Инъекции красоты Реаниматора

— Добрый день! Я звоню по объявлению, найденному в Крейгс Джорнэл. По поводу инъекций красоты. Я что не туда попала? — раздался пронзительный, старчески дребезжащий, женский голос из динамика радиотелефона. Я хотел было ответить женщине, явно не ожидавшей услышать на том конце провода мужской голос. Но Герберт взмахнул рукой, призывая меня молчать, и заговорил сам: — Я Вас слушаю. — Значит так… — начала женщина, и Герб отключил громкую связь. Так что дальше я слышал только одного из участников диалога: — Наши инъекции с ботоксом объединяет только то, что они также выполняются шприцем. На самом же деле это совершенная иная технология. Видите ли, мы расцениваем старение как болезнь, которую можно излечить. Вводимый препарат активизирует кровообращение, на первой стадии ускоряет клеточный обмен и обновление кожи, а в отдаленной перспективе замедляет или даже останавливает старение. Герб замолчал, видимо, выслушивая ответ женщины. А затем заговорил снова: — Столь низкая цена обусловлена тем, что метод экспериментальный, и пока не получил официального одобрения. Но, говоря между нами, вряд ли когда-нибудь получит, ведь это сделает ненужной всю индустрию производства косметики. Да. Да, я, а также и мой ассистент, профессиональные врачи. Мой ассистент учился в Университете Мескатоник, а я заканчивал обучение в Мескатонике, начинал же — в Швейцарии. Да, разумеется, мы гарантируем Вашу безопасность и отсутствие побочных эффектов. Мы с моим ассистентом пробовали инъекции на себе и нескольких клиентах. Все остались довольны. Да, хорошо. В субботу будет прекрасно. Так Вы местная? Значит, знаете, где расположено старое кладбище? Дом прямо рядом с ним. Да, да, единственный, Вы правы. Ахаха. Отлично. Ждем Вас! Фальшивая улыбка сползла с лица Уэста. — Ну, Дэнни, — торжественно объявил он, — у нас запись на субботу на 11-00! — Ох, Герб, — вздохнул я, — я все еще думаю, что это плохая идея. — Дэн, я устал тебе повторять, — очень четко и равнодушно проговорил Герберт, так, будто объяснял что-то дошкольнику, — нам нужен материал для исследований. Мы сможем оживлять части тела, Дэн! Это будет совершенно новое слово в трансплантологии! Я знал — о своем новом препарате Уэст может разглагольствовать часами. Потому предпочел снова погрузиться в чтение книги, от которой меня отвлек телефонный звонок. Все время с момента звонка клиентки, меня не оставляло неприятное предчувствие. В субботу утром моя тревожность достигла апогея, так что даже Уэст заметил ее. Когда вместо кусков хлеба я засунул в тостер сыр, он спросил: — Что-то не так, Дэн? — Все как всегда, Герберт, — ответил я. Герберт пожал плечами, и разлив кофе по кружкам, уселся за стол, начав с равнодушным видом жевать подгоревший тост. — Просто, — не выдержал я, — блять, Герб, ты знаешь, что я против таких экспериментов! — Как и ты знаешь, что иного выхода у нас нет. Герберт уткнулся в очередные формулы, накаляканные им прямо на салфетке, а я раздраженно, почти не жуя, проглотил свой отвратительный тост, поперхнулся, запил его слишком горячим, и не менее отвратительным кофе, и вылетел из-за стола. Когда я спустился в гостиную, Герб, измазанный пеной для бритья, раздраженно крикнул из дверей ванной: — Приведи себя в порядок! Клиентка придет через 10 минут! Я молча стянул грязную майку, которую еще вчера облил пивом, и надел рубашку, заботливо приготовленную Гербом, и разложенную на диване. — И пожалуйста! — Герберт вышел из ванны, вытирая подбородок полотенцем, — Пожалуйста, Дэн! Хотя бы на этот раз обойдись без влюбленности в клиентку! — Герберт, — я оторопел, — нежелание убивать невинного человека не говорит о влюбленности в него! — А почему ты тогда каждый раз устраиваешь