***
Он кивнул парню со знакомым лицом, стоящему в дверях. Тот напрягся, заметив оценивающий взгляд и улыбку — это предложение, которое Гарри игнорирует, но в бесцветных глазах нет ни намека на узнавание, и Поттер чувствует облегчение. Он быстро проскальзывает в клуб. Мутноватая тьма опутывает Гарри, тела — красивые, в основном полуобнаженные — двигаются и трутся об него, пока он протискивается к бару. Музыка достаточно громкая, чтобы почувствовать сильное давление на барабанные перепонки и, слава Мерлину, выбить все сомнения из его головы. Время забыть, кто он такой и стать кем-то другим. Только на одну ночь, конечно же. Разумеется. Он пытается поймать взгляд бармена — его зовут Карл, он помнит его. Прошло всего полгода, и Карл почти не изменился: бронзовый загар на теле древнегреческого бога, коричневые, как топленый шоколад, глаза, — только его волосы, его красивые кудрявые волосы теперь настолько короткие, что даже не вьются. Гарри заказывает стакан виски — у него совсем немного времени. — Приятно видеть тебя снова, Джеймс, — Карл подает ему напиток и подмигивает, а Гарри только усмехается. Он скучал. Он скучал по Карлу, скучал по этим красивым телам, этим людям, которые знают его как Джеймса и которые понятия не имеют о каком-то там Гарри Поттере. Он скучал по Джеймсу. — Приятно быть здесь снова, — отвечает он наконец, протягивая деньги мотающему головой парню. — Этот за мой счет, — говорит Карл, улыбаясь. — Ты только что украсил мою ночь. Он возвращается к обслуживанию пьяных мальчиков и мужчин, улыбается, флиртует, шутит и смеется. В конце концов, это его работа, и Гарри это не волнует. Каждый из них хочет бармена, и Карл уверенно пользуется этим, продавая огромное количество напитков. И все равно это так прекрасно. Черт, как прекрасно вернуться сюда. Он садится в баре и скользит взглядом по людям в толпе, разглядывает танцующих, изредка освещаемых особо яркими вспышками света. Только сияние, блеск и грация, и все постоянно движется. Гарри чувствует себя так, словно он подглядывает за кем-то в окно, но ему приходится постоянно подпрыгивать, чтобы что-то увидеть, и это что-то никогда не повторяется. Наверное, именно поэтому это так притягивает. Он видит не одного мужчину, он видит множество тел, плоть к плоти. Это интригует и завораживает. Волнующая мысль о том, что находится в этой темноте, мелькает в голове у Гарри и он хочет встать, подойти ближе, провести по коже руками, языком составить карту этой новой, неизведанной территории. Карл хлопает его по руке, с намеком приподнимая бровь. Он протягивает Гарри еще один стакан виски, но тот только поднимает руку с таким же. В нем плещется виски, а подтаявшие кубики льда неслышно звенят о стенки. Карл ухмыляется, но молчит — не то чтобы Гарри смог его услышать — он слишком далеко для такой громкой музыки, а приближаться нет ни малейшего желания. Карл кивает кому-то сзади и отходит. Сердце Гарри внезапно останавливается, а затем возобновляет свою работу, оживленное, видимо, сильным шоком. Чёрные глаза внимательно наблюдают за ним с другого конца бара. Взгляд уверенный, но лицо беспристрастно — он ждет, пока Гарри примет напиток. Это невозможно. Он мертв. Это шутка. Ничего больше. Но кто бы выбрал его обличье, чтобы прийти в подобное место? Кто бы захотел выглядеть, как давно умерший человек? И зачем? Как? Он приканчивает оставшийся виски в один глоток, отдает пустой стакан Карлу и забирает предложенный напиток. Мужчина двигается, смотрит на пустое место рядом с собой, а потом на Гарри. Это, очевидно, приглашение, и Гарри соскальзывает со стула. На мгновение он теряется в толпе, его тело облизывают темнота и цветные вспышки. Он становится одним из тех танцующих, но все равно продвигается к другому концу бара, не забывая, куда направляется. Он протискивается между мужчинами; руки обхватывают его талию, дотрагиваются до плеч, гладят запястья, но он неуловимо ускользает от них. Цепкие черные