***
Во время их с Кассианом знакомства она его едва заметила. Понятное дело, так оно и задумывалось: он, будто невзначай, скромно держался в тени. Дравен играл роль кнута, явной и неприкрытой угрозы, Мотма была пряником, мирным обещанием свободы. Джин уже успела побывать по обе стороны допроса: её и саму несколько раз арестовывали, даже сажали, а как воспитанница Со, она внимательно смотрела и слушала, как он добывает нужную информацию. Ясное дело, смотреть нужно не на кнут и не на пряник, а на того, кто скрывается в тени — потому что именно там и работает настоящая разведка. И всё же его она заметила только после того, как Мотма назвала его по имени, лишь когда он вышел в неяркий свет. Это и впечатляло, и раздражало одновременно. Те же самые чувства Джин испытывала и по дороге на Джеду: с одной стороны, он был куда компетентнее, однако при этом играл роль её надсмотрщика. Когда он позволил оставить при себе бластер, она даже испытала к нему невольную благодарность. Когда она заговорила о доверии, что-то в нём изменилось: лицо осталось вроде бы тем же, лишь челюсть напряглась. Они не доверяли друг другу. Но всё же Джин шла за ним по улицам Джеды и в бою не побоялась доверить прикрывать тыл. И всё же она привела Кассиана к Со, хоть и отрицала всякую связь с ним, и позже заставила людей бывшего наставника освободить его. А Кассиан всё-таки вернулся за ней, когда рушилась Джеда, хотя, как стало понятно позже, у него уже была вся нужная информация, и её присутствие на Иду могло повредить выполнению задания. Джин никогда не позволяла себе довериться ему, и всё же его предательство оказалось потрясением, которого вряд ли стоило ждать после столь краткого и неохотного знакомства. Будто бы сердце понимало то, чего пока не принимал разум — именно поэтому Джин оцепенела, когда Кассиан выскользнул из зала совещаний посреди встречи с Советом, и именно поэтому, когда он сам вызвался лететь с ней на Скариф, внутри всё сжалось. Всё это оказалось страх как неудобно, но…***
Джин рассказывает Бодхи о своём плане, и тот долго смотрит ей в глаза. Для человека, не приемлющего неловкого молчания, он до странного тих. — Ну, к подаркам ты относишься серьёзно, нечего сказать, — наконец произносит он, выпрямляется и садится поудобней. — Надеюсь, я есть в твоём списке на День Жизни. — Хочешь в подарок дроида-убийцу? Бодхи пожимает плечами. — Я предпочёл бы кое-какую выпивку и тёплые носки, но если ты настаиваешь… Нет уж, спасибо. Джен усмехается и легонько хлопает его по плечу. Он больше не морщится от этого жеста — значит, дело идёт на поправку, но процесс явно пошёл бы быстрее, будь у них резервуар с бактой, а не пластыри. Именно поэтому спорить с Кассианом было бесполезно, всё равно без толку. — Нужен имперский торговый форпост, — произносит Бодхи. — Незначительный, почти не охраняемый, — добавляет он, потом, поблёскивая глазами, приходит к заключению: — Нужна команда. — Ты остаёшься, — тут же заявляет Джин: он явно уже начал обдумывать детали операции, никому другому она не доверила бы прикрывать тыл, но Бодхи сейчас нужно время и бакта. — Но я хочу, чтобы ты занялся координацией, — добавляет она, и мгновенье спустя Бодхи сдаётся и кивает, выводя на экран карту. У них уходит полдня, чтобы подогнать все детали плана, и чуть меньше — чтобы набрать добровольцев. Находится парочка следопытов, которые считают, что обязаны Джин, она думает иначе, но их помощью не пренебрегает. Ещё двое бойцов приходят сами — они услышали «К2» и «Кассиан», и этого им оказалось достаточно. Неожиданно даже дроид модели С1 хочет помочь К2, правда, пока только цепляется ко всем и ссорится с Дженсоном. Кажется, самая рискованная часть плана — это не проникнуть к имперцам: планета находится на краю света, настоящее захолустье, — а найти корабль для отлёта с Явина IV. Приобретать репутацию человека, который угоняет корабли повстанцев, чтобы отправиться в самоволку, не очень-то хочется, но если придётся — что ж, пожалуйста. Но тут внезапно объявляется генерал Синдулла, даёт добро на отлёт, и Джин вместе с кучей народу, который собрался по её просьбе выкрасть дроида, оказывается на корабле, и Сенеска за штурвалом спорит с С1, который так кстати теперь для маскировки раскрашен в красный и чёрный цвета Империи… И Джин кажется, что наверное, это и называют домом. Она-то точно ощущает себя как дома.***
