Двуличная для Идеального

      Лука идеальный.       Лука не хочет лгать, и правду выдавать не хочет. Лучше взять гитару и перебрать струны, дать аккордам заполнить тишину, чтоб разговор прекратился.       — Он не твой соулмейт.       Идеальный не из-за причёски, игры на гитаре или мягкой улыбки.       Лука ждет пощёчины, смеха и слёз. Он готов ко всему, но не стал бы выбирать; что лучше не знает. Лучше для Маринетт, разумеется. На аккуратном девичьем лице читается понимание пополам с отрицанием. Маленькие кулачки упираются в широкую грудь.       — Это… — рвётся противоречие из алых уст, и Куффен притворно спокойно жмёт плечами. На самом деле адреналин зашкаливает примерно с начала разговора, как сахар в крови после знакомства с дочкой пекаря.       Куфен — собирательный образ, всего привлекательного, что только может быть в парне.       Лука боится перегнуть палку. Сказать сверх нормы, надавить больше чем следует. В этом плане, пощёчина всё же лучше прочих вариантов. Отличный способ для Маринетт сбросить пар.       — Это правда, — останавливает он. Маринетт бьёт ладошкой и топает ножкой. Дюпен-Чен бежит от реальности, как сейчас от Луки, но это ничего. Куффен ждал этого момента и подождёт ещё.       Лука идеален, а потому не глуп. Способен погрузиться глубже поверхностных ассоциаций.       Адриан и предположить не может, что хрупкая и неуклюжая Маринетт его соулмейт. Не потому что одноклассница плохая. Она просто не такая как нужно, как хочется. На руке Агреста «Струна» и образ, навеянный свыше, никак не сочетается с заиканием и вечными опозданиями.       Адриан не внимателен, так считает Лука. У Адриана глаза не на том месте, так считает Лука. Это проблемы Адриана, так считает Лука.       «Двуличная». Как характеристика, сошедшая с дворовой сплетни. Игра ассоциаций, где в цепочке размышлений лживый, неприятный персонаж. Лицемер и эгоист. Страшно подумать, что судьба решит свести с кем-то подобным.       Но Лука счастлив мечтать стать парнем Маринетт. Либо он самый глупый человек в Париже, либо чёртов гений.       Он внимательный донельзя, но не дотошный. Не отталкивает вниманием, а медленно проникает в подкорку. Лука, помог с доставкой. Лука, принёс забытую сумку. Лука… ему что-то нужно?       Маринетт пришла в гости к Джулике, а не к её брату. В её ранце домашнее задание, которое следует обсудить и коробка печенья. Чаепитие проходит в чисто девчачьей компании, и, возможно, у Маринетт паранойя и что-то в волосах.       Постоянно ощущение, словно что-то мешается среди локонов, заканчивается тихим шёпотом на ухо. Лука говорит, улыбаясь шельмовато, но не пошло.       — Твоя причёска прекрасна.       Лука играет на гитаре с закрытыми глазами, а после ерошит волосы задумавшейся девушке. Недовольное возмущение прерывается сдавленным «ой». Это на девичьи плечи опустилась куртка.       — Уже вечер, — поясняет Лука мягко, словно ребёнку который может взбунтоваться, получив хоть немного опеки. — Холодает.       Маринетт удобнее устраивается на лавочке и смотрит в небо. В воздухе маленькие снежинки и не озвученное предложение сходить за какао.       — Мы купим чего-нибудь горячего, когда пойдём провожать тебя домой, — ультиматум. Лука ставит его непринуждённо и Маринетт готова показывать белый флаг.       Прощание скомканное. Уже действительно поздно, холодно и обидно.       Алья зовёт в кино. Где Сезер, там Нино, а Адриан прилагается в комплекте. Билеты в центр зала не делают фильм лучше, Маринетт откровенно скучает и хочет есть.        Алья с самой рекламы сделала из Нино подушку и выглядела непривычно умиротворённо. Агрест рядом. Ближе, чем на учёбе, наклони голову — уткнёшься в плечо.       Воспользоваться положением можно, но не нужно.       Чистая кожа и несколько ямочек на щеках. В отражении пихтовых глаз можно смотреть фильм. Адриан улыбается приятно и спокойно, а Маринетт снова обидно.       Один подлокотник на двоих, воздух, фильм. Казалось бы, всё то наслаждение, что должен испытывать человек при просмотре кино в хорошей компании стоило взвести в квадрат. Её компания же «Идеальна».       Лука не показывает своё слово ни одноклассникам, ни сестре, ни матери. Он знает, что люди не поймут, не одобрят. Доставить проблемы родственной душе — ужасно. Испортить жизнь Маринетт — непростительно.       — Я знаю, что ты имел в виду, но… — Дюпен-Чен мнётся, и заламывает пальцы, избегая взгляда в глаза. Ей стыдно за неразбериху в собственной голове, и за то, что приходится вываливать это на внимательного Луку. — Как мне понять, что это ты?       Девушка жульничает и играет по правилам. Её родственная душа — лучшая из всех. Проявить себя не должно быть сложно. Просьба доказать очевидное оскорбительна, но искренне необходима.       Лука прикрывает рот ладонью, скрывая улыбку. Улыбку удовольствия. То, что Адриан снят с должности кандидата на сердце Дюпен-Чен, не может не радовать.       — Я мог бы показать тебе своё слово, — начинает оголять запястье Куфен, но прежде, чем любопытство берёт над девушкой верх, щёлкает Маринетт по носу. — Это слишком просто, верно?       — Я спрошу у тебя снова при нашей следующей встрече, — клятвенно обещает Маринетт с несвойственной ей уверенностью. Лука кивает. На сегодня их время окончено, работа, учёба, будни. Напульсник на мужском запястье испепелён взглядом, но всё так же прикрывает сокровенное.       Остаётся ждать выходных. Так думает Дюпен-Чен. Так она ошибается.        Вечером Леди Баг подбрасывает гаечный ключ высоко вверх с коронными словами. Остается несколько минут до бури перевоплощения. Благодарная толпа заключает героев в оцепление.       Оклики такие привычные ласкают уши. На общем фоне выделяется только один конкретный. Сказанный кем-то с нажимом, с упрёком, с потайным смыслом между строк.        Кем-то идеальным.       — Ты хотела спросить меня кое о чём при нашей следующей встрече, Леди Баг.