глаза приветствуют Гарри, когда он приближается. Снейп отвернулся от барной стойки, опираясь на нее спиной. Его ноги разведены в приглашающем жесте, чем пользуется парень едва ли старше самого Гарри: он кладет руки на бедра мужчины, трется о него, толкается в его промежность и скользит руками по груди. Снейп позволяет парню делать всё, что ему вздумается, но продолжает неотрывно смотреть Гарри в глаза. Уголок его губ слегка приподнимается, и Гарри знает эту его ухмылку. Он останавливается, не желая играть со Снейпом и, ха, неужели чудеса случаются — тот понимает, что Гарри не приблизится, пока этот мальчик не уйдет. Снейп переводит взгляд на парня, сверкает глазами, и тот плавно уходит, пока Гарри присаживается на соседний стул. Поттер отражает позу Снейпа, садясь лицом к толпе. Это оскорбительно, и Гарри прекрасно это понимает: он показывает то, что у него есть ещё куча вариантов, если Снейп вдруг его утомит. Снейп касается своим стаканом стакана Гарри и медленно делает глоток, глядя на танцующую толпу. — Как я могу тебя называть? — спрашивает Снейп буквально шепотом, но Гарри хорошо его слышит, будто он говорит на других частотах, будто его бархатный голос просачивается прямо в голову Гарри. Снейп не узнает его — по правде говоря, он маскируется настолько хорошо, что даже Гермиона вряд ли бы опознала его. Окутывающая их темнота и яркие вспышки света только помогают ему сохранять свою личность в секрете. На самом деле он меняет не так много — ему и не нужно. Цвет глаз, форма носа, скулы. Немного изменений там, немного тут — и он совершенно другой человек. — Ты можешь звать меня Джеймсом, — отвечает Гарри спокойно. — Боже, ненавижу это имя, — бормочет Снейп. — Другие варианты, на которые ты отзовешься? Гарри уверен, что он бы с удовольствием послушал, как Снейп назовет его безмозглым придурком, имбецилом, тупым гриффиндорцем, новой знаменитостью и просто куском дерьма, но на самом деле он безумно хочет услышать свою фамилию. — Сомневаюсь, что тебе они понравятся, так что зови, как тебе удобно, — наконец говорит Гарри. — Договорились, любимый. Гарри не позволяет себе реагировать на это ласковое обращение, в конце концов, Снейп даже ничего не подразумевает, и все равно его желудок совершает сальто. — А ты?.. — О, давай не будем играть в такие игры, любимый. Я знаю, что ты меня знаешь, — Гарри смотрит на него, боясь, что он раскрыт, но его страхи оказываются неоправданными. — Все знают меня в нашем мире. Теперь, правда, я немного непопулярен, — продолжает он. Гарри смеется: как иронично. — Действительно, — соглашается он с улыбкой. — Профессор Снейп, наша новая знаменитость. — Не такая и новая, уже год прошел. Гарри слегка теряется, отворачивается к толпе и тихо говорит: — Я думал, ты умер. Он просто не может сказать это громче, не сейчас, когда его голос так отчаянно дрожит. — Наверняка ты также думал, что война была славной. Не верь всему, что прочел в газетах, дорогой, — горько советует Снейп, глядя на него. — Ладно, некоторым вещам ты можешь верить, — подумав, добавляет он через пару мгновений. Гарри поворачивается к нему, разглядывая знакомые черты лица — хотя теперь они не кажутся такими знакомыми. Снейп изменился, немного, но все-таки. Он выглядит гораздо лучше, чем когда Гарри был на первых курсах Хогвартса. Не такой худой, каким был во время войны, не в крови — по крайней мере он был таким, когда Поттер последний раз видел его. Парень проследил взглядом за острыми чертами лица, избегая глаз, которые, как он знал, даже сейчас буквально впивались в него. Затем он посмотрел на худую шею, где тонкие шрамы расчертили бледную кожу. Как, чёрт возьми, ему удалось спастись? — Тебе нравятся мои боевые шрамы, любимый? — тянет Снейп, заставляя Гарри дрожать. — Ты всегда называешь их так? — Ну, когда я получил их, шла битва. Я просто не был в том конкретном месте. Гарри делает глоток виски — по правде говоря, только для того, чтобы спрятать улыбку. — Все