А балладу об этом я всё равно напишу

      — Пожалуйста, скажи, что мы успеем вернуться в деревню. Я не хочу снова спать на земле.       Геральт хмыкает и качает головой: неженка. Ведьмак готов поставить двадцать монет на то, что Лютик просто не хочет пачкать новый костюм, подаренный очередной дамой сердца, у которой кошелёк такой же бездонный, как глаза. Удивительным образом обеспеченные жёны и дочери попадаются в хитросплетённые Лютиковы ловушки, принимаясь задаривать его подарками.       — Геральт?       — Смею напомнить, что мы сейчас здесь только по твоей воле.       Лютик возмущённо пыхтит, складывает руки на груди и деланно отворачивается. Ухабистая дорога такой театральности не прощает: бард тут же запинается о выступающий камень и чуть не падает. Геральт хмыкает — теперь вполне довольно.       — Вообще-то я… Да я о тебе забочусь! Ты представляешь, какую балладу я могу об этом написать? Тебя же потом в любой таверне будут принимать не хуже, чем короля Темерии!       Лютик одергивает камзол и всплёскивает руками:       — Сказ о Белом Волке, что победил дракона и спас невинных девиц от кровавой расправы!       — Это не дракон. А ещё я сомневаюсь, что Фольтест ночует в тех тавернах, где останавливаюсь я.       — С чего это ты взял? Ты же его не видел ещё. Ну, я о драконе.       — Как и ты.       — Справедливо, — кивает головой бард. — Но не могло же показаться пятерым рыбакам сразу!       — Они и твою лютню с флейтой спутают.       Лютик морщится, признавая своё поражение.       — А что это может быть, если не дракон? Околдованная девица, ожидающая своего спасителя в башне, и возвращающая свой облик лишь при полной Луне? О, нет, погоди, это сам дух лесов Темерии пытается наставить жителей на путь истинный…       — Ты был бы ужасным ведьмаком, — ухмыляется Геральт.       — Верно, двоих ужасных ведьмаков эта земля не стерпит.       Лютик совершенно по-детски показывает ведьмаку язык и ускоряет шаг, оставляя последнее слово за собой.       К полудню они добираются до побережья. Понтар лениво гонит свои волны, смешивая их с белыми барашками на гребнях залива. Небо белое от тяжёлых неповоротливых облаков, закрывающих Солнце. Лютик деловито вытаскивает из сумки старое одеяло и расстилает его на песке.       — Не знаю, как ты со своими ведьмачьими приблудами, а устал и хочу жрать.       — Как непоэтично с твоей стороны заявлять о таком во всеуслышание. Лютик поворачивает голову в его сторону и насмешливо тянет:       — Я думал, что та ванна с ромашкой нас сблизила! Меня это так глубоко ранит, Геральт!       Фыркает даже Плотва, пока ведьмак достаёт из седельной сумки завёрнутый в тряпицу хлеб и вяленое мясо.       — Подвинься.       Пока они перекусывают, Лютик о чём-то трещит без умолку, а Геральт осматривает местность. «Дракона» местные рыбаки заметили в полусотне миль отсюда, но жить он на песчаной косе не станет, а вот тут, среди небольших скал, вполне может затеряться нужное место. Лютик тогда прискакал в таверну с воплями, что они озолотятся. Наивный. «Геральт, ты должен убить дракона! Говорят, что он огромен и могуч, и выжигает местные леса своим огненным дыханием. В соседней деревне даже девку связанную ему уже подкинули! Вот это история, как мы удачно сюда зашли!»       Тогда Геральт не стал объяснять барду, что драконы слишком умны, чтобы вот так появляться на глазах деревенских мужиков. Даже если бы такое случилось — пять семей лишились бы кормильцев, а о существовании дракона не знали бы и поныне.       Солнце склоняется в сторону глади залива. Геральт поднимается на ноги и закидывает за спину меч. Лютик тут же спохватывается:       — Я с тобой.       — Нет.       — Да. Ты сам сказал, что мы тут по моей воле, так что я буду делать то, что захочу.       Лютик смешно щурится, заставляя ведьмака обречённо вздохнуть. Он проходит мимо барда и бросает:       — Ладно, хрен с тобой. Только не обосрись при виде дракоптицы, она этого не оценит.       — Драко… Геральт! Что за дракоптица?       Геральт был прав: дракона здесь не было. Но и дракоптицы не водились. За грядой небольших скал обнаружилась небольшая площадка, очищенная от камней. Кругом падаль: перья, рыбьи скелеты и полуобглоданные кости каких-то небольших зверей. В стороне ведьмак замечает грязную цветастую тряпку: видимо это всё, что осталось от той деревенской девки, отданной «дракону». Жаль, не успели.       