В кошмарных снах

      Ода разжимает свою ладонь, отпуская копну каштановых волос и прилагая остаток усилий, распускает бинт с лица Дазая. Теперь отчётливо видно, как страх в его глазах смешивается с угасающей надеждой.       «Ничего в этом мире не сможет заполнить дыру одиночества в твоей груди».       Отчаяние на лице Дазая медленно меняется на смирение. Он позволяет парализующей боли растекаться по венам. Всё было бы иначе, если бы Дазай успел. Он никогда не сможет себе этого простить, но всё, что сейчас действительно важно, это уловить последние минуты вместе с Одой. Кажется, что они в невесомости. На мгновение Дазай задаётся вопросом: а существовало ли вообще что-то помимо них?       Для Дазая не имеет значения больше ничего, кроме его тихого голоса. Он говорит ему последние слова, а Дазай, как ребёнок, цепляется за них, чтобы запомнить навсегда. Чтобы не забыть этот голос.       «Если обе стороны равноценны, стань хорошим человеком»       А потом тело Оды замирает. Он становится тяжелее. Внутри Дазая что-то обрывается.       Тишина заполняет зал. Ода мёртв.

***

      Дазай садится на свою кровать, тяжело дышит и чувствует как капли пота скатываются на его шею. Он задыхается, пытается глотать, но его тело не слушается, а сердце отдает в висках, и слышно лишь заглушающий весь мир стук.       Тук-тук, тук-тук.       Дазай чувствует как рядом лежавший Ода ворочается, а потом кровать немного прогибается, и он видит его лицо рядом с собой. Дыхание восстанавливается, как будто бы минуту назад Дазай и не задыхался. Весь мир сужается до одного силуэта. — Всё в порядке?       Дазай растерянно рассматривает лицо Оды. Его растрёпанные волосы, лёгкую щетину, голубые глаза и мягкое выражение лица, на котором заметно беспокойство.       Ода рядом. Для Дазая эта мысль становится главной. — Переживать не о чем.       Постепенно весь мир обретает свои очертания. Дазай видит, как через темно-голубые шторы просачиваются первые лучи восходящего солнца и улавливает маленький обрывок горящего неба. Всё на своих местах: шкаф, стол, часы, Ода, который протягивает руку и мягко касается лица Дазая. Он чувствует на себе немного грубоватые пальцы, которые оглаживают его скулу, опускаются к шее, и видит, как уголки губ Оды чуть приподнимаются. — Я уже привык к твоим кошмарам. Расскажешь когда-нибудь, про что они?       Дазай думает, что лучше ему никогда не знать этого. Ведь за последние несколько лет у него остался лишь один страх: потерять Оду. — Возможно, — уклончиво отвечает Дазай, — но не сейчас. Не хочу об этом думать.       Они возвращаются в постель. Ода обнимает Дазая, так, как делал это уже не первый год. Утыкается носом в его лоб и медленно поглаживает спину, талию. Приходит спокойствие, за ним — облегчение. Дазай улыбается, не чувствуя больше опасности, ведь это всего лишь глупый сон. Ведь Ода в порядке.       Дазай не верил в сказки, и сейчас не верит. Но что-то заставляет его задать этот невероятно глупый и бессмысленный вопрос: — Мы никогда не умрем? Ода тяжело вздыхает, а потом прижимает Дазая к себе как можно ближе. — Никогда. Перед тем, как снова провалиться в сон, Дазай тянется и мягко целует Оду в губы, а Ода отвечает так, как и всегда это делал: нежно и чувственно. Разве можно после этого не поверить ему?