"Искра"

К своим семнадцати годам я уже твердо решил, что хочу связать свою будущую профессию с детьми. Готовился к сдаче ЕГЭ по необходимым предметам и по-тихоньку помогал в школе с организацией разного рода концертов. Наслушался я тогда много разных историй от старших вожатых и других педагогов о детских лагерях, в которых многие из них совершенствовали свои педагогические навыки. "Хотел бы и я попробовать поехать в лагерь и быть вожатым," - пронеслось в голове. Но себя я одернул, поняв, что на момент ближайшего лета мне не будет восемнадцати лет. Время шло, близилось лето, и я строил какие-то планы по его проведению. Однажды, после репетиции, мы пили чай в кабинете вожатых и снова разговаривали о лагерях. Вожатые сообщили, что и этим летом не собираются нарушать традицию и поедут работать с детьми. Между делом я высказался о том, что тоже хотел бы поехать, но понимаю, что это вряд ли возможно в силу возраста. И был крайне удивлен, когда меня буквально перебили фразой "да поехали, поговорим, тебя устроят"... Взвесив все "за" и "против", я дал утвердительный ответ. Прошло несколько месяцев, и к середине мая все вопросы были решены. Я закончил учебу на "хорошо" и "отлично" и собрал вещи. Лагерь оказался совсем не таким грандиозным и роскошным, каким мне описывали его старшие. Это был небольшой санаторий в соседней области. Располагался в лесу, рядом с речкой. Ну, "рядом", довольно сильно сказано. Путь от ворот до пляжа занимал около десяти минут по лесной дорожке. Я приехал одним из последних из пед.состава, и к тому времени все уже были распределены по отрядам, которых еще не было. Дети должны были начать приезжать с завтрашнего дня. А сегодня я начал активно знакомиться с коллективом и местностью. Меня "распределили" в четвертый отряд. Вместе со мной в отряде работали две девочки. Старшая девушка, Настя, работала в этом лагере уже не первый раз и была, как мне тогда казалось, настоящим "взрослым" педагогом. Насте был двадцать год, и она смотрела на меня так, будто со мной придется возиться чуть ли не больше, чем с детьми в отряде. Вторая девочка, Алина, была младшим вожатым. Ей было только шестнадцать, взяли её лишь на одну смену, чтобы она просто посмотрела и попробовала свои силы. Ближе к началу смены стало известно, что мои знакомые из школы не смогут приехать поработать. Появились какие-то дела. Я был расстроен, но моя "мечта" поработать вожатым тогда была сильнее любых невзгод, и я с энтузиазмом ждал следующего дня и своих первых детей. Я прогуливался по лагерю, запоминал расположение столовой, спортивных площадок, а также местного ДК, в котором проходили вечерние дела и дискотеки. Чаще всего такие мероприятия проводились на улице, но иногда и внутри. Например, во время непогоды или просмотра фильма. Душ выглядел пугающе: отдельное бетонное здание странного серо-зеленого цвета с яркими дверями с буквами "М" и "Ж". Внутри были раздевалки для девочек и мальчиков и сами "кабинки". Там - нагреватели и большие ёмкости с водой. Душ отряды принимали по очереди, согласно расписанию. Меня уверяли, что грязными никого не оставят. У вожатых были отдельные полноценные ванные комнаты в вожатском корпусе. Жилые корпуса представляли из себя натуральные "бараки": одноэтажные вытянутые строения. Встречало входящего крыльцо, сразу за ним - дверка, отходящая влево, - это комната дежурного вожатого (в корпусе с детьми на ночь оставался только один дежурный вожатый, остальные ночевали в отдельном - "вожатском" - корпусе), а направо начинался длинный коридор, проходящий вдоль всего корпуса, а от него влево и вправо находились детские комнаты. Комнат было по пять с каждой стороны. В каждой из них - два, три или четыре спальных места. В целом корпус был рассчитан больше, чем на тридцать детей. Часто в одном корпусе жили сразу два отряда, но нашему отдали целый. Этому факту я был рад. Заезд детей проходил несколькими этапами. К лагерю подъезжали автобусы со всех уголков области и соседних городов. На воротах красовалась выкованная и выкрашенная в красный надпись "ИСКРА" - название лагеря, а сразу за воротами детей встречали мы. С улыбками в пол-лица и плакатами с надписями "Мы вас ждали" и "Мы вам рады". В