Hogmanay

Шотландия. Оживлённый Эдинбург. Канун Нового года. Или, как его обычно называют шотландцы, Хогманай. На украшенных игрушками и гирляндами праздничных улочках было полно самого разномастного народа, снующего туда-сюда. Кто-то торопился докупить подарки и продукты, кто-то — поскорее закончить все дела и войти в новый год без долгов за спиной. Пожалуй, Брэндон Салливан мог причислить себя к разряду первых счастливчиков. Он, удачно отстояв длинную очередь, только что покинул продуктовый магазин и теперь пешим ходом направлялся домой, где его уже должны были ждать — преданный доберман по кличке Арчи и одна доставучая заноза в заднице по имени Брюс. Погода на радость всем решила порадовать жителей города выпавшим снегом, отчего в душе стойко держалось праздничное настроение. Впрочем, не только по этой причине. Подарки, застолье, кто-то близкий рядом, с кем хотелось разделить праздник, и далеко не один — удивительно, как давно ирландец не испытывал ничего подобного. Удивительно, что испытывает сейчас. А всё из-за одной чертовски глупой случайности, перевернувшей его жизнь с ног на голову с тех пор, как он решил начать новую жизнь после всех событий с Сисси и переехать куда подальше из своего родного гнёздышка. Новая жизнь, новый город, столь чуждый и незнакомый, как и люди, его населяющие. И однажды ломящийся в снятую им под жильё квартиру пьяный сосед… который на деле даже соседом не оказался. Салливан ухмыльнулся, вспоминая их первую встречу. В тот злополучный день он только заселился на новое место и поэтому никак не ожидал гостей. Особенно глубокой ночью. Шатен думал, что к нему ломился какой-то обычный алкаш, ведь выглядел мужик, мягко говоря, помято: измызганная рубашка, распахнутое пальто, отвратительный перегар, которым разило за километр, заросшее неаккуратной бородой лицо, грязные волосы. Салливан открыл ему лишь потому, что визитёр был чересчур настойчив и рисковал покалечить либо себя, либо входную дверь. А после об этом сильно пожалел, ведь ему пришлось выслушивать чужой пьяный бред и словесно утихомиривать рвущегося внутрь квартиры незнакомца, грозясь вызвать копов. И кто же знал тогда, что перед ним стоял один из их представителей… — Ты ошибся квартирой, и ты здесь не живёшь. Иди, протрезвей. Я ведь могу и в полицию позвонить, если ты не уберёшь свою рожу из моего дверного проёма. — Д… дет-ка, я и ессть пол… полиц-ия. Да уж. Казалось бы, первое впечатление осталось ужасное и неизгладимое. Их ничего не должно было связать вместе. Не должно было произойти новой встречи. Только судьба на этот счёт распорядилась иначе, ведь в недалёком будущем этот же пьяница-коп спас Брэндону жизнь. Случайно. Чёрт возьми. А после они пересекались ещё пару раз и всё же познакомились. Короткие разговоры, совместные попойки. Ещё парочку раз вломившийся посреди ночи в квартиру Брюс… Детектив-сержант сыскной полиции Брюс Робертсон. Алкоголик, наркоман, грязный, мерзкий человек, привыкший говорить прямо, кому и на чей хер следовало идти. Такой же грёбанный извращенец, как и сам Брэндон. Заноза в заднице последнего. Любовник. На постоянной основе… Да, им двоим было, что вспомнить. Всё началось с одной случайной встречи, зато закрутилось-то как — со вкусом и на манер крутых американских горок. Пойло, секс, флирт, совместные ночи, ночи в одной постели до самого утра, до горячего кофе в турке и вялых утренних препирательств. Салливан и не заметил, в какой момент успел втюриться в этого неотёсанного мужика, зато никогда не забудет ту ночь, когда в дрова набухавшийся Робертсон, нисколько не осознавая происходящее, настырно лез к нему в трусы и — первый из них двоих — признавался в любви. С оскорблениями, руганью. По-своему. Так, как умел. Не забудет и то, как через несколько дней после этого вытаскивал бедового копа из петли, думая, как бы всё закончилось для него самого, если бы чужая, но ставшая такой родной и дорогой жизнь оборвалась. Не забудет, как хоронил своего первого питомца, собаку, которую завёл, чтобы спастись от одиночества и желания вернуться обратно в Нью-Йорк на первых порах пребывания в Эдинбурге. Забавно, что назвал он её в честь своего тогда только знакомого — Роберт. Было много дерьма, стыда, драмы и грязи в их отнюдь не простых отношениях, однако они прошли через всё вместе. Может, не так хорошо, как хотелось бы, и не без определённых потерь, но прошли. И спустя уже целый год — поверить только! — их история до сих пор продолжалась. Брюс всё также был доставучим мудаком, не знающим никаких манер и правил личной гигиены, за что постоянно получал вполне заслуженные пиздюли, но как-то умудрялся уживаться с Брэндоном в одном доме. Последний, к слову, тяги к извращениям так и не потерял, хоть и говорил себе, отправляясь с концами в Шотландию, что завязал. Ха! Та, кажется, стала только больше от жизни с ебанутым копом, ведь фантазия оного была побогаче, чем у японцев в их хентайных творениях. Но Салливан не жаловался. И отвращения к себе больше не испытывал. И не боролся. Порой только эта особенность и помогала утихомиривать перевозбуждённого, а порой ещё и злющего инспектора… Да, спустя год этот