Лес

      В доме тепло. Дитя закрывает глаза и пытается расслабиться, но от чего-то не может, хотя чашка греет руки. Адепт улыбается и плотнее укрывает её одеялом, скрывая от себя, да и от всех всё ещё отдающее синим замёрзшее тело. — Рэд найдёт что-нибудь твоего размера, не переживай. — Платье не плохое. — Ну… Да, если не учитывать то, что чтобы его снять, пришлось откалывать ткань по кусочкам. Мы найдём другое, не расстраивайся слишком сильно, дорогая. — Я не расстроена. — Дитя Льда снова улыбается и смотрит в окно, вернее, пытается смотреть, ища свободное место в залепленном снегом стекле. — Почему вы отправили ту женщину на улицу? Там ужасно холодно…       Уайт отрывается от своей чашки и слегка посмеивается, покачивая головой, словно бы сейчас прозвучал какой-то слишком глупый и наивный вопрос. — Еллоу? О, она занимается нашей безопасностью… А сейчас момент достаточно рискованный, вот ей и нужно проверить границы. Она не из тех, кто мёрзнет, не беспокойся о ней.       От такого объяснения легче не стало и девушка только отпивает немного чая, чувствуя, как он согревает изнутри, буквально растекаясь теплом по телу вместе с кровью. Камень снова светится, но на этот раз от него не больно и даже приятно. — Сейчас не безопасно?       Адепта этот вопрос снова смешит, но, когда Рэд возвращается в комнату с одеждой на выбор, она поднимается со своего места и плотно зашторивает окна даже прежде, чем их новенькая отправляется одеваться. Когда же голубоглазая возвращается, никто не возвращает свет. От этого становится немного неуютно и потому милашая пересаживается с кресла на диван и прижимается к руке рыжей, вызывая и у неё тихий смех. — Не безопасно. — Наконец отвечает Адепт и косится на дверь прежде, чем продолжить чаепитие. — Почему? — Люди. — Женщина вздыхает, видя, что её слова снова ничего не объяснили и отводит взгляд. — Те, что живут за рекой. Они вечно пытаются забрать наших новичков себе. Делают они это… Достаточно грубо. — Зачем им это? — Кто же их знает? — Уайт снова смеётся и разводит руками. — Говорят… Мы забираем их близких, но это… Какая-то глупость, не правда ли? — То есть… Вы так не делаете? — Нет. — Она снова смеётся и даже слегка кашляет от столь частых приступов хохота. — Дитя… Пожалуйста, не нужно больше таких вопросов, моё тело уже не справляется. — Ты не ответила… — Да-да, прости.       Цыганка улыбается вслед за Адептом и отводит взгляд в коридор, а её плечи вздрагивают в смешке при следующем ответе. — Мы никогда никого не забираем. Забрать, это взять на руки и унести, при этом не особо важно, что там думает человек. Мы приглашаем людей. Предлагаем помощь. Они сами уходят. Иногда… Иногда мы их находим. — Как меня? — В наклоне головы белоснежные волосы свисают шторой, покрытой миловидными завитушками, а запрет на глупые вопросы совершенно вылетает из головы. — Именно, точно так же… Как и тебя. — Значит… — Её глаза вдруг опускаются в пол, а потом поднимаются с непонятной грустью. — Меня тоже кто-то ищет? Должно быть… Волнуется. — Должно быть. — Тогда… Тогда мне нужно вернуться. — Нельзя. — Взгляд их обеих вдруг снова становится серьёзным, а Уайт следит за тем, как зелёный значок на дверной ручке меняется на жёлтый. — Почему? — Ты больше не являешься человеком. Их потребности, мнения, желания. Всё это будет тебе чуждо и им будет некомфортно и тебе неуютно… К слову, о потребностях. Ты не устала?       Голубые глаза закрываются и девушка чувствует, что не может больше их открыть, всё тело ноет и дрожит изнутри, так и просясь лечь в тёплую постель и никогда из неё не вылезать. Никуда. Судя по всему, Уайт уже знает ответ на свой вопрос, но лучше будет, если девочка сама скажет, чтобы почувствовать хотя бы немного самостоятельности. — Да, я ужасно устала. — Рэд проводит тебя в твою спальню, правда же?       Рыжая кивает, поднимается, помогает Дитя Льда встать и отводит её за руку в коридор. Адепт улыбается им всед, скоро тоже покидая комнату и направляется к лестнице.В какой комнате она оставила шар?       Еллоу не из тех, кто любит действовать по правилам и без присмотра может натворить лишнего. С тем мальчишкой так и получилось, неправда ли? В итоге ни почтальона, ни следящего за документами — затратная операция получилась. Ещё раз такого Грэй не простит. — Волки! — Фритц ворвался в отделение полиции весь в снегу, с взъерошенными волосами и, кажется, даже плакал. — Волки! Эдсель и Симен, думаю… Думаю, они мертвы!       