думают, что ты мертв, — произносит Гарри, понимая, почему вопрос смерти Снейпа — это такая большая проблема. Очевидно, Снейп жив. При всем желании Гарри не смог бы принять его за призрака, галлюцинацию или кого угодно в этом роде; оценивающий взгляд на одетого в черного мужчину доказывает, что тот настоящий и вполне себе осязаемый. — Все, — соглашается Снейп. — Кроме тех, кто должен знать, что я жив. Почему я не среди этих людей? Вопрос почти срывается с его губ, но в последний момент Гарри спохватывается. Джеймс не имеет ничего общего с войной. Джеймс просто обычный парень, который спит дни напролет и появляется только по ночам. Джеймс не участвовал в Финальной Битве, он даже не ездил в Хогвартс. Джеймса вне бара просто не существует. — Гарри Поттер сказал, что видел, как ты умер, — рискнул он. Он действительно говорил это на единственном интервью, которое он дал Пророку после войны, битвы, после Волдеморта. — Гарри Поттер, — внезапно злобно начинает Снейп, затем делает глубокий вдох и приканчивает свой виски. — Гарри Поттер видел только то, что он должен был видеть. Гарри явно тронул его за живое, и ему нравится то, что даже спустя год одно лишь упоминание его имени так выводит Снейпа из себя. Да он, черт возьми, в восторге от этого! — Ты ненавидишь его, не так ли? — спрашивает он и рискует украдкой глянуть на Снейпа. Тот поворачивается к барной стойке и машет Карлу, который тут же подходит с новым стаканом виски. Он подмигивает Снейпу, который мрачно улыбается в ответ. Гарри внезапно понимает, что они знакомы и все, о чем он может думать — это трахнул ли Снейп Карла или это все еще одна из его фантазий. Этой мысли об этих двоих, образа их сплетенных, блестящих от пота тел оказывается слишком много, и Гарри тоже допивает виски. Он ни за что в жизни не поверит, что Снейп трахается плохо или что он делает это не с полной самоотдачей — даже если Карл не совсем в его вкусе. Но Гарри знает, что это не так, он чувствует это, поэтому между ними никогда ничего не будет — потому что они с Карлом хотят одного и того же. Гарри поворачивается вслед за ним, оставляя толпу за спиной: сегодня существует только один мужчина, с которым он хотел бы провести эту ночь. Он не смотрит на него — не хочет доставлять этого удовольствия, не таким образом. Их взгляды встречаются в зеркале над отражающими вспышки света бутылками. — Гарри Поттер и я… У нас есть прошлое, — все, что говорит ему Снейп, впиваясь черными глазами в мутновато-голубые глаза Гарри. Честно говоря, Гарри рад видеть Снейпа тут гораздо больше, чем если бы он увидел живого Альбуса Дамблдора. В конце концов, он точно знал, что Дамблдору нравились мужчины — вряд ли он мог сказать такое о Снейпе раньше. — И как же ты выжил? — спрашивает он у стакана, который держит в руках. — Это действительно важно? — неосторожно бросает Снейп. Возможно, для него это неважно, но для Гарри это действительно много значит. — Да. — Ты ведь знаешь, что я не оставлю у тебя воспоминаний об этой ночи, правда, любимый, — говорит Снейп больше утверждая, чем спрашивая. — Ты не вспомнишь меня. Я не могу позволить тебе помнить. Никому вроде тебя. Гарри кивает. Конечно, он знает. У Гарри Поттера был бы шанс запомнить, но не у того, у кого нет имени. Не у Джеймса. Джеймс значит «никто», а «никто» значит риск. — Как? — настаивает он. — Так много вещей могут быть выражены слезами. Боль. Радость. Воспоминания. Искупление. Старый друг оставил мне фиал слез довольно давно, прямо перед тем, как умер. Полагаю, ты знаком с фениксами. Гарри кашляет. Конечно. Дамблдор наверняка предвидел и это тоже. — Мы встречались раньше? — спрашивает он, чувствуя, что пауза затянулась. Он не знает, что будет делать, если Снейп ответит положительно. Если выяснится, что это не впервой, что он уже знал о спасении Снейпа, но забыл об этом. Он старается не думать о том, что сделает с мужчиной, если узнает, что между ними было что-то большее, чем пара стаканов