течение дня лагерь наполнялся всё новыми и новыми обитателями, однако наш отряд так и не появлялся до самого вечера. "Издалека едут," - успокоила моё любопытство старшая вожатая. Что ж, остается только ждать. Часам к девяти вечера лесную дорогу осветил свет фар и послышался звук двигателя. "Наши," - решил я. Быстренько нашёл своих совожатых, и мы отправились встречать прибывших. К моему удивлению, к воротам лагеря подъехали автобусы "ПАЗ". Думаю, не надо объяснять, что они, мягко говоря, не подходят для дальних поездок. Тем более для детей. И из них начали высыпать ребятишки. Моё внимание привлек их багаж. Уж больно мало у них было с собой вещей. Почти не было чемоданов. У большинства - набитые чем-то раздувшиеся рюкзаки и небольшие, потрепанные сумки, а то и просто пакеты. "Что-то не то," - сыграл в Капитана Очевидность мой мозг. Я подошел к встречающей заезд старшей вожатой. Посмотрев на меня, она все сразу поняла. "Детский дом такой-то, город такой-то вот такой области," - отрапортовали мне. Где-то внутри что-то щёлкнуло. Мне доводилось читать в интернете разные истории из такого рода заведений, и мне совсем не казалось, что это милые и запуганные дети. Я вернулся к совожатым. Настя сверяла какие-то документы, Алина разглядывала детей. Нарастал шум детских голосов. "Тут два отряда. Четвертый и пятый - обратилась ко мне старшая, - Мы забираем четвертый, он постарше". "Угу" - буркнул я в ответ. Настя уверенным шагом направилась в сторону толпы детей. "Берем все свои вещи и проходим за мной в столовую на ужин!" - по округе разнёсся её хорошо поставленный голос. Начавшиеся телодвижения описать сложно. Вся эта "человеческая субстанция" начала шуршать пакетами, застегивать молнии на рюкзаках с характерным звуком и шумно двигаться в сторону столовой. В моей голове в это время происходил процесс "осознания" и "принятия" одновременно. Я медленно плёлся за толпой ребят вглубь территории лагеря, перебирая в голове тысячу мыслей. Оставшуюся часть вечера я находился под впечатлением. После ужина мы разделили детей и расселили отряд по комнатам. Мальчишек оказалось заметно больше девочек, которые заняли только две комнаты. Самые старшие, ожидаемо, настойчиво просили поселить их в дальнюю от входа и, соответственно, от вожатого комнату, в чём получили уверенный отказ, и были определены в средние комнаты. Ближе всех к выходу поселились девочки, а в дальние комнаты мы поселили мальчиков помладше, ожидая, что от них будет меньше проблем. В эту ночь дежурить вызвалась Настя. Мы сели и вместе составили график дежурств в корпусе. Алина одна дежурить не могла по причине возраста и неопытности, и поэтому мы приняли решение, что она будет находиться с детьми до полуночи, а затем её будет менять кто-то из нас. Я отправился спать в свою комнату и довольно скоро заснул, хотя мыслей в ту ночь хватало самых разных. Следующая неделя была наполнена событиями, которые в сумме описать можно одним ёмким и острым словом "пиздец". Оказалось, что администрация очень хорошо знала, что приедут именно такие дети. И что на второй отряд с детьми детского дома поставили опытных и матерых вожатых, а на наш буквально "что осталось". Я был зол, но свою работу выполнял добросовестно и с отдачей, чего нельзя было сказать о моих напарницах. Настя очень часто просыпала подъёмы на зарядку и опаздывала в столовую с отрядом, а Алина... Она чаще мешалась, чем помогала. Дети её просто не замечали. Ну, дети... Если неделю назад мои представления ограничивались статьями видео из интернета, то теперь я вкусил это "великолепие" в полной мере. Иногда мне казалось, что я работаю не с детьми, а с концентрированным порождением всего гадкого, что можно откапать в обществе. Если коротко: они воровали всё, что не прибито к полу. У каждого второго под подушкой находился склад украденных из столовой ложек и вилок. Из нашего отрядного уголка фломастеры и другая концелярка пропадали чаще, чем мы ими вообще пользовались. Крали и друг у друга. Поначалу мы пытались с этим разбираться, но это было невообразимо трудно. А потом забили на это, ведь свою вещь через какое-то время они просто воровали обратно. Их речь достойна отдельного языка. Я никогда не