***
Очередной вечер в задымленном, наполненном светом неоновых ламп и разных фриков клубе Кенни проводил на сцене. Всё, что от него требовалось — яркий макияж, парик с золотыми косами, достающими чуть ли не до зада, его платье принцесски, которое некоторым было знакомо ещё с той рекламы PlayStation4, и покривляться под парочку песен старых добрых принцесс Диснея, явно перепетых кем-то, потому что оригиналы он знал. Да и слова он знал, но голос у него слишком пацанский и слуха нет, как ему говорили, а людям нужно шоу. И в этот день он был более чем рад, что ему нужно лишь кривляться перед микрофоном, потому что настроение было как-то ниже плинтуса, хотя скорее оно было в жопе мира. А все из-за тупого жиртреста и Баттерса, который вечно несёт какую-то хрень. И сегодня, когда Стотч заговорил о какой-то документалке про Тайланд, особенно красочно описав показанное там травести-шоу, Картман разразился просто невозможной тирадой. — Да они все просто жалкие педики! Одеваются в баб, так мало этого, ещё и страшные, как смерть! Фигуры, конечно, могут быть отпад, но это не отменяет того факта, что все они просто жалкие уроды, требующие к себе излишнего внимания! И вообще, баба с членом это чистое пидорство! А ты, Баттерс, видимо все же такой же педик, раз тебе так понравилось это шоу. Почему бы тебе не выступить на таком, чтобы потом какой-нибудь такой же двинутый педик-извращенец вдул тебе, а? Да, Кенни не было похрен, когда кто-то в принципе говорил всякие гадости про переодевания, он прикипел к ним душой, хоть в его амплуа и был всего один костюм. Но с момента начала подработки в клубе он ненавидел, когда кто-то трогал реальных трансвеститов и травести див, которые лишь делают развлекательные шоу. Они созданы, чтобы люди получали кайф, положительные эмоции, а не для того, чтобы такие нетерпимые кретины как Картман оскорбляли их и людей, занимающихся этим. А ещё Кенни немного, совсем чуточку, злили слова, сказанные о Баттерсе. Этот зашуганный бесхребетный парень хоть и является каким-то неопределившимся в смысле ориентации, но сравнивать его с Маккормиком, у которого уже была подобная ситуация в туалете его клуба, это слишком, Баттерс не заслужил. В конце своего выступления, хорошенько раскланявшись под гул нестройных голосов и аплодисментов, Маккормик спускается в зал, с натянутой улыбкой принимая восхищения и занимая место у барной стойки. Да, тут ему продавали алкоголь, он немного поколдовал над документами, ведь иначе он бы и не смог стать местной минидивой, до обычной ему было ещё ой как далеко. И вот он уже забирал у бармена свои виски с колой, когда сзади его плеча очень неуверенно коснулась чья-то рука. Он чуть обернулся и в шоке вскинул брови вверх, широко распахивая глаза. — Баттерс?.. — Привет, Кенни! Да, это я, — Он как-то неловко усмехнулся и почесал выбритый затылок. — А я вот тут так вдохновился той документалкой, что решил посмотреть шоу вживую, — тонкие губы расползлись в простой, привычной улыбочке. — Н-ну, и как тебе шоу? — Голос Маккормика предательски дрогнул, потому что в голове все рухнуло. Баттерсу явно было все равно, что ещё такого про него скажут в школе, если узнают, что тот был здесь, а вот Кенни, ох, это будет позор, от которого ему будет не отмыться. И ведь не скажешь, что пришёл поугарать, потому что мало того, что сидишь весь такой в платье, так ещё и со сцены только спустился. — Я ожидал немного другого, но мне нравится! Но почему ты не пел? Те прекрасные женщины перед тобой пели, хотя голос у них немного грубоват, курят наверное много, — Казалось этот дурак был сейчас в состоянии такого душевного подъёма, что мог продолжать делиться своими впечатлениями ещё долго. — Это были мужики, Баттерс, — Немного смирившись со своей участью и отпив половину своего незамудрённого коктейля, Кенни сделал спокойное лицо и махнул рукой со стаканом в сторону одного из тех, кого Стотч назвал «прекрасными женщинами». — Ого! А ведь так похожи! А Эрик говорил, что все они страшные. — А ты его больше слушай, — «принцесса» сделал еще пару глотков и в голове появился