виски, но его заставили забыть об этом. — Нет, — отвечает Снейп, и Гарри облегченно вздыхает. Парень внезапно понимает, что они оказались предельно близко друг к другу. Рука Снейпа касается его собственной, а нога Гарри почти зажата между бедрами мужчины. Когда только он успел?.. Гарри смотрит на него. Ему остается только надеяться на то, что Снейп сказал правду, и они действительно встретились в первый раз. Он бы не хотел забыть Снейпа, забыть его злость, презрение и то странное, все еще немного напряженное спокойствие. Их глаза встречаются. У Снейпа они очень темные, безумно опасные и горят чем-то таким, что Гарри совершенно точно нравится. — Мы встретимся еще? — шепчет Гарри. — Никогда, — выдыхает Снейп. Его рука ложится на бедро Гарри, и его дыхание моментально учащается, пока еще оставаясь стабильным. Ладонь не сдвигается ни на миллиметр, она просто прожигает кожу сквозь плотную ткань джинсов. Его рука сжимает стакан так сильно, что костяшки белеют. Тело знает, чего оно хочет, и разуму нет никакого смысла сопротивляться, оно все равно получит желаемое. Он ставит ноги шире, и рука Снейпа тут же скользит по внутренней стороне бедра, подушечкой тонкого пальца достигая промежности. Он не отводит глаз — не хочет доставлять Снейпу удовольствие мыслью о том, что его прикосновения сводят его с ума — хотя на самом деле, конечно, ему хочется кричать во все горло. Палец поглаживает член легко, почти незаметно, но весь Гарри сейчас сосредоточен в этой точке контакта. Он потерялся в черных глазах, в туннеле, в котором он бродит без всякого света. Он погряз в этом так глубоко, что уже никогда не выберется. Это слишком. Джеймс ведет, а Гарри потерялся окончательно. — Хочешь трахнуть меня? — спрашивает он не дыша. Губы Снейпа опасно дергаются, в глазах мелькает огонь, словно освещая этот туннель на мгновение. — Не будь таким вульгарным, — укоряет Снейп. — Я сделаю гораздо больше. Я поглощу тебя. Заставлю расколоться на малейшие кусочки. Гарри уже раскололся, вряд ли он сможет развалиться еще больше. — Кто-нибудь говорил тебе, что… — тянет Снейп, глядя Гарри в глаза, — и тот, кажется, знает, что должно последовать за этими словами, даже учитывая то, что Снейп не узнает его. …ты так похож на отца. …у тебя глаза матери. Его так часто сравнивали с родителями, что это уже давно перестало удивлять. И то, что Джеймс мало похож на всех Поттеров, делает все только больнее. Он знает, что Снейп это скажет. Цвет его глаз не такой, как у Лили, но форма осталась. Овал лица не такой, как у Джеймса, но очень уж похож. Это все могло напомнить ему о Лили. Сердце Гарри вырывается из его груди, пока он делает глоток, смакуя виски. —… У тебя самые красивые губы, которые я когда-либо видел. Гарри проглатывает виски; напиток словно прожигает его насквозь, и он удивленно выдыхает. Губы были настоящие. Он никогда не менял их, никогда не задумывался об этом. Зачем бы ему… Губы никогда не были его отличительной чертой. Снейп усмехается, допивает напиток и поднимается на ноги. Он прижимается к Гарри и шепчет ему на ухо: — Знаешь, я бы очень хотел попробовать их на вкус. Гарри резко глотает воздух, ощущая, как румянец распространяется по всему телу. Снейп отходит на шаг назад, Гарри оборачивается за ним и обхватывает его талию. — Куда ты идешь? — бросает парень, даже не пытаясь спрятать панику в голосе. — Танцевать, — отвечает Снейп. — С тобой. Гарри следует за ним, не произнося ни слова. Снейп не танцует. Он буквально трахает его на танцполе. Они даже не слышат музыки, никакого ритма — только их тела, двигающиеся, скользящие друг о друга. Никто не подходит к ним, будто темная аура Снейпа отгоняет всех потенциальных нарушителей их уединения. Остальные — не что иное, как дымка, светящиеся тела, теряющиеся в густом тумане. Возможно, это магия. Возможно, Гарри просто сошел с ума. Да, такое вполне возможно. Грудь прижимается к его спине, руки крепко сжимают его бедра, но именно