О моя дорогая звезда,
Я люблю тебя до конца!
Не могу я тебя забыть,
Но меня ты не будешь любить.
Ярко-синие, по-детски распахнутые глаза Лютик осматривали хмельную, полную похотливых взглядов таверну, со скучающим видом. Когда-то она горела интересом ко всему, что встречалось на пути, а теперь потухла, забыв, что такое искреннее удивление. Наверное, бард просто повзрослела. Или кто-то заставил ее повзрослеть. Каждый новый день она выкидывала его образ из головы, но несмотря на титанические усилия, он возвращался к ней во снах, подобно лёгкому напоминанию. То ли хриплым тягучим голосом, то ли янтарным взглядом, что прожигает в ее сердце дыру, то ли седыми, намного длиннее, чем у нее самой в их последнюю встречу, волосами, то ли запахом приключений и смерти (а может, это всё-таки был лук). Он продолжал терзать ее снова, и снова, превращаясь в нечто похожее на одержимость. Одержимая Геральтом из Ривии. Единственное, что успокаивало девушку, что она не одна такая на его долгом и тернистом веку. Порой ей думалось сколько же было таких несчастных. Едва ли только колдунья Йеннифер попала под его мужские чары. Правда, в этом случае все было до боли смешно: его ведь тоже наконец-то околдовали. Это единственное, что заставляло Лютик питать к ней хоть каплю уважения. Остальное охватила отнюдь не зависть, а режущее недопонимание. Они ведь такие разные. И дело даже не в неземной красоте волшебницы, что казалось спустилась с горных вершин, обретая очертания лесной нимфы и сверкая огнем в фиалковых глазах. Лютик совершенно другая, она похожа на жёлтые полевые цветы, а они обычные, растут где ни попадя и никого не восхищают. Лютик задумчиво поправила каштановые, местами запутанные волосы, что успели отрасти до плеч, допивая последний глоток, обжигающей горло медовухи. Нужно было убираться из этого места, пока пьяницы не догадались, что за ее походным плащом скрывалась вовсе не высокий мальчишка, а маленькая, но всё-таки женская грудь. Закинув на плече неизменную лютню, уже почти не морщась от выпитого, она собиралась вернуться в постоялую комнату, чтобы завтра утром отправиться на ярмарку в соседнем городе, где наконец-то была возможность нормально подзаработать. Прохладный, апрельский воздух приятно обволакивал тело, а яркие ночные светила задорно подмигивали каждому желающему. Лютик думала, что стоило написать балладу о путнике безответно влюбленного в далекие звезды. Осязаемо ощущался эффект дежавю от подобных мыслей, но девушка не удивлялась. Она ведь всегда знала, что звезда по имени Геральт никогда не ответит взаимностью. Ночлег встретил запахом гари и стонами из нижних комнат, на которые бард давно перестала обращать внимания, напевая заевшую мелодию собственного сочинения и неспешно поднимаясь в комнату. Она резко отшатнулась, когда в нее врезалась испуганная девочка, которая не должна была находится в подобном месте. Ее растрёпанные светлые волосы, явно нуждающиеся в мойке, слегка подрагивающее руки и свежие пятна крови совсем не сочетались с благородными чертами лица, а пронзительные, неподвластные нормальному описанию глаза, показались Лютик смутно знакомыми. — Вы не знаете, где найти лекаря? — несмотря на явно неприятную ситуацию, она держалась очень стойко для своего возраста, а голос звучал почти-что властно. Лютик в ответ пожала плечами и с усталым видом надеялась продолжить идти, чтобы поскорее очутиться на твердой, однако желанной подушке. Но маленькая ее часть запретила поступать так безразлично, подталкивая к действию исчезающую добродетель. — Может, я могу помочь? — мысленно выругавшись на былую наивность и длинный язык, спросила она, понимая, что этой ночью точно не выспится. Девочка ничего не ответила, лишь потащила ее за руку в сторону дальней