***
Проснувшись, сразу чувствую что-то неладное. Как-то слишком тихо, слишком светло, слишком жарко? Нет никаких объективных причин, просто интуиция. Я понимаю — что-то не так. У хлева меня ждут родители и соседи. Замираю. Все просто стоят и молча смотрят на меня. Первой заговорила мама. — Дорогой, время пришло. Быть может, это сон? Солнце светит как-то уж слишком ярко, все странно одеты, и главное — одинаковые выражения лиц. Словно собрались на какой-то чрезвычайно серьёзной и важной конференции, решающей судьбу всего мира. — Мы долго думали и решили. Ты будешь приманкой, — говорит отец. Я завис лишь на секунду. Быстро всё понял. Вот они — последствия глупости и наивности людей. То, что казалось невинным сперва, вылилось в готовность убить своего сына. Как в тумане, покорно следую к нашему дому, слышу лишь отрывки фраз матери, соседей. — Скажи, что бы ты хотел поесть больше всего на ужин? — Если только тебе удастся убить его… — Главное не бойся, ты ведь понимаешь, насколько это важно. — Мы всё тебе объясним. Всё продумано, спланировано до деталей. — Это очень, очень важно… К счастью, у нашего домика соседи удалились, и, зайдя внутрь, я остался наедине с родителями. Мать, вся бледная, взялась заваривать мне чай. Отец просто уселся и как-то насупился. Я знаю, почему выбрали меня. Рассудок матери помутнел, с каждым днём её психическое здоровье всё ухудшалось. Думаю, она, хоть и необоснованно, но очень сильно возненавидела меня. А так как она мастер убеждать и не последний человек в деревне, смогла склонить жителей к тому, что для поимки монстра необходима приманка. Девушек и так очень мало, а на здорового мужика чудовище выйдет с меньшей долей вероятности. Я тощий и маленький, в принципе, меня даже можно принять за девушку. Поразительно, с какой скоростью способно распространяться сумасшествие. — Я могу увидеться с другом? Перед этим?***
Друг мой живёт на другом конце деревни. Село у нас небольшое, так что идти до него минут пять. И я направился. В сопровождении родителей, конечно же. Они следовали за мной чуть поодаль, в метрах десяти. Я очень удивился, когда заметил, что меня сопровождают и соседи, человек десять. Они неловко крались по сторонам, спотыкаясь о разного рода вёдра и брёвна, прятались по кустам, некоторые даже ползли на четвереньках по обеим сторонам от меня. Сперва меня это напугало, затем рассмешило. Ну не агнец ли?! Расскажу немного о моём друге. Знакомы мы с раннего детства. Он дружелюбен и обаятелен со всеми, к тому же очень красив. Стройный и высокий, голубоглазый, светлые волосы. В общем, объективно прекрасен. Конечно же, он всем нравится. Почему-то дружил и со мной. Хоть я часто проявлял инициативу, — приходил к его дому, звал по имени, — он был рад нашему общению, ему оно было не в тягость. К сожалению, подобный союз не мог длиться долго. Я слишком неказистый, немногословный, неприятный сверстникам. Как-то он просто ко мне не вышел, а потом снова. И снова. А в последний раз вышла его симпатичная подружка и грубо меня послала. Так и закончилось наше общение, но я по-прежнему считаю его другом. Он единственный, с кем я хочу попрощаться. Стою у ворот его дома, поворачиваюсь к моим «охранникам», стараюсь показать взглядом, чтобы отошли подальше. Не понимают, приходится сказать. Затем набираю в грудь побольше воздуха и выкрикиваю его имя. Получилось очень громко. Так что на этот раз он выходит. Даже выбегает. Весь запыхавшийся, раздражённый. Волосы такие светлые, почти белые, взъерошены. — Да ты чего?.. — Я с важной вестью! — улыбаюсь, голос предательски дрожит. — С какой? — злость сходит с лица, появляется интерес. Он всегда был таким любопытным. Я замечаю веснушки на его лице. Ну и внешность, конечно. Ой, я, кажется, сказал это вслух. — Ты себя-то видел? — Не думал, что у альбиносов веснушки бывают. Прости, но ты генетический урод. — Девушкам нравится, а мнение костлявого заморыша меня не волнует, — глаза его смеются, а мне всё сложнее сдерживать слёзы. — Мне на самом деле тоже нравится твоя внешность, даже очень, — всё мутнеет, едва вижу его. Всхлипываю. Он как будто пугается, отступает назад. Я уже разошёлся, плачу. — Я просто хотел тебя увидеть… но эти веснушки, — начинаю смеяться. И рыдаю. У меня истерика, ведь я прощаюсь с тем единственным, кто относился ко мне хорошо, с тем, кого я люблю. Мне уже всё равно. Совсем. И я шагаю вперёд, очень резко, так что он не успевает отступить. Очень сильно обхватываю его руками и целую прямо в губы. Старается меня отпихнуть. Я вцепился в него, как утопающий котёнок в спасательную руку. Ему всё же удаётся оттолкнуть меня. Смотрю прямо в его глаза, пытаюсь разгадать их странное, мутное выражение. Он очень сильно бьёт меня по лицу, так, что у меня даже в ушах звенит. Думаю, он сам понял, что переборщил, и поспешил удалиться. Пока «друг» усердно запирает ворота, поднимаюсь, с подбородка капает кровь. Меня окружает толпа жителей, мама бережно обтирает моё лицо, руки её дрожат, а взгляд преисполнен нежности. Почему ты раньше никогда не была такой заботливой, мама?***