губы на его шее удерживают в плену, не дают ему сбежать, заставляют задуматься о чем-то гораздо большем, о том, что будет далеко отсюда, там, где он будет слышать только глубокие стоны Снейпа. Он знает, что это ловушка, но страшнее то, что он совершенно не хочет сбегать. Он останется здесь, как маленькая пчелка на нектаре. Шелковистый голос и темные глаза приманили его, а сладкие прикосновения и стройное тело поймали. Он в ловушке, ему некуда бежать — Мерлин, как ему это нравится. Гарри отпускает руки Снейпа, понимая, что как только он это сделает, они моментально окажутся в куда более интересных местах на его теле, чем тазовые косточки. Он тянется к Снейпу, одну руку запуская в черные локоны, а другой хватая его за задницу. Довольная улыбка расползается по его лицу, когда он чувствует удивленный вздох Снейпа на своей шее. Правда, она улетучивается, когда длинные пальцы скользят по его промежности, нажимая на член. Громкий стон вырывается изо рта Гарри несмотря на то, как сильно он старается удержать его. Он ненавидит Снейпа за то, как легко тот получает контроль над его телом — да что уж говорить, над всей ситуацией. — У меня есть девушка, — внезапно громко выпаливает он не только чтобы напомнить себе, что рука, лежащая на его члене, не принадлежит Джинни — более того, это лучше, гораздо лучше, чем могло бы быть с ней — но и чтобы обидеть Снейпа. Это очевидно, ведь он не единственный — он единственный — кто может такое сделать. Губы на его коже растягиваются в улыбку, и Гарри знает, что это гораздо, гораздо опаснее. Они скользят по его шее, теребят мочку уха. — Девушка… и эрекция, — спокойно произносит Снейп. — Вопрос лишь в том, думаешь ли ты о ней… или об этом? — он прижимается членом к его заднице, членом, твердым, как сталь, заставляя Гарри гадать, как он еще не пробил одежду насквозь. Снейп толкается достаточно сильно для того, чтобы Гарри не удивился, почувствовав голую кожу спустя пару мгновений. — Я не гей, — выдыхает Гарри, толкаясь задницей прямо в его промежность. — Конечно, нет, — соглашается Снейп, поглаживая рукой эрекцию Гарри. — И я не хочу трахнуть тебя, — шепчет он парню на ухо. Гарри смеется и стонет одновременно. — Как вульгарно, — протягивает он. Снейп фыркает. — Как будто твой член не дергается каждый раз, когда я открываю рот. Гарри наблюдает, как тонкие пальцы расстегивают пуговицу на его джинсах и тянут молнию вниз. — Я думаю о тебе, — говорит он. — О, а я и не догадывался, — сладко выдыхает Снейп, пока его пальцы проникают в белье Гарри. Снейпа не заботит ничего вокруг, он просто берет его. Никого не волнует происходящее в их темном углу, даже сам Гарри уже не нервничает. Никого не заботит борьба, раздирающая Гарри, удовольствие, прошивающее его насквозь. На танцполе пахнет сексом и потом, но сам Гарри ощущает лишь свежий запах Снейпа — как воздух после дождя, как небо, по которому он летает на метле — и это пьянит больше, чем виски, который они пили. Прогибаясь в пояснице, Гарри позволяет своей голове упасть на плечо Снейпа и хватает его за волосы — наверное, он выдирает их, но какая, к черту, разница, когда каждое прикосновение Снейпа раздирает на кусочки его самого. Твердая хватка на члене заставляет его орать, и ему уже все равно: в конце концов, кто может их услышать, когда тут так шумно?.. Должно быть, музыка просто оглушила его, потому что он чувствует даже самые малейшие звуки: тихий стон, срывающийся с губ Снейпа, шорох одежды. Это один из самых запоминающихся моментов в жизни Гарри. Он на танцполе в гей-баре с пальцами Северуса Снейпа, сжимающими его в самых стратегически важных местах, пока дома его девушка ждет его с горячим ужином и холодным шампанским. Если бы у него был шанс что-либо изменить, вернуться назад и пойти по другому пути, то он бы не стал ничего менять. Он бы пришел сюда, улыбался Карлу, выпил виски и принял приглашение Снейпа. Сейчас так очевидно, чего он хочет — Мерлин, как он хочет