скандалы и мешаешь мне работать? — Герберт чуть повысил голос. — Ну уж точно не из-за влюбленности!!! — Я не разбираюсь в отношениях полов, Дэн! Так что не знаю, на что ты можешь оказаться способен! — Так может тебе стоит попробовать?! Готов спорить, это решило бы множество твоих проб… Нашу ругань прервал звонок в дверь. За дверью обнаружилась симпатичная, хотя и чрезмерно накрашенная, стареющая блондинка. Она манерно скинула на руки, открывшего дверь Герба, белоснежное норковое манто, в котором, конечно, не нуждалась теплым сентябрьским утром. Распространяя удушливый запах дорогих духов, она проследовала в гостиную, где бросила прямо на кофейный столик свою крошечную сумочку из пронзительно фиолетовой кожи крокодила. Тряхнув пересушенными волосами и заняв, видимо как она считала, наиболее эффектную позу, окинула нас с Гербертом царственным взглядом. — Так вы, парни, из этих! — безапелляционно заявила она, и продолжила, прежде, чем мы успели сказать хоть что-то. — Ну ладно, ради красоты приходится рисковать! Только Бога ради, наденьте маску и перчатки, я не хочу подцепить этот ваш новый вирус! — Пройдемте, — Герб опомнился первым, и сунув мне в руки манто, указал на дальнюю комнату. — Дайте воды моей собаке, любезный! Прямо на манто, все еще находившееся в моих руках, упал еще один почти невесомый клочок белоснежного меха, который я сначала принял за шапку. Клочок открыл глаза и равнодушно посмотрел на меня черными бусинками, не поднимая головы. — И запомните, Жан-Жак ле Бланш чистокровный померанский шпиц! Его нельзя поить чем попало! Подойдет очищенная вода из французских источников, обогащенная ионами серебра. Ох, я вижу, что для вас это пустой звук. Она наклонилась к своему манто, отчего ее чрезмерно короткое черное платье почти до ягодиц оголило бедра, кожа на которых обвисла даже несмотря на излишнюю худобу женщины. Порывшись в складках манто, она извлекла крошечную бутылочку, и бросив ее рядом с собакой, двинулась по коридору, выпятив впалую грудь, в направлении, указанном Гербом, виляя бедрами и покачиваясь на высоких каблуках лаковых красных босоножек. Если она и решила, что мы «из этих», то себя она, видимо, возомнила способной «это» исправить. Я бросил манто на диван, и взяв собаку подмышку, отнес на кухню, где плеснул в глубокую тарелку воду из графина. Отпущенная на пол собачка вяло лизнула воду и легла рядом с миской. Когда я прошел в комнату, наскоро переоборудованную нами под косметический кабинет, клиентка заканчивала процедуру смывания макияжа. Она стояла возле зеркала, вокруг были разбросаны коричневые, красные и фиолетовые салфетки, насквозь пропитанные тенями и помадой. Их было настолько много, что они скрывали почти весь пол возле раковины. Когда она закончила процедуру и повернулась к нам, я на секунду подумал, что Герб уже что-то ей вколол. Бело-серая тонкая кожа, покрытая сеткой морщин и потеками от смытого автозагара, оказалась покрыта пятнами возрастной пигментации и густой сеткой сосудов. — Будьте любезны! — я указал на кресло, на котором только что расстелил чистую простыню. Старушка прошествовала ко мне. Села, и долго манерно выставляла тощие, покрытые варикозными узлами, ножки на неудобную подставку, так, чтобы они, по ее мнению, выглядели наиболее соблазнительно. Когда дама наконец-то заняла положение полулежа, Герб протянул ей шапочку, которую она, недовольно фыркнув, надела на голову, оставив пряди волос лежать на плечах. — Вы должны убрать волосы, — как можно более миролюбиво сказал я. — Нет, — коротко ответила клиентка. — Так мы наверняка не испортим Вам прическу. — Мне не нужны твои советы, петушок! Она вздернула тонкий нос и демонстративно отвернулась от меня. — Что ж, приступим! — весело