Ближе к вечеру, атмосфера накаляется до предела. Оказывается, я должен попытаться убить «монстра», а не просто быть им сожран. Какая честь, действительно. Отец, преисполненный гордости, вручил мне нож прадеда — семейную реликвию. Когда я спросил, как им пользоваться, отец, с таким же важным лицом ответил: — Ну ты просто, тыкни его в живот, когда подойдёт совсем близко. Сегодня действительно умру. И это понимаю не только я. В тот момент, когда зверь будет занят раздиранием моего тела, великие мужи нашего села планируют выпустить в него тучу стрел из ближайших кустов. Гениально. Очевидно, это также идея моей матери. Она, кстати, не постеснялась спросить, хочу ли я быть похоронен с сестрой за домом или рядом с дедом у озера. При этом она нежно поглаживала меня по голове и мило улыбалась. Мне так страшно.***
Это полянка, где мы в детстве часто играли с сестрой и с этим придурком, чтоб его. Нос мне, кажется, сломал. Хотя, ноющая боль в переносице немного отвлекает от пугающих мыслей. Сам не замечаю, как уже стою здесь, на месте моего жертвоприношения, моей казни. Совсем один. Так всегда было. Всю жизнь был один и умру один. Бедная моя сестра, разделяю твою участь, и только лишь эта мысль меня утешает. Тишина. Сельский люд неплохо притаился, оказывается, могут заткнуться, когда надо. Уже почти ночь, холодно, а я в майке и лёгких штанах. Дрожу очень сильно. В большей степени, конечно же, от страха. Стараюсь пробудить в себе гнев по отношению к вероятному убийце своей сестры. Но страх побеждает, я слишком труслив и никчёмен. Совершенно не представляю, как выдерну нож, который крепко подвязан к поясу штанов сзади. Уже начинаю думать, с чего они вообще решили, что «монстр» выйдет. Ну и что, что тела находили на этой поляне и всегда семнадцатого числа? Это ничего не гарантирует, совершенно. Затея, скорее всего, провальная. Только я воодушевился этой мыслью, как... Вы знали, что тишина, подобно звуку, способна усиливаться? Была просто тишина, а стала гробовая. Все затихли — и люди, и звери, и даже насекомые. Кажется, даже ветер не дует. Чувствую, оно здесь. Пришло за мной. Весь окаменел, сердце в горле, голова горит. Что же произойдёт со мной перед смертью? Какую боль мне придётся испытать? И за что? Кусты на другом конце полянки зашевелились. Но беззвучно. Вероятно, я просто ничего не слышу от леденящего, неведомого мне ранее ужаса. Я словно оглох. Кусты шевелятся всё сильнее, гнутся и ломаются. И, наконец, появляешься. Нечто. Фигура человека. Очень высокого и крепкого, мускулистого. Голова… когда смотрю на голову, чувствую, что, кажется, обмочился. Если бы человеку долго рубили её топором, а затем, перемешав все раздробленные куски, слепили их воедино — получилось бы примерно то, что было вместо твоей "головы". Направляешься ко мне очень быстро. Прыжки пугающе нечеловеческие, тебе хватает пяти, чтобы добраться до меня. Я бы рад зажмуриться, но не могу. Не могу и закричать. Просто жду уже, наконец, своей смерти. Из носа полилась кровь, очень сильно. Ты стоишь очень близко ко мне, я не понимаю, почему они не стреляют. Слышу странный звук, похожий на беготню. Нет, действительно, убегают. Обмочившийся, дрожащий, с кровоточащим носом, лицом к лицу с лесным мутантом, ухмыляюсь. — Даа… подстава, — смотрю на небо. Сегодня как-то уж слишком много звёзд, оно необыкновенно красивое. Словно ненастоящее. Наверное, потому что это мой последний день. Ничего не происходит. Просто стоишь передо мной. Мне очень не хочется этого делать, но всё же смотрю прямо в лицо своей смерти. Да на тебе ведь маска. Сделана она, кажется, из человеческой кожи. Очень мило. На лбу замечаю чей-то глаз, а в районе щеки мясистое ухо… Чувствую, как к горлу подступает рвота. Издаю характерный звук, согнувшись пополам, но из меня ничего не выходит, поскольку я ничего не ел за последние сутки. Смеёшься. Очень низкий, хриплый, приятный смех. Берёшь меня за подбородок, поднимаешь лицо, чтобы рассмотреть его в лунном свете. Задираешь маску, и я вижу твои красивые губы, ярко очерченные скулы, подбородок с ямочкой и щетину. Нагибаешься и слизываешь мою кровь, проходишься длинным языком по моим губам и носу, подбородку, начинаешь скользить им и по шее. Тяжело дышу. Улыбаешься, я не вижу этого, только чувствую, ведь твои мягкие губы на моей шее. А я весь в мурашках. Говоришь мне прямо в ухо: — Пойдёшь со мной? Я всё еще не в состоянии говорить. Словно в тумане. Не могу поверить в то, что происходит, осознать. Не дождавшись ответа, легко меня подхватываешь и прижимаешь к себе. Я очень тесно вжимаюсь в твоё тело и вдыхаю его запах. Неси меня куда хочешь, можешь даже потом сожрать, главное унеси с собой. Отсюда.