комнаты, из-за открытой двери, которой исходил свет очага и едва уловимый запах свежей крови, неприятно напоминая о былых днях. Вся лёгкая усталость Лютик испарилась, стоило ей зайти внутрь и увидеть, кто именно лежал на кровати с раной в районе живота, ворочаясь в бреду. Он совершенно не изменился за последние несколько лет. Хотя немудрено, ведь такие как он не стареют, лишь набираются жизненного опыта с течением времени. Ещё не поздно было сбежать, сделав вид, что ничего не было и списав вину на плохой алкоголь. Но нечто похожее на совесть, возможно, даже большее, заставило ее взять единственную чистую простыню и кувшин с водой, которые были так удачно подготовлены для гостей, чтобы подойти к нему. — Что на него напало? — со вздохом поинтересовалась Лютик, попутно промывая рану и пытаясь вспомнить, как именно нужно делать перевязку. — Гидра, — светловолосая с подозрением осматривала ее, недоверчиво сузив свои необычные глаза. — А вы разве знаете его? — Когда-то знала, — с тенью грусти ответила бард, чувствуя как воспоминания вырывались наружу после долгих дней заточения, но быстро добавила, понимая, беспокойство юной незнакомки. — Не бойся, я не хочу причинять никому вреда. Девочка подошла, чтобы помочь наложить перевязку, видя ее безнадежность, и кажется, слегка расслабилась, но едва ли начала доверять собеседнице. — Он быстро пойдет на поправку, — продолжила Лютик в своем весёлом тоне, надеюсь, как всегда, скрыть собственную печаль и неловкость. — Благо у него отличная регенерация. В ответ послышалось только звенящее молчание, а как только Лютик закончила процедуру, девочка метнулась к креслу возле камина, поглядывая на происходящее исподлобья. Лютик даже начало казаться, что их свела сама судьба, раз они снова так неожиданно встретились. Что не было ее слез в подушку, пустых, безрадостных дней и сотен одинаковых песен, написанных о безответной любви. Правда, ее романтические замки рухнули быстрее, чем сумели обрести значимую силу в сознании, стоило Геральту, мучаясь от горячки, простонать одно имя: — Йен… Лютик почти не расстроилась, если говорить на чистоту. Она уже давно поняла безнадежность своего положения, чтобы реагировать на подобное слишком бурно. Лишь корила себя за не ушедшую меланхоличность и доверчивость. Наивная-наивная Лютик. — Ну, мне пора! Думаю завтра он будет как новенький, — она хотела побыстрее убраться из этого места, чтобы забыться с очередным ухажером на ночь, но ведьмак снова разрушил ее планы. — Лютик… — он произносил это тихо, почти неслышно, но этого хватило, чтобы сердце девушки пропустило лишний удар и она подвинула стул ближе. — Хотя ему завтра нужно обязательно сделать перевязку, поэтому мне придется остаться, — она старалась звучать как можно более равнодушно, но видимо выходило из рук вон плохо, раз даже девочка удивлено вскинула бровь, но видимо оказалась достаточно воспитанной, чтобы это не комментировать. Лютик не знала сколько прошло времени, но она могла поклясться, что сквозь дрему слышала, как Геральт звал ее во второй раз. По телу разливалось непривычное тепло, а лицо озарила глупая улыбка, хотя подобные бормотание совсем не похожи на признания в любви, которых она знала бесчисленное количество. Она перевела взгляд на девочку, чьи черты во время сна разгладились, придавая ей детскую невинность. Лютик было интересно, где ведьмак только нашел этого ребенка, ведь ни детям, ни бардам нет места в его суровом мире. Однако, они обе были здесь и стерегли его сон. Лютик подошла к ней и накинула на хрупкое тело собственный плащ, мысленно желая малышке сладких снов, полных волшебства и солнечного света. Снова усевшись на до жути неудобный стул, девушка рассматривала умиротворенного Геральта, который был таким прекрасным, когда