никогда не говорила об этом.
— Мои ставки на Весемира, — усмехнулся бард. — А какая баллада бы вышла! История любви старого ведьмака и жрицы Мелитэле! Черт, а ведь правда отлично звучит…
Геральт весело хмыкнул и улыбнулся, подняв уголки губ. Лютик воодушевился переменой настроения ведьмака.
— Жаль, мне не довелось их встретить, — произнес бард. — Расскажи мне о ведьмаках. Мне для репертуара нужно.
Геральт послал ему скептический взгляд.
— Я ведь уже сто раз рассказывал, — ответил он. — А ты так ничего и не сочинил.
Лютик выдавил из себя короткий смешок.
— Кто знает? Может, на сто первый раз я что-нибудь и придумаю.
Геральт хмыкнул и задумался.
— Кто такой Весемир? — повторил ведьмак. — Мой отец. Неважно, что названный. Он один живет в Каэр Морхене. В этой старой развалюхе, — ведьмак снова приподнял уголки губ.
— Ну, это дом, да? Каким бы он ни был, — заметил Лютик.
Геральт ничего не ответил.
— Эскель… Пожалуй, самый честный из нас, — продолжил ведьмак. — Хотя и не лишен недостатков. Я еще помню, как мы бегали с ним по коридорам Каэр Морхена… — Геральт выдержал паузу, предавшись воспоминаниям. — Ламберт самый молодой. И самый невыносимый. Вспыльчивый, не выбирает выражений, зато преданный и знает цену дружбе и любви, — снова долгая пауза. — И я. Вот и все ведьмаки. Вот так, Лютик. Вот так.
— Знаешь, — произнес бард спустя несколько минут молчания. — Для того, у кого, говорят, нет сердца, ты слишком очевидно испытываешь чувства.
— Прекрати уже с этой темой, — пробормотал Геральт.
— Заставляет меня задуматься, как бы ты меня описал, — хмыкнул Лютик.
Ведьмак долго и пристально смотрел на барда. Настолько долго, что Лютик уже начал беспокоиться, что Геральт заснул с открытыми глазами.
— Назойливый бард с большим сердцем, который на самом деле сильнее, чем кажется, — произнес ведьмак абсолютно ровным, ничего не выражающим тоном. Но он всегда так говорил, так что со временем Лютик привык и начал замечать едва уловимые интонации. Замечать то, что скрывалось за нечеловеческим желтым взглядом. Боль. Радость. Грусть. Любовь. Ведьмаки чувствуют все не хуже людей.
Бард ничего не говорил. Слышно было только ветер за окном и треск огня в камине.
— Упрямый ведьмак с обостренным чувством справедливости, который человечнее всех людей вместе взятых, — хрипло произнес Лютик.
Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь и почти не моргая.
Столько баллад написано об этом ведьмаке с белыми волосами. Столько историй спето, столько еще предстоит спеть. Но эти двенадцать слов описали Геральта лучше, чем любая песня когда-либо сможет.
Они все какое-то сплошное противоречие.
Болтливый бард, который может взяться за оружие. Бесчувственный ведьмак, который имеет свой собственный кодекс, словно странствующий рыцарь, а не наемный убийца чудовищ. Безжалостная чародейка, которая хочет, чтобы ее полюбили.
Лютик коротко засмеялся.
— Что? — спросил Геральт, нахмурившись.
— Ничего, — улыбнулся бард. — Просто подумал, какие же мы все-таки простые в своей сложности, — Геральт хмыкнул.
— Куда ты отправишься? — спросил ведьмак спустя несколько минут.
— Не знаю, — протянул Лютик. — Мне некуда идти. Придумаю на тракте.
Геральта, кажется, такой ответ не устроил, но он не стал возражать.
— Сыграем лучше в карты, — предложил бард, отгоняя депрессивные мысли.
— Я снова выиграю, — ухмыльнулся Геральт.
— Может, в этот раз мне повезет, — ответил Лютик.
— Твой оптимизм поражает меня все больше и больше с каждым днем.
— Кто-то же должен быть оптимистичен из нас двоих, правда?
Геральт тихо засмеялся.
***
На следующее утро Лютик проснулся в кровати Геральта — благо, она была достаточно большая, чтобы вместить их двоих. Бард даже не помнил, в какой момент вечера уснул. Помнил только, что снова проигрывал в карты.
Лютик открыл глаза и сел на кровати, спустив ноги на холодный каменный пол.
Затем резко вспомнил о ведьмаке и обернулся.
Кровать была пустой. Лютик кинул взгляд на стол, куда вчера положил чехол с эликсирами. Его там не оказалось.
Бард вскочил, кое-как натянув сапоги. Он наспех натянул дублет, криво застегивая пуговицы, и выскочил из комнаты.
Лютик перелетал сразу через две ступени на лестнице и в конце концов вышел на улицу.
Рядом с выездом из храма стояли Геральт и мать Нэннэке. Плотва была уже оседлана и нагружена сумками.
