полный пурпурный брабус

Володя обожает порядок везде и во всём: начиная с собственной комнаты, в которой он убирается чуть ли не каждый день, заканчивая всем, что происходит вокруг. Его близкие друзья жёстко отфильтрованы годами, во всех девушках, что побывали в постели одиннадцатиклассника, он также был уверен (любит невинных овечек), а также считает, что в мире аналогично должен быть порядок, а точнее банальный сценарий. Родился, прожил крутую жизнь, воспитал сына с дочерью, да и помер, имея счастливую, осмысленную жизнь. Но, когда в жизни молодого воспитанника улицы идёт что-то не так, не по шаблону, юноша начинает злиться, себя не помня и проклиная всех, кто связан с этим. Так случилось в девятом классе, когда в его класс перешёл Андрей. Петров сразу не понравился Вове. Он показался Горяинову надменным, высокомерным, слишком манерным и каким-то педиковатым. Даже то, как он сидел, закинув ногу на ногу, его раздражало, а ещё больше бесило то, что несмотря на весь его вид, он быстро собрал вокруг себя людей, а в частности он сблизился с Мариной, которая по мнению Володи была совершенно не глупой девушкой, но, увы, ошибся парень. — Ты гей? — открыто спросил Горяинов, не сдержавшись, когда на тот момент новенький проходился по своим пухлым и неебаться красивым губам гигиеничкой (он уверен, что это не по-мужски — мазать губы хоть чем-то). Петров, словно ожидая этого вопроса, сдержанно ответил: — Ну да. — Это видно. — А ты? — Нет, — словно это очевидно ответил парень. — Как так можно? — Что «как»? — Быть геем. Мне противно с тобой разговаривать. — Но ты же разговариваешь, — Петров повёл бровью как бы в непонятках, и тут Вова лишь фыркнул и ушёл от его парты подальше, не без брезгливости рассказывая своим друзьям о том, что новенький — пидорас. Тогда Горяинов, конечно, злился невероятно из-за разрыва шаблона, который создавался всю его жизнь улицей, но он в жизни не признает этого, изо дня в день повторяя, что «будь моя воля, расстрелял бы», и что его «трясёт до трясучки». С девятого класса ничего и не изменилось, разве что к гигиеничке Андрея присоединился и консилер с цветным гелем для бровей в качестве повседневного макияжа. Все колкости Вовы сразу прерывались ещё более колкими ответами Андрея, посему одиннадцатиклассник предпочёл просто ненавидеть парня за спиной. — Ты заебал с этим Петровым, два года каждый день говоришь, как ты бы расстрелял всех геев. Сам не заебался? — друг не выдерживает, начинает агрессировать, вызывая непонимание у Володи. — Мне, честно, поебать, кого он трахает и кто его трахает, у меня своя жизнь. Ты либо латентный гей, либо ёбнутый просто, определись и завязывай с этой хуетой. Друг спрыгивает с трубы и идёт в сторону дома, оставляя Володю в состоянии гнева и негодования, возможно, немного непонимания, и сладкий сидр одиннадцатиклассник допивает уже сам, размышляя о всех своих словах и полностью погружая себя в воспоминания двухнедельной давности. Разгорячённые тела прижимаются друг к другу со всей страстью, и Андрей изнывает, стонет, извивается под Володей, хочет заглянуть в карие глаза, вот только темнота, которую до этого создал сам Горяинов, мешает, да и сам Володя лишь отмахивается, лаская средних размеров член Петрова в своей грубой ладони. Он делает это нежно, немного боясь сделать больно парню, хотя, почему? Но вопрос сразу теряется где-то в чертоге разума, как только Андрей вновь стонет, чуть привстав, изгибается, бурно кончает, разбросав свои блестящие от ухода волосы на Володиной подушке, а следом доходит до пика и сам Володя с помощью аккуратных наманикюренных пальчиков Петрова. Иногда они трахались. И это был тот самый трах, никакой не секс и точно не любовь, чтобы выместить свою злость друг на друга в таком ключе. После каждого акта звучали одинаково похожие фразы: «ненавижу геев» и «натуралу по ебалу», а дальше ничего: один из них одевался и шёл домой, абсолютно игнорируя друг друга в школе. Парень сразу старался стереть это из памяти, хотел забыть тот факт, что никогда не было ему так хорошо, как с Андреем, и ни одна девчонка даже первоклассным минетом не могла заставить кончать Вову так, чтобы он потом лежал двадцать минут в судороге. Вовино глупое восприятие мира всё дальше идёт по хую и с этим ничего нельзя сделать. И когда дело идёт к концу, к ЕГЭ и выпуску, Володя понимает, что Андрея в июле он скорее всего уже не увидит, и до этого неизвестная ему печаль начинает накрывать с головой: как он без вечных его волос на постельном белье по утрам, как без его красной размазанной помады на собственном теле и как он будет существовать дальше без постоянного гундежа в голове «хто я?». Ведь, скорее всего, когда одиннадцатый класс подойдёт к концу, Володя обзаведётся девушкой, но мысль о том, нужна ли ему девушка не даёт покоя. Поэтому, когда день «икс» наступает, то есть выпускной, когда экзамены сданы и аттестаты получены, Вова просто смотрит в спину Андрею на рассвете и хочет впечатать его в своей памяти именно таким. Высокий, вечно опрятный, с ровной осанкой, порой чересчур манерный и с частыми бесячими пререканиями «Марина, блять, я пью только эвиан, убери свою аква минерале». На выпускной Андрей, наверное, понял, что скрывать уже абсолютно нечего и полностью продемонстрировал свои навыки макияжа, что все девчонки быстро начали «записываться» к Петрову на визаж, и парни тайком спрашивали тихо-тихо о том, как перекрыть пару прыщей так, чтобы точно не было видно. Смотреть на то, как Петров любуется рассветом, словно прокручивая в памяти все эти одиннадцать лет каторги-учёбы, Володя готов, наверное, вечно, но всё же решается подойти. — Я совершенно не умею пить, — начинает Горяинов. — Это к чему? — а вот Андрей, кажется, держится молодцом: выглядит так, что может быть пилотом самолёта прямо сейчас. — Просто хочу завязать разговор. — М. Ну завязывай. Петров не выглядит настроенным на разговор, и, кажется, это отличный шанс свалить, но Вова не унимается: — Слушай, я… хотел извиниться? За всё, что было за эти два года? — выпускник всё так же преданно молчит в ожидании. — Я, конечно, публично не унижал тебя, но всё равно относился как-то… как… — Как к отбросу? Ты говорил, что я не достоин жить. — Да. И за это прости… Но сейчас я немного поменял своё мнение. И я… не хочу, чтобы всё кончилось так. Ну, хочу, чтобы было что-то дальше… Володя не заканчивает, начинает Андрей. В его голосе надменность, на губах насмешливая улыбка, а из глаз стреляет молния: очевидно, он включил режим «сука». — Серьёзно? Мне, конечно, льстит, что пососав мой член в твоём мозгу серое вещество начало как-то шевелиться, но ты думаешь, что я захочу связать свою жизнь с таким тупым человеком, как ты? Не преувеличивай своё значение, мы просто трахались, скажем так, вымещали злость друг на друге. Ни более, ни менее. Это всё? И Вову в миг обливает ледяной водой, когда Андрей, попрощавшись с одноклассниками, обнявшись со всеми и пожелав всем удачного жизненного пути, скрывается из виду.