спал и не ворчал на ее. Сколько всего они пережили — действительно слишком многое, но она помнила каждое, даже не самое радостное мгновения. Придаваясь совместным воспоминанием, она и не заметила как провалилась в Царство Морфея, и ни одно жуткое видение не тревожило ее покой. Лютик снова проснулась от голоса Геральта, но на сей раз он звучал громче и выражал немой вопрос. Распахнув заспанные глаза, она слегка улыбнулась, но в тот час смутилась, стоило понять, что он очнулся и явно хотел с ней поговорить, пока девочка все еще сопела в кресле. — Лютик? — он был удивлен так, словно увидел призрака из прошлого, что близко граничило с правдой. — Давно не виделись, Геральт, — она пыталась прочесть хоть одну эмоцию на его лице, но как всегда с крахом провалилась в этом невозможном занятии. — Ты отрастила волосы, — он по-старинке был немногословен, а ей хотелось ответить, что она мечтала стать более женственной (подобно Йеннифер), но девушка во время прикусила язык. — Раньше тебе было лучше. Из уст вырывался смешок, а Лютик лишь покачала головой, не зная, принимать ли это за комплимент. — Спасибо, будет время, заскочу к цирюльнику. Ты, конечно, здорово мучился этой ночью, постарайся более не находить таких злобных гидр. Ладно, была рада повидаться. Думаю, с твоей раной все нормально, так что не рискну тебя задерживать своим присутствием, — она почти встала, осознавая, что прощаться с ним все так же больно, но Геральт потянул ее за запястье, заставляя сесть рядом с ним на кровать. — Хорошо, я могу еще немного побыть, но учти мне нужно добраться на ярмарку к вечеру, если я не хочу умереть с голода, поэтому смею заявить… — Лютик, — он прервал ее на слове, но на сей раз его голос не сквозил и каплей раздражения. — Что? — Замолчи. Она вздохнула, ожидая, что еще такого он собирался ей сказать. Будет ли это упрек, а может какая-то дежурная фраза или наводящий вопрос? Девушка не знала ответа, но постаралась морально подготовиться ко всем вариантам развития событий. — Прости, — тихо проговил Геральт, а Лютик удивилась впервые за долгое время. Бард без объяснений знала, что он имел ввиду. Он тогда прогнал ее, морально уничтожив все ее мечты, но она бы никогда не подумала, что он способен признать вину, поэтому понимающе кивнула, не найдя в себе силы больше злиться. — Я скучал по тебе, — он хрипел после беспокойного сна, но эти слова были для нее желанней, чем трель соловья, отчего щеки Лютик покрылись легким румянцем и она молила всех, кого могла вспомнить, чтобы Геральт этого не заметил. — Я тоже скучала, — прозвучало в ответ вместе с почти невидимой улыбкой. В его взгляде мелькнули нехарактерные для ведьмака, всегда серьезного и безразличного, блеск и нежность, отчего Лютик потерялась на мгновение и не успела заметить, как он наклонился ближе, и они слились в поцелуе. Возрастающее смятение моментально сменилось волной ликования в ее груди, а голова закружилась сильнее, чем от самого крепкого эля. Аккуратные движения, словно они боялись друг друга спугнуть, вызывали эмоции, которых Лютик не чувствовала ни с одним мужчиной в порыве даже самой безумной страсти. Мир исчез, ничего не имело смысла — остался только он, вдыхающий в нее всю любовь, что смог отыскать. Геральт неспешно отстранился, а она отчаянно не хотела, чтобы этот момент заканчивался. Но вместе с кислородом пришло осознание реальности и неизбежности, которое отдавалось тупой болью в районе груди. — Как там Йеннифер? — словно невзначай задала вопрос она, делая вид, что ничего не было и старательно отводя взгляд в пол. — Понятия не имею, — он недовольно хмыкнул, будто меньше всего хотел слышать подобные вещи. — Я давно ее не видел, и едва ли мы снова встретимся. Лютик снова удивилась, но теперь его