этого, ему больно, ему, черт возьми, больно — но днем он должен будет запереть это в самых отдаленных уголках своего мозга и никогда не оглядываться. Его оргазм сметает что-то на своем пути — возможно, ключи от тех самых уголков. Чистое наслаждение туманит его разум, давление на уши становится настолько сильным, что он уже не слышит музыку — только чувствует скользящие по телу руки. Снейп подносит свои пальцы ко рту, и Гарри наблюдает, как он мучительно медленно облизывает их один за одним. Затем мужчина целует шею Гарри. — Я живу недалеко, — произносит Снейп. Все внутри Гарри переворачивается. Он хочет сказать да, хочет так сильно, что ему больно. Всего одна ночь, одна чертова блядская ночь со Снейпом, неужели он просит так много? Конечно да, это много. Он Гарри Поттер, а не Джеймс. У него есть девушка, которая ждет его дома, горячий ужин, который ждет его дома, холодное шампанское, которое ждет его дома. Снейп хочет Джеймса, но Джеймса тут не будет, когда наступит утро, только Гарри Поттер — но Снейп не хочет Гарри Поттера. Его глаза закрыты. Он медленно дышит, запоминая запах Снейпа на всю оставшуюся жизнь. — Я не могу, — шепчет он, мечась между тем, чего он хочет и тем, что правильно. — Жаль, — спокойно отвечает Снейп. Его руки отпускают Гарри, он отходит на пару шагов. — Нам было бы весело вместе. Он уходит, не издав больше ни звука. Гарри провожает его взглядом, наблюдая, как он исчезает в толпе словно в темном тумане. Он стоит на месте и позволяет этому туману окутывать его со всех сторон, подползать к нему и окружать будто щупальца какого-то монстра. Музыка играет очень громко, и он все еще не пришел в себя. Он все еще хочет этого, и он вряд ли когда-нибудь забудет эту ночь. Он следует за Снейпом. Тот оставил с Гарри кое-что, кое-что из того, что Гарри не хочет — не должен хотеть — оставлять, или, по крайней мере, ему это не нужно. Он проталкивается сквозь толпу, которая пытается удержать его, бежит мимо бара и выскакивает за дверь. Оглядывается, и никого не видит, ничего не слышит. Темная аллея пуста. Он инстинктивно шагает влево, и тень двигается. Он замирает. — Ты должен применить Обливиэйт, — упрямо говорит он. — Я не хочу тебя помнить. Снейп выходит из темноты, но его лицо все еще в тени из-за волос. Он подходит к Гарри так близко, что их носы практически соприкасаются. Черные глаза блестят в темноте. Теперь в них есть что-то почти звериное, но голос Снейпа остается спокойным. — Что, если я не хочу этого делать? Что, если я хочу преследовать тебя в твоих снах? Гарри смотрит на него; он не может дышать, думать, не может функционировать. Темный, дикий взгляд скользит по его лицу, задерживаясь на губах. — Мерлин, у тебя такие красивые губы, — внезапно выдыхает Снейп. Он так близко, что Гарри чувствует его горячее дыхание на своих щеках. — Хочешь поцеловать их? — спрашивает он. Это единственная настоящая его часть, та, что принадлежит ему, а не Джеймсу. Снейп хочет их, и Гарри более чем счастлив предоставить их мужчине. Снейп касается его губ большим пальцем, затем наклоняется к его уху. — Зачем бы мне вообще с тобой разговаривать… м, Поттер? — дразняще спрашивает он. Сначала Гарри не понимает, почему это предложение заставляет его так радоваться, почему его нервы словно загораются. Затем его осеняет и он отскакивает назад. — Ты…ты… — мямлит он, паникуя, быстро и поверхностно дыша. В груди больно, мозг напоминает каждое слово, сказанное ими, каждое действие, произошедшее за сегодня. Снейп просто стоит на месте, усмехаясь. — Да ладно, я знал, кто ты, с того момента, как положил на тебя глаз. Неужели ты действительно думал, что подобная иллюзия меня одурачит? Гарри смотрит на него широко раскрытыми глазами, не понимая ни слова из тех, что произносит Снейп. Он слышит их, но мозг просто не хочет ничего воспринимать, раз за разом прокручивая события этого вечера: прикосновения к его бедрам, пальцы на его члене, трахнуть тебя — всё это. — На