Стоя на площадке башни цитадели на Скарифе, не отрывая взгляда от ствола бластера, Джин впервые в жизни чувствовала себя абсолютно свободной. Человек в белом так долго снился ей в кошмарах, он убил мать, отнял у неё отца, он несколько мгновений назад застрелил Кассиана. Стоя там, на площадке, Джин поняла, что терять больше нечего, и это пьянящее веселье заструилось по жилам, зазвенело в ушах. Теперь именно человек в белом мог всего лишиться, вокруг рушился труд всей его жизни, все его амбиции, а Джин Эрсо, дочь Галена и Лиры, в этот момент ощущала себя цельной. Она ждала выстрела и инстинктивно дёрнулась, но боль так и не пришла — зато Кренник осел на пол, и появился Кассиан — еле ковыляющий, раненый, но живой. Впервые в жизни Джин видела того, кто вернулся за ней. Тогда стало понятно, что он всегда возвращался ради неё — к ней. На Джеде, на Иду, на Скарифе — она ощущала его руку на плече и тревогу в его голосе. Тогда он тоже взял её за плечо, притянул ближе, не пустил… Не дал жестоко отомстить, удержал от последнего шага. Впервые в жизни Джин ощутила себя в безопасности в лифте: вокруг мигал свет, а за стенами до сих пор бушевал бой, но звуки взрывов тонули в слитном грохоте их сердец. Нечего не осталось, и всё же — у Джин теперь было всё.***
Дроида они привозят на почти свёрнутую базу, на Хот отправляются последние корабли. Выдалась краткая передышка, время для безопасной передислокации, пока Империя пребывает в шоке от потери Звезды Смерти. Правда, и эта отсрочка уже на исходе. Бейз с Чиррутом ещё на Явине IV, но Джин понимает, что ненадолго. Бейз хлопает её по плечу, смотрит как-то виновато. — Вы улетаете, — это не вопрос, а утверждение. — Сила ведёт нас разными путями, — с теплотой произносит Чиррут. — Может, Джеды больше нет, но мы до сих пор Хранители, у нас есть дело. — Он хочет сказать, что решил стать бродячим проповедником, — беззлобно бурча, поясняет Бейз. — Это была твоя идея, — указывает Чиррут. — Я сказал, что мы не слишком подходим Альянсу. А это клятое паломничество — целиком и полностью твоя задумка, — ворчит Бейз, оборачивается к Джин и соглашается: — Ну, мы улетаем, — и она смеётся и обнимает его. — Начать с Орд Мантелла — это точно была не моя идея. Постараемся прислать весточку на тот случай, если вдруг тебе понадобимся. — Спасибо, — она тянется и жмёт руку Чирруту. Тот подходит ближе, наклоняет голову, будто внимательно к чему-то прислушивается. — С тобой всё будет хорошо, — заявляет он с такой уверенностью, что аж завидно. — Ты всё так же сияешь. Кажется, это хорошо. Джин смотрит, как они, споря, поднимаются по трапу корабля, и хотя ей грустно, ощущения потери нет. Они ещё увидятся — они же теперь одна семья. Первые дни на Хоте она чинит дроида: того при операции немного потрепали, а потом запускает восстановление данных. Процесс растягивается на несколько часов, белые глаза дроида ровно мерцают, всё ярче и ярче по мере зарядки. — Кей? — спрашивает Джин и вдруг обнаруживает, что её держат за горло, остаток фразы превращается в невнятное бульканье. — Кто ты? — с лёгким любопытством интересуется дроид, пока Джин пинает его по ноге. — Где Кассиан? Она замирает. Хочется смеяться: это ж надо было свалять такого дурака и не спросить, когда был сделан бэкап — правда, сейчас не очень-то посмеёшься. — На Нар-Шаддаа, — выдавливает она, и через пару секунд Кей решает отпустить её, чтобы дослушать ответ. — У него задание на Нар-Шаддаа. Я Джин Эрсо, — Джин нетвёрдо встаёт на ноги. — Друг Кассиана. Кей долго разглядывает её, наклонив голову. — Для подтверждения этой информации нет никаких данных. Разберёмся. И всё-таки это оказалось самое лучшее второе первое впечатление.***