безразличному тону. Казалось, что ведьмак не питал большую тоску по отношению к чаровнице, видимо превратив ее образ в приятное, но далекое воспоминание прошлого. — Это все, что ты хотела сказать? — его интонация обрела значительную грубость, отчего девушка неприятно поежилась. — Ну… Кто это? — она махнула рукой в сторону спящей девочки, мечтая поскорее сменить злосчастную тему. — Она привела меня к тебе, и я диву даюсь, где ты нашел ребенка. Он явно остался недоволен недосказанностью, но не найдя в этом ничего нового, продолжил: — Ее зовут Цири. Княжна Цирилла, если точнее, — ведьмак сделал выжидающею паузу, чтобы Лютик сама догадалась о ком идет речь, но та лишь продолжила удивлено моргать. — Она мой ребенок Неожиданности. Она продолжила еще больше моргать от нахлынувшей информации до тех пор, пока картинка не сложилось в голове окончательно. Эта была та самая Цири, что выросла безумно похожей на свою красавицу-мать, которую бард видела много лет тому назад. Несмотря на трудности, Геральт все-таки нашел девочку и поступился своим тупоголовым принципам, что заставило Лютик еще больше им восхищаться. Правда, вместо чего-то подбодряющего, она сказала совсем не то, что планировала: — Отец из тебя никудышный, Геральт. Ее нужно переодеть, искупать, а еще желательно накормить. Посмотри, какая она худая и бледная! — Думаешь из тебя вышел бы лучший родитель? — он начал ухмылятся еще шире, и Лютик не до конца понимала, к чему клонит заданный им контекст. — Конечно! Я хотя бы имею представление о том, как нужно заботиться о детях, — она фыркнула, размышляя об его безответственности и этой широкой усмешке, что ни сулила ничего хорошего. — Тогда тебе стоить попробовать побыть ее матерью. — заключил он, пряча свое удовлетворение за кашлем, явно упиваясь ее минутным замешательством. Не нужно было повторять дважды, чтобы понять, что предложил ей Геральт. Это заявление окончательно выбило почву из-под ног, заставляя закопать представление о возможном будущем в одночасье. В душе все еще жили старые, постоянно изнывающее, обиды, но Лютик не думала, что начать с начала плохая идея. У нее не было ни копейки за душой, ни друзей и семьи, а рядом с ним, ей снова хотелось петь на всю округу и писать глупые песни. — Я согласна, так и сделаем… — повинуясь внутреннему порыву, бард сократила расстояние настолько, чтобы чувствовать его дыхание и поцеловала отчаянно, боясь, что он может раствориться. Но Геральт не был миражом или галлюцинациями — он настоящий, полный жизни и как доказательство этому, настойчиво углубил поцелуй. Лютик перебирала пальцами его белые волосы и растянулась в самой глупой улыбке, что хранились в арсенале. Он прижал ее ближе, обхватывая талию сильными руками, заставляя девушку сесть к нему на колени. Потерявшись в друг друге, они упали на кровать, с грохотом теряя равновесия. Она звонко рассмеялась, чувствуя прилив пьянящей эйфории. Геральт шикнул, нависая сверху, и победно прошептал, смотря в лучистые любовью глаза Лютик: — Ты проигрываешь в этом поединке. — О чем ты? — она слегка нахмурила густые брови, затаив дыхание, вновь сбитая с толку. — Ты чуть не разбудила ребенка, горе-мать, — он насмехался над ней, словно муж над женой, казалось, забывая, длительную разлуку. — Одно очко в мою пользу. Лютик недовольно ахнула, уже придумав сотню красноречивых возмущений в его адрес, но он нагло накрыл ее губы своими, заставляя замолчать и забыть все в один момент. Может, баллада о звёздах будет иметь хороший конец, думалось ей, в перерывах между поцелуями. Далёкий космический огонь станет девушкой и спустится к своему возлюбленному, чтобы быть с ним до скончания судеб. Лютик признавала, что это было ужасно слащаво, но ей определенно нравился такой банальный исход событий.