протяжении семи лет моей работой было следить за тобой, Поттер, а свою работу я всегда выполняю идеально. Я знаю, как ты двигаешься, как жестикулируешь, я знаю тон твоего голоса, твой смех, — он придвигается ближе и соблазнительно добавляет: — И совершенно определенно, без всяких сомнений, знаю форму твоих губ. Гарри умудряется удивить их обоих, когда сокращает дистанцию и целует Снейпа, одной рукой судорожно вцепляясь в его черные волосы, а второй — в такого же цвета рубашку. Снейп выдыхает, отвечает на поцелуй, притягивая Гарри за талию, а потом внезапно отталкивает его. — Ты прав. Плохая идея, — тянет Снейп, облизывая губы. — Нет, хорошая, — настаивает Гарри. Хорошая, потому что Снейп знал. Он знал, все это время он был в курсе настоящей личности Гарри, и все равно сделал то приглашение, все равно отвел его на танцпол, все равно… Гарри перестает дышать, потому что воспоминаний слишком много. Он позволяет иллюзии растворится, позволяет Снейпу увидеть настоящего Гарри Поттера. Изменение явно выбивает Снейпа из колеи. Вместо мутновато-голубых на него теперь смотрят ярко-зеленые глаза. Снейп трясет головой. — Я не буду одним из тех, кого ты сможешь винить за порчу твоей маленькой миленькой жизни, Поттер. — Знаешь, какой сегодня день? — Гарри подходит ближе. — Четырнадцатое февраля. — День Святого Валентина, — уточняет Гарри. — Если моя жизнь такая счастливая, зачем бы мне быть тут в такой день? — Только ты можешь дать ответ на этот вопрос, любимый, — мягко отвечает Снейп. Гарри смотрит на него: Снейп не уходит. Музыка доносится из клуба, когда группа молодых людей выходит. Гарри даже не смотрит на них, ему уже все равно, Джеймс ли это или Гарри Поттер стоит возле гей-клуба с другим мужчиной. Даже ради одной-единственной ночи со Снейпом он готов рискнуть, готов собрать все то, что развалилось на кусочки за месяцы пьяных вечеринок. Он готов вернуть Гарри Джеймса Поттера, Спасителя всего магического мира, Младшего Аврора и — гея, спасибо за внимание. Внимательно глядя на Снейпа, он достает что-то из своего кармана. Чертова мелочь, которая меняет все. Он протягивает её Снейпу на ладони. Снейп приподнимает бровь, что-то в его спокойствии рушится. — Не рановато ли для таких предложений? — спрашивает он. — Я думал сделать ей предложение сегодня, — говорит Гарри тихо и разбито. Он никогда не уйдет от этого, он знает. Даже если он придет домой сейчас, их разговор с Джинни будет совсем не об их совместном будущем. Это не будет просто, не будет приятно, но это определенно то, что Гарри должен был сделать полгода назад. Они оба смотрят на тонкое, изящное кольцо с бриллиантом, блестящим под светом фонаря. Такая маленькая, хрупкая вещь приносит Гарри столько страданий — все равно она в них не виновата, только он сам. Он поворачивает руку ладонью вниз, позволяя кольцу упасть на землю. Даже звук, которое оно производит при соприкосновении с грязным асфальтом, такой нежный и невесомый, будто хихиканье фей. Все равно он достаточно громкий, чтобы буквально оглушить Снейпа. Тот переводит черные глаза на Гарри. — Не надо, — произносит он чуть ли не с мольбой. — Не разрушай свою жизнь. Я этого не стою. Гарри не уверен насчет этого, но он все равно отвечает: — Она уже разрушена. Может, ты помог бы мне исправить это. Сердце Гарри стучит невероятно сильно, почти проламывает его грудную клетку. Снейп смотрит на него с нечитаемым выражением лица — Гарри не может сказать, соглашается он или отказывается. Он не может сказать, засмеется ли этот мужчина в следующую секунду или поцелует его. Это ужасно, существует так много вариантов развития событий, миллион путей, словно паутина плетется между ними в считанные мгновения — и среди всех этих возможностей только одна, одна устроила бы Гарри. Снейп подходит ближе, берет его за руку. Его тяжелая усмешка, просящие глаза — все в нем пытается сказать что-то важное. — Только ты можешь исправить свою жизнь. Никто не сможет тебе с