сказал Герб, уже успевший нацепить маску. Я заметил, как в его глазах мелькнул знакомый мне огонек азарта. Надев перчатки, он осторожно, быстрыми и профессиональными движениями хирурга, нанес анестезирующий гель по контуру лица, в область век и губ. Под недовольное сопение клиентки мы прождали некоторое время, пока анестезия начнет действовать. Наконец Герб кивнул в сторону холодильника с препаратом, и я стал набирать шприц. — Почему шприц светится? Это что, какая-то радиация?! — клиентка приподнялась в кресле, но Герб ловко усадил ее обратно и очень спокойно заговорил: — Да. Это активные изотопы. Знаете ли Вы, что данная методика активно использовалась в 60-е годы? Так вот это ее перерождение. Мы подчинили радиацию себе, сделав ее безопасной для… Герб все говорил и говорил, осторожно и даже нежно прижимая ладони клиентки к подлокотникам. А я, стараясь не делать резких движений, вернулся к холодильнику, и не выдавая того, насколько тороплюсь, набрал в новый шприц снотворное. Пряча шприц в кулаке, я медленно двинулся к креслу. Клиентка, тем временем, кажется поверила Уэсту, потому что снова опустилась на спинку кресла. Тот продолжал: — Начнем введение с век. Теперь, пожалуйста, закройте глаза. Уэст кивнул мне, я подошел к клиентке сзади и быстро сделал инъекцию снотворного ей в шею. Она вскрикнула: — Что за… — и попыталась вскочить, но Герб удержал ее, с силой толкнув в кресло. С трудом вскрикнув еще один раз, она обмякла в кресле, а затем отключилась. Герб разместил ее руки на подлокотниках, а съехавшие ноги вернул на подставку. После чего дернул рычаг на спинке кресла — запястья и щиколотки клиентки оказались зафиксированы специальными держателями. Спасибо знакомому инженеру, в свое время проектировавшему койки для психбольниц. — Дэн, диктофон, — скомандовал Герб. Я включил запись и заговорил, наблюдая за Уэстом, набирающим препарат в шприц. — Объект: женщина, 55-60 лет. Вводится препарат №8, вторая композиция. Область введения — кожа век, губ… Я продолжал фиксировать исходные данные, а Герберт подошел к клиентке, слегка натянул кожу ее верхнего века, и тонкой длинной иглой сделал прокол, вводя микродозы препарата, продвигая иглу все глубже и глубже под кожу. Обработав таким образом всю границу подвижного века, он повторил процедуру на втором глазу. После чего обратился ко мне: — Дэн, мне нужна твоя помощь. Я подошел к креслу, тем временем Уэст уже набрал новый шприц. — Смотри, — сказал он, — кожа нижних век чудовищно дряблая. Колоть препарат снаружи я не смогу. В подтверждение своих слов он оттянул веко клиентки и отпустил. Складка кожи возвращалась на место крайне медленно, так что в течение нескольких секунд я мог видеть слизистую века. — Сейчас, — продолжил Герберт, — я оттяну ей веко и буду вводить препарат со стороны слизистой. От тебя требуется оттянуть верхнее веко, так как зажимы его не удержат. Я осторожно ухватил тонкую, похожую на пергамент, кожу века, и оттянул его наверх. Но видимо способ оказался не очень эффективным, так как Герберт пожаловался, что тень от ресниц все еще мешает. Тогда я взялся за огромные и жесткие ресницы женщины и попытался поднять веко за них, но черная мохнатая полоска осталась у меня в руках. — Так лучше, — отметил Герб, и я снова оттянул верхнее веко клиентки. Теперь, когда тень от ресниц не мешала, Герберт ловко оттянул нижнее веко и сделал прокол в слизистой. Он вводил иглу дальше и дальше, распределяя препарат под дряблой кожей. Вдруг тонкая кожа сама собой выскользнула у меня из пальцев и веко опустилось. Рука Герберта от неожиданности дрогнула, и кончик загнутой иглы оказался виден снаружи, на коже клиентки. — Дэн! — сердито повысил голос Герберт. — Извини, — смутился я, и снова поднял