приятный туман. В воздухе повисла пауза, на которую Маккормику точно было все равно, а Баттерс так удачно залип на очередное выступление. Голос он подал, когда Кенни, отдав пустой стакан бармену отправился в гримерку. — Я подожду тебя у выхода! — Голос прозвучал немного глухо среди всего этого гула. Блеск, какая классная компания, без которой, наверняка, было бы даже лучше, но что поделать, разговор между этими двумя все же должен был состояться. Переодевшись, смыв с себя всю штукатурку и получив свои честно заработанные деньги, Маккормик пошёл на выход, в тайне надеясь, что Стотч уже ушёл. Но тот преданно ждал его у выхода. Дорога была недолгой, но автобус ходил редко, поэтому парням пришлось ждать. Сначала они неловко молчали, но Баттерс подал голос первым, чтобы избавиться от этой атмосферы. — Я никому не скажу, что видел тебя здесь, — он звучал неуверенно и немного глухо из-за шарфа, натянутого на лицо. — …Спасибо, Баттерс, — в голосе Кенни слышалось лёгкое неверие, хотя он просто был сейчас слишком мнительным. Тяжело поверить в подобные слова, когда тебя спалили за подобным дерьмом. — Скажи, зачем ты это делаешь? — Через некоторое время спросил Баттерс, видимо снова желая избавиться от повисшего между ними гнетущего молчания, — Всё из-за денег? Но ведь мы уже в старших классах, мы можем найти подработку. Хотя я не знаю, сколько здесь платят… — Это не совсем из-за денег, — коротко и резко ответил Кенни. Поднимать эту тему не хотелось совсем, но Баттерс сказал, что не выдаст его, так что может он сможет ему открыться?.. — А из-за чего? Ты даже сделал такое же платье, как было у тебя раньше. Ты любишь все эти переодевания? — Может, это было неосознанно, но этот идиот перешёл в конце на шепот. Его, конечно, было слышно, но это казалось чем-то глупым. Будто он боится, что сейчас придёт его отец, надает по ушам и запрет в комнате, как делал обычно. — Мне нравятся принцессы, я хочу быть принцессой, — А вот и ещё один идиот, который перешёл на шепот, но этот боялся, что за спиной стоит жирдяй, который заржет и побежит всем рассказывать, что Кенни гей, который хочет быть принцесской для какого-нибудь старого пердуна. После этого и вплоть до приезда в Южный Парк они молчали, потому как автобус пришёл, а они явно не хотели говорить об этом даже при малочисленных свидетелях. Да и сказать каждому было попросту нечего.***
— Кенни, не хочешь переночевать у меня? — Стотч легонько дёрнул Кенни за рукав неизменной парки, привлекая к себе внимание, — Просто родители уехали… Пошли, накормлю тебя ужином. Мама вкусно готовит. Если сначала у Маккормика ещё были мысли о сопротивлении, то сейчас их не осталось. Их заменили мысли о вкусной еде, ведь он уже пару недель не ел ничего, кроме тупых замороженных вафель да выпивки из клуба, в которой плавали всякие лимоны, лаймы, сельдереи и оливки. После короткого кивка головы в рыжей парке они чуть быстрее пошли в сторону дома Стотчей. Баттерс не врал, мясное рагу, приготовленное его матерью, было действительно восхитительным, Кенни даже и не заметил, как слопал две порции. Сам же временный хозяин дома всю трапезу почти не отрывал взгляд от Кенни, лишь изредка поглядывая на его спортивную сумку, которую он тащил из самого клуба. Ему было ясно, что там лежит костюм, наверняка бережно сложенный, чтобы не повредить ни ткань платья, ни парик. Когда же они поели, Маккормик решил наконец спросить. — Чего тебя так моя сумка интересует? Что, хочешь примерить мой прикид? — Он устало усмехнулся, стянул капюшон и растрепал одной рукой волосы, смотря прямо на собеседника. Светло-голубые глаза того взметнулись так резко к лицу говорящего, будто их обладатель был взят с поличным и совсем не готов был признаться в содеянном. Тот лишь коротко покачал головой, но было видно, как сжались его губы и немного опустились светлые брови, ранее выдавшие беспокойство. — Тогда хватит уже так сверлить её взглядом, дыру сделаешь, а она и её содержимое мне все ещё нужно. — Зачем? — Баттерс не выглядел сейчас растерянно или смущенно. Скорее, он был сосредоточен, но совсем