думал, что можно простые предложения построить таким образом, чтобы они звучали унизительно-оскорбительными. И я не мог понять, каким образом можно насытить речь таким количеством мата, что в ней цензурных слов оставалось ровно вдвое меньше. Говорить об уважении не стоит вовсе. Тебя не ставили ни во что. Ты был буквально стеной с глазками, которая периодически что-то там пыталась кричать. Четко соблюдались у них только режимные моменты. Как говорится, "хуйня хуйнёй, а пожрать надо вовремя" - цитата. Справедливости ради нужно сказать, что таким поведением особо отличались только старшие дети отряда, как парни, так и девочки. Остальные были помладше и, возможно, ещё не так сильно пропитались духом вседозволенности и ненависти ко всему сущему. С ними я и работал бо́льшую часть времени. К этому моменту выяснилось, что Настя сюда и не работать приехала. Она часто выпивала (выпивали почти все вожатые, но тут речь идёт о систематических запоях), пропускала мероприятия и в целом крайне посредственно участвовала в жизни отряда. Несколько раз я жаловался администрации на такое поведение. Настя получала "нагоняй" и возвращалась к работе, но ненадолго. Во время своих ночных дежурств она часто закрывала корпус изнутри, заходила в вожатскую, закрывала дверь и вылезала через окно. Освободившись, она отправлялась в вожатский корпус. Чаще всего она зависала с "физруками". Похоже, там она нашла себе парня... Такое положение вещей сильно "давало по голове", но я старался изо всех сил и держал дисциплину. Поручал Алине и младшим детям готовить мероприятие или рисовать плакаты, а сам отправлялся "сторожить" старших... И вот почему... Была одна вещь, о которой мы решили никому не рассказывать. И сами об этом думать не хотели. Дело в том, что мы имеем дело с пубертатными подростками, которые были "выпущены" из-под надзора воспитателей и получили в распоряжение довольно большую свободу действий. Не знаю даже, как писать такое. Они трахались. И это не самая главная новость. Поскольку контрацепции у них не было и взять её было неоткуда, а о беременности они прекрасно знали, то девочек они если и использовали, то крайне осторожно, зачастую "сзади". К тому же девочек было совсем немного и многие попросту отказывали в таком даже после уговоров и принуждений. Понимаете, куда идёт повествование? Совершенно верно. Парни занимались сексом друг с другом. Особенно они не скрывались и делали это ночью прямо в комнатах. Я видел их перебежки между комнатами и однажды решил заглянуть за дверь, к которой благоразумно была придвинута тумбочка. Меня они не заметили, а вот я увидел достаточно. Природа странных ночных звуков и частой стирки стала ясна. Противно? Не особо. Против я ничего не имел. Это было по взаимному согласию и не задевало никого, кто был против такой практики. К тому же я сам - би. День шёл за днём, я привык к положению вещей, и у меня даже стало получаться справляться со всей моей разношёрстной толпой, за что я сыскал солидный "респект" от администрации. Я стал общаться с парнем-диджеем. Забавный чувачок. Его знания в музыке и аппаратуре были даже хуже моих, но он был уверен, что ему хватает, и отказывался слушать мои претензии. К слову, мой отец увлекается радиоэлектроникой и, в частности, акустикой разной, усилителями. Его интерес перенял и я, только в бо́льшей степени в плане звука. Паренёк поведал, что приехал только на одну смену и после окончания возвращается в город. Там у него были какие-то важные дела. Я расстроился, что потеряю хорошего знакомого, а потом подумал, что вполне мог бы работать на его должности. Навыков хватает, с администрацией договориться проблем не будет. А то вся эта "катавасия" с отрядом меня знатно так доводила последнее время, и думал, что тоже покину заведение сразу после окончания смены. В тот вечер была моя очередь дежурить в корпусе. Морально подготовившись, запасшись чаем в термокружке и печеньками, я отправился на место. Отряд как обычно было невозможно уложить к отбою, и я дал им ещё полчаса позаниматься своими делами внутри корпуса. А сам прилёг на кровать в вожатской комнате На часах высветилось 23:05, и я вышел из комнаты. Прошёлся по корпусу, заглянул в каждую комнату и