веко, зажав кожу, как можно крепче. Сопя и недовольно косясь на меня, Герберт выдернул иглу и закончил процедуру. На втором глазу я заранее отодрал накладные ресницы, лишив походу дела клиентку и нескольких пучков собственных, подцепил веко зажимом, и крепко держа его, надежно зафиксировал примерно в полудюйме от его обычного физиологического положения. Процедура прошла без эксцессов. С губами все оказалось совсем просто. Герберт сделал несколько инъекций по их контуру. Тем временем я сказал в диктофон, что в местах введения препарата на веках стали появляться капли крови. Услышав мои слова, Герберт отвлекся от губ клиентки и бросив короткий взгляд на веки, удовлетворенно кивнул. Спустя несколько секунд, кровь из места уколов стала выделяться активнее. Она потекла по лицу клиентки и могла помешать Гербу работать, поэтому я моментально приложил к глазам клиентки стерильные салфетки. Салфетки почти мгновенно пропитались, и когда я начал их менять, причина такого обильного кровотечения стала ясна — в местах уколов по контуру подвижных век образовались неаккуратные горизонтальные разрывы. К тому времени Герберт уже закончил с губами и тоже стал осматривать кожу век. И тут вдруг они затрепетали. Я, подумав, что клиентка просыпается, бросился было к холодильнику за еще одной дозой наркоза, но Герб схватил меня за локоть и горячо прошептал: — Все идет по плану. Смотри, Дэн. И я смотрел, смотрел как кожа век приходит в движение. Мышцы их беспорядочно сокращались увеличивая разрывы в тканях. Кровь заливала лицо клиентки, смывая остатки автозагара. Я совсем забыл о салфетках, зачарованно глядя, как жизнь зарождается в этих крохотных кусочках кожи. Мое дыхание участилось, и я непроизвольно сжал тонкое запястье Герба. — Невероятно, — выдохнул я. — оно работает, Герб… — А ты разве сомневался? Уэст самодовольно усмехнулся, но стоя у него за спиной и прижимаясь к ней грудью, я чувствовал, как он на самом деле напряжен. Под пальцами, сжимающими запястье, учащенно бился пульс, и Герберт инстинктивно плотнее прижался ко мне. Словно зачарованные, мы смотрели как разрывы постепенно увеличиваются, а веки отделяются от лица. Кровь заливала грудь клиентки, потому мы не сразу увидели, как вместе с ее сгустками на декольте упал сначала один небольшой кусочек кожи, а затем второй. Я следил за тем, как мышцы век сокращались, и они медленно, будто приходя в себя, ползли по влажной от крови коже женщины. Глазные яблоки клиентки оголились, и я мог видеть нервные окончания и и мышцы уходящие в глубь черепа женщины. Не в силах отвести взгляд от хитросплетения сосудов и нервных волокон, я поднес ко рту свободную окровавленную руку и прошептал: — Какой ужас, Герб, какой ужас… Я видел, что Герберт смотрит туда же, куда и я. Не отводя взгляда, он повернул голову к моему лицу и проговорил, отчего я почувствовал его дыхание на своей шее: — Дэн, мы сможем создавать что угодно… живые анатомические модели, протезы… Вдруг раздался вопль, который моментально вывел нас из оцепенения. Вероятно анестезия действовала меньше, чем мы рассчитывали и клиентка пришла в себя. Предприняв несколько безуспешных попыток вскочить, теперь она просто орала, вертела головой и бешено вращала оголенными глазными яблоками. Ее некогда светлые волосы, теперь приобретшие красный оттенок, спутались и цеплялись за конструкции кресла, но несмотря на это, она дергала головой, оставляя на кресле целые их клоки. Ну что ж, я же говорил, что волосы лучше было убрать под шапочку. — Дэн, — заорал Герберт, — наркоз! Я метнулся к холодильнику, схватил один из нескольких заранее заготовленных шприцев, и всадил его в шею клиентки. Дернувшись еще несколько раз, она снова вырубилась. Во время всей этой суматохи