Ведьмачьи инстинкты салютуют об опасности под аккомпанемент вскрика Лютика.       — Геральт, смотри!       «Дракон» оказался средних размеров вывороткой. Клацая по камням когтями, она сползала с острия скалы и утробно рычала. Геральт крепче сжимает в ладони серебряный меч, радуясь, что перед разведкой поверил своему чутью и выпил последний пузырёк Грома.       — Лютик, в укрытие!       Выворотка громко ревёт и бросается на ведьмака. Геральт выставляет вперёд руку, концентрируясь на знаке огня, и тварь с воплем отскакивает. Ведьмак пользуется заминкой и делает выпад, нанося несколько размашистых ударов. Выворотка слепо бьёт крылом, почти цепляя Геральта кривым когтем. Ведьмак успевает увильнуть и отпрыгивает на пару метров назад. Несколько секунд они кружат друг напротив друга, пока тварь не вытягивает голову вперёд, клацая зубами. Геральт ударяет по длинной морде, на камень сыплются серо-зелёные чешуйки. Выворотка рычит, взмахивает крыльями и взлетает. Она планирует над камнями, резко пикируя на ведьмака то с одной стороны, то с другой, но когти раз за разом ударяют по серебряному мечу. Вдруг тварь взмывает вверх и стрелой бросается в противоположную от Геральта сторону. К Лютику. Тот наполовину высунулся из-за небольшого валуна и с полуоткрытым ртом наблюдал за схваткой. От вида летящего на него чудища бард истошно вопит и ныряет за спасительный камень. Когтистые лапы с противным скрежетом царапают серую поверхность.        — Лютик, блядь, только попробуй высунуться!       Геральт почти добегает до укрытия Лютика, когда выворотка лапой сшибает камень с места. Бард что-то кричит, но ведьмак не слышит: он резким толчком прыгает вперед и ударяет мечом по хвосту. Тварь оглушительно вопит и разворачивается к обидчику. Удар, ещё один. Геральт еле цепляет кончиком меча кожистые крылья, приводя выворотку в ещё большее бешенство. За её спиной Лютик прижимается к скале. Ведьмаку хочется крикнуть, чтобы тот бежал, прятался, но он понимает, что бард его не услышит. Один из выпадов заканчивается успехом: меч оставляет на морде длинный порез. Выворотка ревёт и взмахивает крыльями, сбивая Лютика с ног.       — Да блядь!       Ведьмак отскакивает в сторону и ударяет тварь знаком воздуха. Аард отбрасывает выворотку в стену. Пока она оглушённо мотает головой, Геральт запрыгивает ей на спину и вонзает меч между крыльев. Он успевает провернуть лезвие в ране, прежде чем тварь скидывает его с себя и ошалело бьёт крыльями в попытке взлететь. Ведьмак выжидает момент, когда она распахнёт оба крыла, бросается вперёд и вгоняет серебро в обгорелую глазницу. Выворотка последний раз всплёскивает крыльями и падает на ведьмака. Геральт пытается откатиться в бок, но коготь крыла всё же успевает полоснуть плечо. Тварь несколько раз дёргается в агонии и затихает.       Геральт тяжело дышит и на секунду прикрывает глаза.       — Лютик!       Ведьмак поднимается на ноги и, покачиваясь, добирается до барда, всё ещё лежащего в нескольких метрах от трупа выворотки.       — Лютик, очнись, давай же!       Ведьмак переворачивает его на спину и осматривает: пятен крови нет, похоже, что даже ничего не сломано. Руки и ноги — точно. Он осторожно трясёт его за плечи:       — Я, блядь, кому говорил? Идиот, зачем ты вылез? Вот очнёшься, и я тебя в первой таверне оставлю, раз ты у нас такой храбрый. А то мне то ли работу делать, то ли беспокоиться об одной любопытной заднице.       — Если хорошо подумать, сейчас ты неплохо совмещал и то, и другое.       Голос Лютика сиплый и не похожий на себя, но Геральт рад и этому.       — Ты идиот.       — Я слышал. Если честно, я очнулся ещё до того, как ты меня перевернул. Он тебя ранил?       — Чт… Лютик, блядь!       — В руку?       Бард приподнимается и легко задевает рукав куртки ниже раны на руке Геральта.       — Я слышал твой крик.       Геральт замолкает, позволяя Лютику осторожно осматривать его рану. Бард не жрица Мелитэле, но почему-то от его прикосновений рука уже не так сильно ноет.       — Ты сам как себя чувствуешь?       Ведьмак говорит тихо, словно не хочет отвлекать Лютика от медитативного поглаживания заклёпок на рукаве.       — Ничего. Но с заработка за эту тварь мне придётся покупать себе новый костюм.       Геральт не сдерживает смешка: Лютик в порядке. А бард хитро щурится и улыбается ведьмаку:       — А балладу об этом я всё равно напишу.