— Всё-таки не дала?
Толпа старшеклассников со свистами и смехом встретила мрачного донельзя юношу, входящего в здание школы. Но он только с бессильной злобой сжал губы и лямку рюкзака так, что чуть сам не взвыл от боли. Сделал вид, что не заметил это стало тупых баранов. Сделал вид, что не заметил среди них одного внимательного, но — сочувствующего взгляда, прикрытого светлыми ресницами словно пеплом. Но именно это только больше всего и раздражало Хенрика. Строит тут из себя черте-что, эдакую паиньку и заучку. Вдруг это стало раздражать его сильнее всего, да так, что он, скрипнув зубами, резко развернулся на каблуках, растолкал улюлюкающую толпу подростков и остановился у окна, на подоконнике которого и сталкерил за ним что ни день этот тихоня.
— Спорим, ты знал про это? — Вот так, бесцеремонно ворвавшись в его внутренний мир и прервав его размышления, он бросил ему в лицо обвинение, и ещё сверху добавил. — А может, ты это сам и построил?..
Толпа просто взвыла от восторга, все потёрли руки в предвкушении.
— Ты злишься потому, что мы сейчас оба в одной и той же ситуации. — На удивление беспристрастно ответил паренёк, впрочем, не подняв взгляда.
— О чём ты вообще говоришь, идиот?! Вся школа знает, что ты за мной бегаешь, прекращай уже позорить и себя, и меня! — Хенрик навис над одноклассником, сверля взглядом его белобрысый затылок.
— Именно. А ты бегал за Эвой*. И наконец она тебя отшила. — Спокойно, как общеизвестный факт, приговорил Андерс.
— Заткнись и отвечай на вопросы, наконец! — Казалось, что с рыжей головы этого парня пошёл дым. — Твоих рук дело?!
— Нет. Мне это ни к чему.
— Скажите пожалуйста, — протянул Хенрик, кривляясь на потеху публики. — Какой благородный дон нас посетил! Да ещё и всех цветов радуги! А? Чего затих? Правда глаза режет?
— Правда порезала тебе сердце, но не делай того же другим. Это низко. — Тут юноша поднял свои глаза, синие, грустные глаза. — По крайней мере, я не лез к тебе всё это время и не искал так ревностно любой встречи с тобой.
— Да заткнись ты уже, понял?! Нашёл, что сравнивать! Даже то, что я уже свободен, не даёт тебе ровно никаких шансов, запомни!
— Ты никогда и не был занят. Хорошо, что ты наконец оставил бедную Эву в покое. У тебя на щеке до сих пор виден след от пощёчины. Страшно представить, с такой силой она приложилась…
— Сейчас я и тебе так приложусь — мало не покажется! — Зарычал неудавшийся романтик. — Не лезь не в свои дела, умник.
— Так ты же сам и вовлек меня во все это. Хотя я и не хотел. — Андерс спрыгнул с подоконника, подхватив за собой сумку. — Скоро звонок. Так что поспеши.
— Ну-ка постой! — Хенрик не хотел так просто сдаваться, и поэтому схватил одноклассника за локоть; впрочем, тот даже не вздрогнул. — Я ещё не закончил, так что не уходи от разговора!
— Мне нечего с тобой обсуждать. Будь бы ты хоть немного умнее, то просто бы оставил Эву в покое ещё до того, как она дала тебе оплеуху. И тем более не срывал бы на мне свою злобу.
— Какой я плохой, скажите на милость! Чего носишься тогда за мной, если я такой?
Андерс хотел было ответить, но звонок на урок заставил всех разойтись по кабинетам. Хенрик был всего на месяцев три старше Андерса, и поэтому учился в одном же классе с ним. Весь урок он присылал однокласснику с записки, которые тот, прочитав, складывал их в сторону. Аккуратно так, словно каждая буковка в них была драгоценна. Но вот Хенрик дождался таки ответа очень скоро. И вот что она гласила:
Приходи в музыкальный класс. Я приглашаю.