мы с Гербертом совершенно потеряли из вида веки, которые вероятно, уже благополучно спустились на пол, так как нигде на кресле их не было. Впрочем два, кажется верхних, судя по слипшимся остаткам ресниц, обнаружились беспорядочно скачущими в направлении холодильника. Пока я доставал стерильный контейнер, Герб бросился им наперерез, стараясь не дать ускользнуть в щель под мебелью. Подойдя ближе, я с любопытством отметил, что одно из них безуспешно пыталось обойти ботинок Герба, тогда как второе, залезло прямо на него. Я поднял беглецов, бросил в контейнер и закрыл крышку. Мы не могли позволить себе разбрасываться опытными образцами, потому, практически на четвереньках ползали по комнате, в поисках оставшегося материала. Одно обнаружилось лежащим без движения под раковиной. Очевидно это было то, которое Герб случайно проколол насквозь, так как с одной его стороны была дыра. Несмотря на то, что признаков жизни веко не подавало, я все же поместил его в контейнер. Герберт тем временем практически лег на живот, заглядывая под напольный шкафчик с расходными материалами. Вдруг он вскрикнул и неловко попытался вскочить. Я бросился к нему, но поскользнувшись на чем-то, лишь рухнул рядом с ним. — Дэн, — завопил Герберт, наконец вскакивая на ноги, — оно прыгнуло на меня! Гербер судорожно отряхивался и ощупывал себя, издавая нервное брезгливое сопение. — Да помоги же мне, Дэн! — не выдержал он. — Мерзость какая! Будто гусеница или улитка ползает. Приняв наконец более или менее устойчивое положение, я отстранил руки Герба, нервно пытающиеся расстегнуть рубашку, и взявшись за ее ворот, дернул так, что пуговицы раскатились по всей комнате. Сдернув рубашку с его плеч, я попытался осмотреть торс, но кровавые следы мешали этому. Я провел ладонями по его груди, но не обнаружил ничего того, что не ожидал бы. Я подтянул ближе к себе нервно дергающегося Уэста и провел ладонями по его спине и пояснице. Веко обнаружилось на левом боку, прямо над поясом брюк. Оно попыталось ускользнуть от меня, но я поймал его и тоже бросил в контейнер. Ух, какая гадость, — пожаловался Уэст, выпутываюсь из рубашки. Он присел на низкий шкафчик, стараясь привести дыхание в порядок. Я осмотрел пол, вспомнив, что так и не понял, на чем поскользнулся. Это оказалась нижняя губа клиентки, но то, что она нижняя я понял лишь потому, что верхняя все еще висела и трепыхалась на полоске кожи на лице клиентки. Нижняя же губа оказалась полностью размазанной по полу каблуком моего ботинка. Я соскреб ее с пола мыском обуви и пинком отправил в сторону бака для биоотходов. Затем подошел к клиентке, осторожно пинцетом оторвал беспомощно барахтающуюся губу и положил в отдельный пакет. Все образцы я убрал в холодильник, с пола подобрал очки Уэста и подошел к нему, встав напротив, и упершись руками в шкафчик на котором он сидел. Я отдал ему очки, и заглянув в лицо, усмехнулся: — Так ты боишься улиток? Тебя ушили кишки трупов, но ты боишься улиток? Герберт оттолкнул меня и встал. — Пойдем, надо закончить! Я сунул голову под кран над раковиной, избавляясь от подсыхающих следов крови на лице, откинул волосы назад, и намочил водой полотенце. Полотенце я на несколько секунд прижал к лицу клиентки, которое сейчас представляло любопытное анатомическое пособие для окулистов и стоматологов. Отерев кровь в местах будущих инъекций, я махнул Гербу рукой. — Ну давай! Он взял шприц подошел к клиентке, а затем несколько секунд зачем-то всматривался ей в лицо, после чего изрек: — А знаешь, это же первая улыбка, которую мы от нее сегодня получили! Он тихо засмеялся, а меня передернуло при взгляде на оголенные зубы и десны женщины. Хотя я не мог не отметить правоту Герба. Быстро введя инъекции по контуру лица, Герберт