Ведьмак кинул взгляд за жрицу и увидел замершего Лютика.
Нэннеке обернулась и еле заметно ухмыльнулась. Затем снова повернулась к Геральту, что-то ему сказала и, протянув руку, потрепала его по щеке, как ребенка.
Жрица бесшумно удалилась в сад.
Лютик медленно подошел к Геральту, который проверял седельные сумки.
— Это твое, — произнес ведьмак вместо приветствия, отдавая Лютику его лютню. Он бездумно перебрал струны.
— Хотел уехать, не попрощавшись? — спросил бард, выдержав паузу.
— Ты знаешь, я не люблю прощаться, — ответил Геральт. — Тем более, это не навсегда. Тебе уже стоило привыкнуть.
— Я привык, — пожал плечами Лютик. — Но ты в одном заблуждаешься. Для тебя с этой твоей бессмертной жизнью, зима — это один день. Для меня это четверть года. А сколько этих зим я уже прожил. Так что позволь мне эту слабость. Я всего лишь человек.
Геральт перестал бесцельно поправлять и перепроверять седельные сумки и замер, а затем медленно перевел взгляд на Лютика, который дрожал, стоя в дублете нараспашку.
В саду запела иволга.
— Где ты будешь весной? — спросил Геральт.
Бард пожал плечами.
— Не знаю. Может быть, в Новиграде, — ответил он. — А может быть, нет. Ты все равно узнаешь. Просто спроси у любого прохожего, где нынче выступает величайший бард Континента.
Ведьмак ухмыльнулся.
— Скромности тебе не занимать, — заметил Геральт, а затем добавил, выдержав паузу: — Спасибо за то, что… — ведьмак резко прервал сам себя. — За все.
— Так друзья и поступают, Геральт, — произнес Лютик.
Как только бард закончил эту фразу, он знал, что их прощание окончено. Что вот и все.
Геральт легко залез в седло, хотя все еще слегка припадал на одну ногу, и взял поводья в руки.
— Будь осторожен на пути, — ведьмак не поворачивался к нему лицом, только чуть повернул голову. — Держись больших трактов. И не срезай дороги, Лютик.
Бард не успел ничего ответить, потому что Геральт уже дернул поводья и выехал за открытые ворота. Дорога стремилась вперед, так что Лютик еще несколько минут мог смотреть в спину ведьмака, пока тот не скроется за деревьями.
Мать Нэннеке неожиданно появилась откуда-то справа и остановилась рядом с бардом.
— Он вернется, — произнесла она.
— Конечно, он вернется, — легко согласился Лютик, смотря на удаляющуюся Плотву. — Со временем. Как всегда. Только вот вдруг нет?
Жрица молчала. Ей нечего было ответить. Как впрочем и Лютику.
Бард уже собирался вернуться в храм, чтобы начать собирать свои немногочисленные вещи, когда Геральт где-то вдалеке, у поворота дороги, придержал поводья и заставил Плотву остановиться. Они стояли несколько секунд, как будто ведьмак раздумывал, принимал решение.
Лошадь повернулась, и заскакала карьером. Геральт пригнулся к ее холке.
— Что такое? — непонимающе нахмурился Лютик. — Он что-то забыл?
Мать Нэннеке неожиданно засмеялась.
— Да, — ответила она — Тебя, — жрица улыбнулась и ушла в храм.
Лютик перевел взгляд с нее на стремительно приближающегося ведьмака.
Геральт остановил Плотву во внутреннем дворе, в нескольких шагах от него.
Бард развел руками, вопросительно смотря на Геральта.
— Никаких баллад, Лютик, — предупредил ведьмак.
— Никаких баллад о чем? — не понял бард.
— О Каэр Морхене. У тебя ведь нет других планов? — спросил Геральт.
Лютик выдохнул и широко улыбнулся, отрицательно покачав головой.
— Абсолютно никаких, — ответил он.
Геральт протянул руку, и Лютик ухватился за нее, усаживаясь сзади ведьмака.
Они выехали из храма.
— Я, получается, буду первым человеком, который увидит вашу легендарную ведьмачью крепость? — весело спросил бард, цепляясь за ремень Геральта.
— Скорее первым человеком, который ее увидит и не захочет сравнять с землей, — пробормотал Геральт в ответ. — Поэтому никаких баллад. Никто не должен знать.
— Сколько репертуара я наберу у твоих коллег! — восторженно воскликнул Лютик. — Это же в три раза больше историй.
— Я бы не стал так надеяться на них, — хмыкнул Геральт. — Я намного более разговорчивый.
— Это мы еще посмотрим, — ухмыльнулся бард, а затем спросил, выдержав паузу: — Почему ты взял меня с собой?
Геральт долго молчал, и Лютик уже подумал, что тот не ответит.
— А кто ж еще спасет меня, если не ты?
Лютик улыбнулся.
Иволга с одним крылом еще долго пела в саду.