Они изо всех сил ковыляют домой. Бодхи достаёт корабль, но гипердрайв неисправен, а на орбите Скарифа кипит бой — бой, который остатки Альянса безнадёжно проигрывают явившемуся в полной силе флоту Империи. К счастью, никто не обращает внимания на повреждённый имперский грузовоз, который огибает планету и летит прочь с поля боя — пока ещё неясно, куда. У Кассиана есть на примете люди, которые могут помочь, но хоть путь и неблизкий, Бодхи всё же справляется, и только после посадки признаётся, что в боку у него засел осколок. Бейз всю дорогу либо спит, либо лежит в отключке, рядом, держа его за руку, молится Чиррут. На скамье тихо сидят Тонк и Габби — больше из добровольцев Кассиана никто не вернулся. Габби тщетно пытается очистить щиток шлема от крови, но только сильней размазывает её. Кассиан три раза отметал прочь сомнения, заявлял, что с ним всё в полном порядке и что именно Джин стоит взять последний бактовый пластырь, чтобы заклеить рану на спине, и теперь из-за потери крови лежит в полуобмороке. Дорога, ремонт корабля и полёт домой, взрыв Звезды Смерти — всё это кажется дурным сном. Альдераана тоже больше нет, и хотя Джин видела разрушение Джеды и Скарифа, хотя в голове до сих пор оглушающее гремят слова «убийца планет» и «Звезда Смерти», исчезновение целой планеты в один миг кажется невероятным. Она даже виделась с Леей Органой: та явно моложе и в своём белом королевском платье выглядит безупречно. Она приходит в лазарет и пожимает Джин руку. — Я сожалею о вашем отце, — произносит принцесса, и эти слова выбивают почву из-под ног. — Спасибо вам за всё, что вы сделали, — тепло и искренне добавляет она, и после её ухода Джин долго смотрит на Кассиана. — Это всё было на самом деле? — наконец спрашивает она, и Кассиан так громко смеётся, что начинает кашлять, и медицинские приборы рядом с кроватью тревожно пищат.***
Отношения с Кеем становятся менее натянутыми — Тонк подтверждает, что Кассиан действительно жив и на задании, и дроид соглашается повременить с массовыми убийствами. Какой-никакой, а прогресс. Первые дни на Хоте проходят скучно: Джин пару раз выходит патрулировать окрестности базы, но вокруг ничего нет, кроме снега, замёрзших скал и кое-какой явно агрессивной местной живности. Бодхи занят обучением новой эскадрильи Скайуокера и Антиллеса имперским транспортным протоколам: в Альянсе полно бывших имперцев, но это в основном пилоты истребителей, они не слишком-то разбираются в грузовых документах и кодах. Узнав, что новую эскадрилью хотят назвать в честь «Изгоя», если, конечно, никто не возражает, Бодхи целых два дня ходит в трансе. Ночью шестого дня на Хот возвращается Кассиан: Джин будит от неглубокого сна звук скользнувшей в сторону двери. Она подвигается, давая Кассиану присесть рядом на койку. — Привет, — произносит она и машинально тянется к его щеке. На скуле у Кассиана свежий синяк, но глаза блестят, а на губах улыбка. — Итак, я видел Кея, — шепчет он и берёт Джин за руку. — Он меня до смерти напугал, я его едва не пристрелил. — До смерти напугал? — дразнит она, Кассиан наклоняет голову и жалобно улыбается. — Я не подумала, — виновато произносит Джин. — Надо было и мне тебя дождаться, чтобы объяснить… — начинает было она и тут же замолкает, стоит ему переплести её пальцы со своими и притянуть ближе, коснуться губами её рта. Перед самым поцелуем у Джин перехватывает дыхание, и воздуха слишком скоро начинает не хватать, и она отстраняется, чувствуя, как покалывает губы. Кассиан обнимает её одной рукой за шею, не собирается отпускать. Впрочем, Джин совсем не против. Они и раньше уже целовались, но в первый раз думали, что через несколько мгновений погибнут, а во второй Кассиан на полпути отрубился — возможно, он и не помнит, что тогда что-то такое было. В этот раз… в этот раз он мягко, но настойчиво привлекает её к себе, и Джин, цепляясь за койку, встаёт на колени и запускает руки в его волосы, пытаясь прижаться как можно теснее. — С возвращением? — шепчет она, касаясь губами его губ, и чувствует, как Кассиан смеётся. — На сегодня — да, — соглашается он. — А завтра… Если тебе интересно, есть одно дело на Орд Мантелле. Кажется, два каких-то идиота влезли в заварушку с «Чёрным солнцем». Джин невольно смеётся: ну кто бы сомневался!.. — Звучит заманчиво.