сел на подлокотник и принялся ждать. Минуты шли, в местах проколов появилась кровь, разрывы появились, увеличились, и в конце концов все лицо клиентки приобрело красный контур, из которого обильно шла кровь, которую мы периодически оттирали. Но никаких признаков двигательной активности мышц лица не наблюдалось. Герберт выглядел таким разочарованным, что мне стало жаль его. Только я приготовился утешать моего друга, как вдруг прямо возле кровавой полосы появилось чуть заметное сокращение мышц. — Смотри, Герб, — заорал я, и тот подскочил ко мне. Затаив дыхание мы наблюдали, как мышечные сокращения возникают по краю отделенной кожи. А затем появились сокращения вокруг глаз и рта. Интенсивность движений нарастала, кожа в центре лба приподнялась, выступила вперед, образуя шишку диаметром меньше дюйма. Пузырь стал перемещаться вдоль линии роста волос, затем пополз к уху и нижней челюсти. Было полное ощущение того, что под кожей передвигается огромный паразит. Такие же пузыри скоро появились возле бывших губ и век. Там где они перемещались кожа отделялась. Герберт приблизился ко мне и проговорил с придыханием: — Дэн, оно пытается жить. Я почувствовал запах крови, исходящий от его волос, и отчетливо различимый даже в этой залитой кровью комнате. Лицо клиентки вдруг ужасно искривилось, как будто она увидела что-то невероятно отвратительное. Затем на нем, насколько это было возможно без век и губ, отразился ужас. После этого клиентка широко улыбнулась. И тут мышцы лица моментально расслабились. Дряблая кожа растянулась, пузырями свисая с мышц. — Отделяется, — заорал Уэст, — Дэн, контейнер! И действительно, лицо мелко засокращалось, грозя вот-вот порвать последние связки с мышцами и шлепнуться на грудь женщины. Я схватил большой контейнер, и поставил его на грудь полулежавшей клиентке. Сначала в него стекала только кровь, но затем, я заметил, как большой лоскут кожи на лбу повис, оголяя мышцы. Скоро вся кожа лица крепилась к мышцам лишь в области кончика носа. Тогда Герберт велел мне оттянуть материал, который трепетала в моих руках, взял скальпель, и сделав пару насечек, полностью отделил лицо. Получившийся образец оказался похожим на карнавальную маску лица старушки с вырезами на месте рта и глаз. Маска упала контейнер, и не успели мы выдохнуть с облегчением, как снова раздался вопль, и клиентка в кресле дернулась. Я отпрянул, но спустя мгновение понял, что орала не она, а Уэст, так как оголенные челюсти женщины сомкнулись на его ладони, которую он еще не успел убрать с ее лица. Клиентка засучила ногами и руками насколько это было возможно в кандалах, и как одержимая затрясла головой, все сильнее вгрызаясь в руку, безуспешно старающегося ее вырвать из мертвой хватки, Уэста. — Когда же ты сдохнешь, — заорал Герберт, безуспешно на ощупь пытаясь найти что-то тяжелое сзади себя. Мне же под руку попался только выключенный трепан, но мгновенно сориентировавшись, я со всей силы ударил его узким концом по зубам клиентки со своей стороны, практически снеся ей нижнюю челюсть. Клиентка перестала дергаться. Зубы и фрагменты костной ткани брызнули в лицо Уэсту. Он прижал к себе укушенную руку и недовольно проворчал: — Мог бы и поосторожнее, Дэн, ты мне чуть мизинец из сустава не выбил. — Прости, — я подошел к нему, — покажи руку. Уэст поднял руку, показав мне след от укуса, на котором уже выступила кровь. — Черт, держу пари, от этой суки можно заразиться бешенством, — пробормотал Уэст. Я удивился, отметив нехарактерный для него речевой оборот. После чего взял его тонкую бледную ладонь в свою и стал осторожно наносить антисептик. Когда мы вернулись к креслу, я увидел, что контейнер лежит на полу перевернутым, а образца в нем нет. Герберт ругнулся, заметив