Вот тебе на! И зачем он вдруг так там понадобился? Именно это он и уточнил в своей ответной записке.
Это секрет.
Тогда я точно не приду, ещё свиданку мне там устроишь!
Хорошо, мы с ребятами будем репетировать нашу новую песню.
И что я там забыл?
Увидишь.
— Хансен! Не отвлекайтесь! — Учитель, несмотря на то, что в тот момент читал вслух, всё же заметил, что они кидали друг другу записки — номера их телефонов оставались неизвестными друг для друга.
«Ладно. Только не вздумай меня там пикапить на глазах у всех.»
Недовольный замечанием Хенрик ответил почти так же и Андерсу. А тот ответа и вовсе не прислал. Идти или не идти?..
***
Идти. Хенрик немного приврал в одном из своих ответов. Он знал эту группу и всех этих ребят, и, чёрт возьми, они делали классную музыку! Учитывая обещание не лезть к нему, Хенрик мог спокойно насладиться пусть и обычной репетицией, но и узнать, зачем Андерс пригласил его туда. Парень слышал краем уха, что за склочный нрав оттуда недавно выгнали вокалиста. Видать, его заменили, и Хенрику вдруг внезапно захотелось послушать, как он поёт. Да, он быстро догадался об этом. Ведь на уроках музыки Андер был первым, и пел он весьма неплохо, и, кажется, после школы учился играть то ли на скрипке, то ли на гитаре… Чёрт, неважно.
Когда в школе почти никого не осталось, кроме учеников во всех возможных кружках и группах, Хенрик, со странным замиранием сердца, ещё только подходя к двери в музыкальный класс, он услышал кусочек песни. Видимо, это был припев, и этот голос!.. Кто б мог подумать, что Андерс имеет такие классные вокальные данные?.. Чёрт, как-то неловко прерывать, надо дождаться конца… И Хенрик стоял возле двери. Пусть кругом была тишина и ни единой живой души, звук чувствовался так, как если бы Хенрик был внутри:
…and you cry «hold me,
Love me again!»
Your tears!
That is not my heart of business,
But girl I don't love you no more.
Your tears!
Can I change what you're feeling?
We wouldn't really keep going anymore.
Your tears!
Your tears!
Your tears!..
— Эй, чего стоишь-то? — Хенрик почувствовал, как его осторожно теребят. Невольно юноша обратил внимания на руку — бледную, синеватыми жилками, но всю в царапинах от капризной гитары или скрипки. Засмотревшись, он не сразу подумал о том, что бы такого ответить, но выпалил он сразу и без раздумий:
— Слушаю вот стою. А что, нельзя?
Андерс чуть улыбнулся:
— Внутри лучше слушается. Акустика просто отпад. Ну же, заходи. Если хочешь. — Произнёс он два последних слова как будто с надеждой, и даже его глубокие синие глаза засияли, когда Хенрик наконец кивнул и зашёл в зал вместе с Андерсом.
— Всё в порядке. Это наш первый добровольный слушатель. — Объяснил своим коллегам по группе норвежец. — Давайте ещё разок, полностью, для него лично?
Хенрику почему-то хотелось сказать «спасибо», но оно осталось беззвучным на его чуть приоткрытых губах. Потому что на всю комнату, отражаясь, падая, гремя, ударяясь, лилась музыка. Хенрик почему-то представил себе море, полное этих звуков, а Андерс стоял за штурвалом небольшого кораблика. И он пел, и музыка упруго отражалась от стен его кораблика. Пусть даже эта песня не подходила ему по музыкальным предпочтениям, но он слышал самое главное — себя и Андерса, две одинокие души, скитающиеся по морю. А в поисках чего? Чего же?
…and you cry «hold me,
Love me again!»
Вот оно! И теперь они не одиноки, они плыли вместе, покоряя море сомнений и страхов. Андерс услышал Хенрика, и теперь Хенрик услышал его. На корабле теперь стало двое. Два капитана. С одной целью. С одной песней. С одной историей.