не ясно на чем. — Мне это нравится, плюс я так ещё и зарабатываю, — хмыкнул Кеннет, теряя из голоса ту усмешку и становясь немного грубым, будто коркой покрытым, — Я не оставляю надежды, что когда-нибудь стану принцессой и свалю от этой жизни, от этой нищеты, от родителей-пьяниц, свалю из той дыры, которая является моим домом, — он говорил совсем не зло, скорее немного отчаянно. Сложно было понять, почему он решил все высказать здесь, сейчас и при этом дурачке, сидящем напротив, но он высказал и ему стало чуточку легче, будто не он один знает какую-то страшную тайну, а делит её с кем-то, и уже не так тяжело и страшно. — Тогда будь моей принцессой, — спустя короткую паузу говорит Стотч, будто разбивая все, что было в голове Маккормика до этого момента. — Че? — То, будь моей принцессой. Если честно, ты уже года два как мне нравишься, — начал Баттерс, невольно ускоряя темп своей речи, — я не ждал взаимности, честно, и сейчас не жду, но я готов сделать все, чтобы ты чувствовал себя принцессой, — К концу своего короткого монолога он немного покраснел, румянец лишь слегка тронул его скулы и уши. Видно было, что это признание далось ему нелегко, но он смог, что даже вызвало у Кенни слегка уловимое восхищение. Он молчал, минуту или полторы точно, чем явно заставил парня напротив занервничать. Но потом он поднялся и, подхватив свою сумку, подошёл к Леопольду, взяв его за руку. — Что ж, хорошо, пошли наверх, принцесса отблагодарит тебя за крутой ужин, — у Кеннета был подготовленный план на случай если парень принимал его как принцессу. Платить своим телом не удел принцесс, но какой-никакой, а все же обмен. Стотч шумно сглотнул и, как завороженный, поднялся с места, идя в свою комнату и утягивая за собой свою принцессу. Оказавшись в комнате, Кенни тут же стал переодеваться, а то вдруг у новоиспеченного любовника на него не встанет? Хоть он и был достаточно худоватым, но фигура у него была явно мужской. То ли Бог, то ли природа постарались над тем, чтобы он стал принцессой с мужицким телом. Баттерс же хотел что-то сказать, но заткнулся и пискнул, когда увидел Маккормика в одних боксерах. Больше тот не издавал ни звука и, как казалось Кенни, вообще не двигался все время, пока он переодевался. Наконец облачившись в уже приросшее к нему платье, он развернулся и удивлённо вскинул брови, смотря на стоящего перед ним на коленях Леопольда. Тот, кажется, уже немного возбудился, потому что взгляд явно был малоосмысленным, а пялился он только на промежность Маккормика. Не успев сказать и слова тот вздрогнул, когда этот бесхребетный дурачок у его ног принялся ласкать его промежность, нагло сунувшись под юбку. От такой странной позы по всему телу «принцессы» прошла дрожь. Конечно, минет ему делали и раньше, но с таким рвением, желанием сделать любовнику хорошо, так нежно и одновременно страстно… О нет, такого он точно никогда раньше не испытывал, это было адски хорошо и чудовищно странно, а руки, будто живущие отдельно от этого тела, легли на скрытую тканью макушку, прижимая ближе. Слышались лёгкие кашель и хрипы вперемешку со стонами, но Баттерс точно не был против. И Маккормик оказался прав насчёт парня, что стоял перед ним на коленях, потому что, когда после оглушительной волны удовольствия, окатившей его с ног до головы, он отстранил светловолосую голову от себя, то заметил явно проступающее и расползающееся мокрое пятно на штанах. — Вау, ты кончил, отсасывая мне? — голос звучал ниже, чем обычно и отдавал слабой хрипотцой, которая явно пришлась по душе вздрогнувшему от такого тона Баттерсу. — Если м-моей принцессе хорошо, то и мне хорошо, — пролепетал он таким же чуть хрипловатым голосом, крепко обнимая ноги Кенни и прижимаясь к ним, — Я же сказал, что сделаю все для своей принцессы. Он поднял взгляд наверх, и Маккормик, смотря в эти глаза, бездонные светло-голубые глаза, полные таких невыразимых чувств, такой нежности и любви, которые Кеннет, возможно, не испытывал никогда в своей чертовой жизни, понял, что значит быть принцессой. Что значит найти своего принца. Что значит быть любимым.