это почти одновременно со мной. Но лицо — не веки, найти его куда проще. От контейнера шел смазанный кровавый след до двери. Кровь была и на высоком пороге, и под дверью. — Герб, — устало выдохнул я. — Дверь… Ну я же говорил, что щель под ней следует заделать… Мы уныло поплелись к выходу из кабинета. Уэст был встревожен сохранностью образца. Меня же волновал бежевый паркет коридора, недавняя чистка которого обошлась нам в целый оклад. Да еще светлый диван в гостиной. Кровавый след тянулся по коридору, но с каждым шагом становился все менее четким. Что и не удивительно, ведь вся кровь осталась на паркете. Радовало по крайней мере то, что образец не свернул в наши спальни. След окончательно оборвался на развилке между гостиной и кухней. Герб остановился. — Тихо, — скомандовал он. Мы прислушались. Влажные звуки определенно раздавались с кухни. Пройдя в нее мы не сразу поняли, что видели. В углу возле плиты копошилось что-то маленькое и красное. Именно оно издавало влажные звуки, похожие на чавканье. Мы подошли ближе, и вдруг комок дернулся в нашу сторону. Я заметил, что на нем засверкали две черные, удивительно яркие бусинки. Комок распрямился и встал на лапы, окончательно принимая вид очень грязной крохотной собачки. Жан-Жак подбежал к нам, весело виляя хвостом. Он сел и посмотрел на меня, задорно тявкнув, а затем сыто облизнулся. Уэст тем временем подошел к углу, в котором сидел Жан-Жак до нашего появления. Покопавшись там несколько секунд, он разочарованно вздохнул и выпрямился, держа двумя пальцами грязный окровавленный ошметок, демонстрируя его мне. — Ну как же так, — разочарованно протянул он. Я пригляделся и рассмотрел часть брови и переносицу, на которой у нашей клиентки была характерная родинка. Жан-Жак мгновенно бросился к Уэсту и зарычал, обнажая маленькие беленькие зубки. Его слипшаяся от крови шерсть встала дыбом. — Ладно, ладно, — устало вздохнул Уэст, — я понимаю — это твоя добыча. Он снова бросил ошметок на пол и Жан-Жак мгновенно утащил его под стоящий неподалеку стул, где принялся с удовольствием доедать. Мы отволокли труп в подвал и убрали в кабинете все, что нельзя было бы смыть в канализацию. Затем Герб забросил садовый шланг в окно и я вымыл из него стены, полы и полностью металлическую мебель. Если чему-то меня и научила работа в Мискатонике, так это тому, что в операционной всегда должен быть слив в полу, высокий порог и металлическая мебель. А если у вас есть несколько друзей, занимающихся изготовлением оборудования для скотобоен и моргов, то вы вполне можете получить такое оборудование, внешне ничем не отличающееся от того, что используется в косметологических кабинетах. Потом я принял душ и еще пол вечера провел оттирая паркет. Хорошая новость, правда, состояла в том, что свежие загрязнения с него удалялись относительно легко. Уэст, тоже основательно отмывшийся, читал в гостиной какой-то справочник, когда я разогрев в духовке замороженную паэлью, спустился в подвал за бутылкой вина, и заявился в гостиную с двумя полными бокалами в руках. С кофейного столика я сбросил манто, валявшееся на нем с самого утра, поставил бокалы, и забрал книгу из рук у удивленного Уэста. — Отвлекись! — фальшиво весело сказал я, — сейчас будем ужинать. Затем я принес еду, и подняв свой бокал, торжественно провозгласил: — За истинную красоту. За интеллект. После того, как я опрокинул в себя пару бокалов, нервная дрожь стала меня отпускать. В комнату вбежал Жан-Жак и запрыгнув к нам на диван, стал пытаться лизать мои руки. — Может оставим его? — зачем-то спросил я. — Будем звать его ле Бла… Беляшик! — Давай, — ответил Уэст, и его глаза блеснули. Я уверен, он хотел собаку лет с 10. Или когда там в школе проходят опыты Павлова?