Лавр

      Когда он впервые вошел в тот охотничий домик, то уже тогда знал, что через сорок пять лет по людскому исчислению дом опустеет и лишь через два года в него заселится ловчий местного помещика, оказавшегося третьим ребенком уже немолодой тридцатилетней женщины и по совместительству единственным мальчиком, которому и перейдут по наследству земли отца после того, как отец за двенадцать лет до своей естественной смерти выкупит к тому моменту уже разорившееся поселение. Через сто четырнадцать лет от появления в хижине нового ловчего ее вместе с деревней сожгут дотла проходящие мимо воины вражеских земель. Люди нового королевства придут на пепелище — на его месте сначала вырастет березняк, который постепенно сменится хвойным лесом — и срубят хвойные деревья на строительство поблизости нового града. Город сгорит дважды, прежде чем люди додумаются заменить древесину камнем; спустя семь тысяч четыреста пять полнолуний на месте некогда пришедшей в упадок деревни разобьют первый в людской части континента ботанический сад с застекленными оранжереями для южных растений и современной системой полива.       Ааравос не знал ни что такое ботанический сад, ни что такое оранжерея с современной системой полива, ни что за людская часть континента, но он понимал, что еще сорок пять лет в этом доме все будет по-прежнему, то есть по-теперешнему.       Он мягко улыбнулся ждущему его человеку и шагнул навстречу.       Что случилось с подаренными спустя пятнадцать зим в этом же домике самодельными колпачками для кончиков только его рогов, он не знал — не хотел знать, раз и навсегда отрезав от себя видения об этой маленькой и такой незначительной части мироздания.       Ааравос аккуратно закрывает иллюзорную крышку простой, но добротной деревянной шкатулки, надеясь неловким движением мысли не стереть из памяти единственное украшение, которое он все еще помнит.