этим помочь: ни кольцо, ни я. Кончик палочки аккуратно прикасается к его виску, и Гарри понимает, что сейчас произойдет. Часть его даже понимает, почему Снейп это делает, почему так надо, так правильно. Они выбрали путь, и теперь ничего не изменишь. События продолжаются, они не знают наверняка, чем это закончится, но одно совершенно точно: Гарри Джеймс Поттер сегодня вечером пойдет домой к своей девушке. Его глаза так близко, он позволяет этому произойти. Снейп глубоко вздыхает, но, прежде чем он успеет произнести заклинание, Гарри поспешно спрашивает: — Не поцелуешь меня на прощание? Он слышит, как тяжело дышит мужчина, чувствует горячее дыхание на своих губах. — Нет, — низким голосом отвечает Снейп. — Почему? Я этого не запомню. — Ты нет, — шепчет Снейп, и Гарри буквально чувствует движение его губ своими. — Но я да. — Думал, ты хотел попробовать мои губы на вкус… Медленный выдох напротив его губ, и он чувствует нотки виски в этом дыхании. Теплое тело Снейпа вжимается в него. — Я не хочу, — говорит Снейп и целует Гарри долго и сладко, глубоко проникая языком, исследуя его рот, прижимаясь мягкими губами одновременно осторожно и напористо. Гарри горько улыбается от невозможности этого момента. Его глаза распахиваются от хлопка аппарации. Он вглядывается в пустое место перед собой, ничего не видя. Словно черная дыра заглотила все, забрала все его сомнения и страхи. Он оглядывается: люди смотрят на него, перешептываясь. Он знает, что его узнали, но ему уже все равно. Он поднимает с земли кольцо и аппарирует. Он никогда не вернется обратно.***
Первые пара дней проходят хуже всего. Неопределенность мира, маленький уклон, который заставляет его думать, что все изменится. На самом деле ничего не меняется. Он по-прежнему ходит на работу, по-прежнему бывает в баре с Роном и Гермионой, ужинает с Минервой в Хогвартсе. Ничего не меняется, и это то, что действительно его тревожит. Что мир Гарри перевернулся с ног на голову — или наоборот, наконец-то встал правильно — но, кажется, никого это не беспокоит. Что все поменялось, но осталось неизменным. К концу недели, к моменту, когда он оказывается перед той самой дверью, он уже спокоен. Он неторопливо стучит, терпеливо ждет. Только когда дверь открывается, его сердце начинает стучать в разы быстрее — но не из-за страха. Черные глаза удивленно распахиваются. Гарри улыбается. — Привет, — говорит он. — Привет, — выдавливает Снейп автоматически, все еще находясь в ступоре. Он моргает, и его лицо превращается в нечитаемую маску. — Что ты здесь делаешь, Поттер? Он наблюдает за мужчиной. Воспоминания об этих глазах помогали ему всю неделю оставаться сильным, помогали сказать Джинни правду, рассказать Гермионе и Рону все о Джеймсе, выбрать новое жилье, собрать вещи и оставить всю ложь позади. — Исправляю кое-что, — отвечает Гарри. — Ты в неправильном месте, — осторожно говорит Снейп. Гарри трясет головой. — Я там, где я должен быть. Снейп сужает глаза. — Прочитал кое-что интересное о тебе в Пророке. — Серьезно? — спрашивает Гарри, подходя к мужчине. — Знаешь, тебе не следует верить всему, что ты прочел в газетах, — улыбается он, а затем продолжает. — Ладно, паре вещей ты можешь верить. Черные глаза вопросительно впиваются в него. Пророк писал об его каминг-ауте дни напролет и, похоже, пока не собирался останавливаться. — Да, мы расстались. Да, я гей. Нет, я не посещаю тайные комнаты с необузданным сексом. Снейп хмурится, но открывает дверь чуть шире. — Пока что, — мрачно говорит он. — Но кто знает, куда тебя может завести такой ужасный образ жизни. Гарри смеется, потом серьезно смотрит на мужчину. — Это я такой, какой я есть, Снейп. Никаких иллюзий. Только я, — произносит он. — До сих пор заинтересован? Темный взгляд скользит по его телу, затем тонкие пальцы хватают его за запястье и втягивают в дом. Дверь громко захлопывается, когда его толкают к ней спиной. — Теперь даже больше, — стонет Снейп прямо в губы Гарри.