***
Цири знала, что кому-то обещана столько, сколько помнила саму себя. Знала, что в любой момент за ней могут прийти, вырвать из дома и из привычной жизни. Увести за собой по праву древнего обычая, воспротивиться которому не под силу даже Королям и Королевам. То и дело до нее доносились обрывки фраз, да беглые перешептывания, воскрешающие отголоски прошлого и сулящие неизбежное будущее. Но стоило Цири прислушаться, попытаться расспросить подробнее о личности того, кому ее обещали, как все говорящие моментально умолкали. Никто не спешил делиться подробностями, как бы отчаянно Цири не просила. Никто не хотел попасть в немилость Калантэ, которая свирепела, стоило кому-то обронить неосторожные слова о неком «предназначении», и вопросы Цири неизменно оставались без ответов. Но старания Калантэ заткнуть всем рты не увенчались успехом. Правда просачивалась сквозь запреты. Невозможно оставлять в тайне то, что было сказано вслух, да еще на глазах стольких свидетелей. Невозможно игнорировать «предназначение», и никому не под силу изменить предначертанное. Поэтому, несмотря на все усилия бабушки, для Цири не было секретом то, что кто-то присвоил ее себе еще до того, как ее мать узнала, что носит под сердцем ребенка. И этот кто-то однажды явится за ней. Бабушка ненавидела этого человека. Да и человеком, кажется, вовсе не считала. Она так и говорила — монстр, существо, мутант. В детстве это пугало Цири до дрожи, но бабушка убеждала ее, что с ней она в безопасности. Что она никогда и ни за что не отдаст ее ему. Это успокаивало, и Цири верила ей до поры до времени, но любой наивности приходит конец. И однажды юная княжна поймала себя на робкой, но отчетливой, мысли, что ей уже почти не страшно, а скорее любопытно. Кто же он? Своего апогея любопытство достигло в пору ее расцвета. Тело Цири начало меняться, и тогда бабушка, с присущей ей решимостью, стала искать для внучки подходящую партию. И не то, чтобы Цири была сильно против, просто все кандидаты на ее руку казались ей каким-то не такими. Ненужными и не теми. Цири впадала в ярость, представляя себя женой глупого и заносчивого мальчишки. Разве это ее судьба? Из самой высокой башни, на которую она могла взобраться, Цири смотрела на простирающуюся внизу Цинтру и дальше, туда, где на горизонте небо соприкасалось с землей единой сплошной линией. Теперь она ждала его. Она рассуждала, что раз уж кому-то обещана, и в этом замешана сама судьба, то пусть все случится. Пусть этот монстр явится за ней и потребует себе то, что принадлежит ему по праву. Тогда ей хотя бы не придется выходить замуж за какого-нибудь изнеженного и трусливого принца. Цири мстительно думала о том, как сбежит. Он заберет ее с собой и, быть может, с ним Цири не будет чувствовать себя птицей в золотой клетке. Ведь не может быть такого, что ее «предназначение» хуже толстощекого мальчишки. Нет, совершенно точно, это просто невозможно! Цири ничего не знала о том, с кем связана самой судьбой, кроме того, что у него белые волосы и желтые, как у зверя, глаза. Она видела это в своих снах. Видела призрачный облик, расплывающейся рябью. Но волосы и глаза она помнила четко. Цири была уверена, что такое не придумать, и эти две детали действительно принадлежат ее загадачной судьбе. Во снах ей не было страшно, наоборот, она испытывала прилив неясных чувств. Приятных и обволакивающих, как глоток теплого молока, подслащенного медом. Цири все глубже проваливалась в сновидение, где чувства обретали форму, превращаясь в далекую массивную фигуру, возвышающуюся, словно скала. И тогда ей становилось немного не по себе, но она все же делала робкий шаг навстречу. Но никогда не успевала подойти так близко, чтобы рассмотреть его полностью. Лишь копна белых волос и вспышка желтых глаз оставались в памяти. Цири резко просыпалась, садилась на кровати, крепко стискивая в кулачках одеяло, и смотрела в черноту покоев, словно ожидала увидеть эти нечеловеческие желтые глаза, пристально следящие за ней из тьмы. Но, разумеется, ничего не видела. Ее ночной гость не покидал пределов грез.***
Он действительно пугает. Высокий, широкоплечий, беловласый и растрепанный, с желтыми, как у хищника глазами, с руками, покрытыми кровью и шрамами. Все, как и говорила бабушка — монстр. Все, как Цири видела в своих снах. Она бежит к нему со всех ног. Ее тянет к нему какой-то сверхъестественной силой, и это притяжение сильнее всего, что она чувствовала прежде. Сердце бьется, как заполошенное. Она все ближе и ближе к мужчине, которого впервые видит наяву. Опасному и жуткому. Но не для нее. Их глаза встречаются, и Цири кажется, что она знает его всю жизнь. Ни единого слова не слетает с их губ, они не нужны им. Цири чувствует связь, которая устанавливается между ними, и она крепче, чем любые путы. Он распахивает объятья, словно ждал ее всю жизнь, и Цири, которая чувствует то же самое, буквально падает в него. Обвивает сильное тело, жмется щекой к широкой груди, тянет носом запах крови, пота и диких трав. Быть рядом с ним. Это все, что нужно ей, чтобы успокоиться и почувствовать себя в безопасности. Боль утраты немного притупляется. Да, она потеряла все. Все, но только не его. Горячие ладони ласково сжимают подрагивающие плечи. Он полностью закрывает ее от жестокого и беспощадного мира — ее защитник, ее предназначение, ее судьба. И эта близость дает Цири ощущение, что наконец-то ее бедам пришел конец. Спасение и надежда есть. Он здесь. Ей больше нечего бояться. На ее глазах пали неприступные стены Цинтры, но Цири знала — Геральт из Ривии не падет. Он не оставит ее, и они всегда будут вместе. Назло и вопреки всему.