пиздюк всё-таки смог урвать своё повышение и не вылететь с работы. Хотя и не сказать, что сделал он это честными путями. «Выкуси, Кэрол. Это тебе от нас обоих». Совсем скоро Брэндон стоял у двери дома и вертел ключами в замке. Погрузившись в воспоминания и мысли, он даже не заметил, как преодолел весь свой путь. А теперь уже перешагивал порог, где его встречал четвероногий друг, чуть ли не сбивший с ног от того, как был рад видеть своего хозяина. За ним следом с кухни приплёлся одетый в рубашку и лёгкие штаны Робертсон и стал отпихивать пса от ирландца. — Пошёл отсюда, блохастый, — ворчал на животное мужчина. Собак он до сих пор на дух не переносил, но питомца Салливана, что первого, что нынешнего, терпел, как мог, и также уживался с ним на одной жилплощади. Чего не сделаешь ради сраной любви и хорошего траха, да? — Бухло купил? Виски? — с порога начал спрашивать тот ирландца, на что получил согласные кивки. — То самое? Мм. Умничка, кексик. — Надо будет выгулять собаку, Брюс. — А до этого допечь этот сраный пирог и не дать сгореть индейке, как в прошлый раз. Ты готовишь, ты и следи за всей этой хренью. Так что вваливайся уже и топай на кухню, — закатив глаза, коп взял пакет из чужих рук и пошлёпал босыми ногами вглубь дома, разбирать принесённое шатеном добро. Последний только улыбнулся, невольно окидывая взглядом дом изнутри. Сейчас здесь всё выглядело гораздо уютней, чем более полугода назад. Чистота, порядок в комнатах, украшенные мишурой и огнями помещения, ёлка из бутылочных пробок со звездой на верхушке в центре гостиной — да, с Брюсом ничего не могло быть по-нормальному. Вернее, по-обычному. Наверное, именно поэтому соскучиться с шотландцем было просто невозможно… А раньше вся местная мебель, стены и посуда напоминали жуткие декорации из фильмов ужасов. Толстые слои пыли, въевшиеся пятна грязи и других непонятных веществ и жидкостей, немытые подолгу заляпанные столовые приборы и тарелки, даже стаканы. Вот до чего может довести расхлябанная и распущенная жизнь в одного. Теперь же стоило сказать спасибо самому себе. Именно Салливан трудился над преображением этого места. Конечно, он и Робертсона припахивал, но инициатива-то была его и только его. Ещё бы, жить в том гадюшнике ирландец просто не смог бы. Раздевшись и нацепив на себя тапки, он направился к Брюсу. Готовил в их тандеме и правда он один. Шотландца подпускать к плите было опасно и бессмысленно. Затея, всегда заранее обречённая на провал. Шатен как-то пытался научить его стряпать самые банальные вещи — по его мнению банальные, — но в итоге они чуть не спалили кухню. Одного раза хватило, чтобы понять, что домохозяйка из этого пиздюка такая себе, мягко говоря, поэтому всё хозяйство держалось на мужественных плечах Салливана. Вот и сейчас он торчал у духовки, подготавливая всё для Нового года. Они особо не шиковали. Так, самое основное из еды и по мелочи. Робертсон вообще хотел ограничиться одной выпивкой и закуской, на что Брэндон лишь закатывал глаза и тыкал пальцем на пустой холодильник. Сошлись на золотой середине. Детектив же то мешал ирландцу готовить, покушаясь на чужую задницу и бесстыдно лапая, то, сидя перед широким монитором телевизора, рыскал среди своих dvd-дисков, ища какое-нибудь интересное кино новогодней тематики. — Слышь, Брэнди, что лучше: Один дома или домашнее порево с двумя блондинками в главной роли? — Я уже давно понял, что порнушки у тебя больше, чем нормального кино, но предложи что-нибудь другое. Хоть раз в году. — Да брось. Не занудничай. Кто ещё так встречает Новый год? Никто! Вполне неплохое разнообразие. — Разнообразие для других ты хотел сказать? Мы-то подобные материалы смотрим с заядлой периодичностью. — Ладно, понял, что тебя этим не завлечь, членик. Тогда Один дома… — Нет, к чёрту. Давай лучше Гринча. Робертсон хмыкнул и отыскал подходящий диск. Когда всё уже было готово, стрелки на часах указывали почти 11 часов вечера. За окном стояла непроглядная темень. Где-то слышались ранние салюты. Мужчины, накрыв столик прямо перед теликом и уже осушив по бокалу шампанского, сидели на диване, привалившись друг к другу, и, оставив просмотр фильма на потом, смотрели новогоднюю программу по главному каналу. Скука смертная, если честно. Брэндона больше привлекал липнувший к нему шотландец, которому, казалось, ждать каких-то 30 минут до Нового года уже было невмоготу. Он отпускал свои излюбленные шуточки и смотрел на ирландца так, будто тот сам был свежезапечённой индейкой, которую можно съесть. Что ж, под этим взглядом Салливан так себя воистину и почувствовал. И в паху у него засвербело. Под бой курантов они уже нетерпеливо целовались, позабыв про оставленные подарки у пробочной ёлки, отставив полупустые бокалы и чуть ли не сталкивая со стола злосчастный песочный пирог. Еда была так и не тронута вплоть до окончания их первого раза… а потом и второго. И даже третьего. Одно радовало ирландца — на завтра задница болеть будет не только у него одного. Хогманай, он считал, был встречен успешно. — Ну что, кексик, с новым хером тебя. — И тебе в задницу радости и счастья, Брюс. Аминь. Счастливого, мать его, Нового года.