Фридхолд, без того круживший около стола, вздрогнул и вскинул голову, а потом поднял глаза в потолок и остановился. Взгляд его долго блуждал, а потом мужчина перекрестился и наконец заговорил: — Ты уверен? — М-мы, вызвались помочь искать мисс Роббер и… И… — Он сбился и несколько раз оглянулся на дверь. — Мы даже реку не успели перейти, как появились эти твари! Я… Я должен был сражаться… Я… — Они шли за тобой? — Вряд ли… — Брюнет мотнул головой и опустил лицо. — Они… Они были заняты телом Симена… Я… Я должен был… — Ты бы просто умер… Не кори себя. — Мужчина похлопал парня по плечу, накинул на ходу бушлат и открыл дверь. — Беги к отцу, пусть соберёт своих рабочих, они могут пойти к стене. Мне нужно… Нужно сообщить миссис Роббер, что… Поиски отменяются… — Понял, сэр! — Помоги нам, Боже… — Старший снова перекрестился и поспешил по улице, закутывая лицо в ворот верхней одежды от нарастающего ветра.       Кёниг крайне скоро добрался до фабрики отца и всего через десять минут, несколько отрядов рабочих с подручным вооружением по разным улицам достигли ворот и долго ходили вокруг города, нашли и трещину и свежие следы по обе стороны. Только недавно кто-то буквально пробежался от леса до этого места. — У него что ли… Ноги сломаны? — Один из мужчин отметил форму следов, словно человек шёл с приподнятыми пятками. — Побегай со сломанными ногами… — Фридхолд поморщился и заглянул в сад Робберов, сравнивая следы. Тут же его передернуло и лицо стало похожим на снег. — Кёниг… Пусть кто-то скачет к дому Кёнига! Предупредите их, пусть вооружатся!       Фритц оглянулся ещё раз, бредя по опустевшим в миг улицам и улыбнулся, шумно выдохнув, а после отряхнулся и пригласили волосы. Пришлось знатно поваляться в сугробах для достоверности и бросить там новое ружье, но теперь его не то, что не будут подозревать — никто просто не станет искать тела, а до весны отличительных черт не останется, даже если трупы найдут.       Правда один звук его всё же напугал и заставил вздрогнуть. Кто-то за его спиной взвёл курок. — Ты метко стреляешь, парень. — Женщина хмыкнула и вскинула ружьё, так что при повороте её цель практически заглядывала в ствол. — И ловко лжёшь.       Брюнет встретился взглядом с золотыми глазами и весь сжался, было что-то, что вызывало истинный ужас, что-то, что требовало бежать, что-то, что кричало о хищнике, он стоял опустив взгляд и стараясь не думать о том, показалось ли ему рычание или же оно прозвучало на самом деле. — Ты знаешь молитвы, лжец? — Знаю… — Молись. — Она остались и тень её вся поежилась, становясь от чего-то всё больше. — Сделай хоть что-то благочестное.       Он замолчал и зажмурился. От чего-то понимание того, что это будет только выстрел радовало. Почему-то казалось, что эти глаза он видел и расправа их хозяйки бывает хуже, но где же… — Один вопрос… Рейн… Рейн был… — Кто?       На секунду в парне вскипело возмущение, он даже нахмурился и снова посмотрел на неё, но тут же снова сгорбился. — Мой… Мой лучший друг! Он… Он занимается почтой… Занимался… — Сжёг мне язык своим дряным серебром. — Блондинка снова хохотнула и размяла шею. — Но сердце… Сердце было замечательным.       Лицо Фритца исказилось от боли и отвращения, но он ничего не сказал и только снова закрыл глаза в ожидании грохота и боли, но над улицей стояла звенящая тишина.       Еллоу словно бы чуть повела ухом и поморщилась, закатив глаза, а потом кивнула так, как если бы с ней кто-то говорил. — Лови.       Кёниг снова вздрогнул, но не дал ружью упасть и, крепко вцепившись в него, прижал к себе, смотря на женщину округлившимися глазами. — Что? — Она рассмеялась, словно специально хвастаясь чрезмерно большими клыками и наклонила голову на бок. — Постарайся не терять.       Она спокойно развернулась и было шагнула вперёд, но потом остановилась и повернула голову, только взглядом одного глаза заставив человека опустить ружье.       Стоило ей исчезнуть так же быстро, как она появилась- Фритц сорвался с места и побежал в сторону родного дома, по пути случайно спустив курок и прострелив один из фонарей.       Мари безучастно смотрела поверх строчек на листе бумаги. Руки её дрожали, но лицо осталось мертвенным. От Огюста сюда дошло письмо:

«Мари! Пишу вам в восторженном положении! Для приличия я должен спросить о погоде, делах и здоровье Бьянки, но на самом деле меня бы вряд ли это интересовало или расстроило, разве что болезнь наступает. Я надеюсь, что нет. В любом случае, передай Бьянке, что папа смог купить станки. Неделя- другая и наше Море поедет покорять Париж! Нет, всю Францию! Европу! Мир! Robber&Blana вступает в новую эпоху и не просто. Я уверен, мы встанем у руля! Пишите скорее, жду, люблю, Огюст.»

      Дитя Льда открыла глаза и сама этому удивилась, сев на кровати. Казалось, что она проспит ночь, затем день и ещё до весны, но внутри появилось какое-то неприятное болезненное чувство и сон ушёл, нет, убежал, если не улетел прочь.        Девушка просидела так ещё немного, а потом поднялась и вышла в коридор, решив более чщательно ознакомиться с домом. Зала за залой, комната и комната за ней, но кроме мебели и странных предметов, которые лучше не трогать, ничего нет.       Окна никто так и не открыл, а вот на ручке двери снова сменился цвет.