уверенно скомандовал отбой. Парни играли в карты и не собирались ложиться. В воздухе явно чувствовался запах табака и совсем не свежих носков. Забил. Они лягут сами. Попросил не шуметь сильно. Прошёл до дальних комнат, где живут мальчики помладше и заглянул внутрь первой. Трое мальчишек сидели на одной кровати и что-то живо обсуждали, глядя в телефон одного из них. "Ребята, давайте ложится спать, уже пора," - подобрел от увиденного я. "Хорошо-хорошо, мы сейчас," - прозвучало сразу несколько ответов. Заглянул в последнюю комнату. Кроватей в ней четыре, но жили там только три мальчика. Свет был погашен и я подумал, что они уже спят. Приоткрыв дверь, я сделал полшага внутрь. "ААААААА!" - с криком выпрыгнул из-за двери на меня один из них. "Ааааа!" - громко вырвалось из меня. Комната наполнилась смехом. Они явно были рады, "шалость удалась". "Так, а-ну давайте по кроватям. Спать уже пора!" - переключился я на командный басовитый выкрик. "Ну, смешно же, мы вас напугали, хаха!" - продолжилось в комнате. "Смешно, смешно, но теперь надо спать," - резюмировал я. Мне понадобилось несколько минут, чтобы уложить всех по кроватям. Выключив свет, я вернулся в предыдущую комнату. Мальчишки спокойно лежали в кроватях, обмениваясь редкими фразами. "Доброй ночи," - полушепотом произнёс я. Я возвращался в вожатскую. Старшие всё ещё гудели и смеялись. Я снова заглянул и попросил вести себя потише "Да мы поняли, бля," - получил стандартный ответ. Прошёл по коридору дальше. Девочки уже спали. Зашёл в вожатскую. Прикрыл за собой дверь. Прилёг на кровать и завёл будильник на два часа ночи, чтобы проверить, спят ли старшие и всё ли в порядке. Открыл глаза в темноте. Кажется, перегорела лампочка наружного освещения. Лежу, смотрю в потолок. Чувствую странную тревогу. Клацнул по телефону. Яркий свет в глаза дезориентировал меня моментально. На часах было 1:36. "Супер, почти вовремя". Открыл дверь из вожатской и выглянул в общий коридор. Чёртово пятно от "вспышки" телефоном мешало разглядеть хоть что-то. Я всмотрелся. Услышал странные звуки. Будто всхлипы и стоны одновременно. Очень тихие и нечастые. Попытался проморгаться, чтобы прозреть и понять, что происходит. На полу в коридоре кто-то лежал, свернувшись калачиком. Подбежал. Мальчик. Это Юра. Голый. Трясся и плакал. Пытался хоть что-то разглядеть, сел рядом с ним. "Юра, ты чего, Юра, что случилось?" - испуганно тараторил я. Дымка перед глазами рассеилась. Зрение вернулось, и я понял, что произошло. Юра был в синяках и ссадинах - следах от ударов и насильного удержания. Разбита губа. Я пытался поднять ребенка и продолжал сыпать вопросами. Мои руки проскальзывали по его телу. Я буквально во что-то вляпался. Поднеся руку к лицу и понюхав, застыл на месте. Это была сперма. Свежая. Я потерял возможность любых действий. Поток мыслей в голове пронесся так быстро, что я даже ухватиться не смог ни за одну. Очнувшись, я пытался успокоить мальчишку. "Нет-нет-нет, не может быть," - почему-то вслух подумал я. Взял его на руки, прижал к себе. Большими шагами двинулся к выходу из корпуса. По дороге схватил покрывало с кровати в вожатской. Понёс его в душ. "Надо помыть его и осмотреть раны," - прорабатывал в голове план действий. Зашёл в душ, включил свет. Положил на лавку в раздевалке покрывало, а сверху - Юру. Быстренько настроил тёплую воду и вернулся. Поднял, понёс. "Юр, стоять можешь?" - спросил, стараясь не рассматривать его. "Нав-нав-наверное," - с всхлипом произнес он. "Давай становись под водичку," - сказал. Начал тереть его рукой, попутно оценивая раны. Он перестал плакать, смотрит на меня. "Они мне рот зажали и били меня," - тяжело сказал Юрка. "Кто это был? Что они ещё сделали?" - я воспользовался моментом. "Я не скажу. Они сказали, что сделают гораздо больнее," - шептал мальчик. Чёрт возьми, да я и сам представляю, кто это. "Юра, что они сделали? Они только били?" - провторил вопрос. Мальчик опустил голову и снова начал всхлипывать. "Тише тише. Я с тобой, и тебя никто не обидит, я обещаю. Можно я посмотрю?"-спросил я. Легонько повернул мальчика спиной к себе. Смыл со спины остатки скользкой субстанции. "Вот блять. Они его изнасиловали. Причём удачно." Юра сорвался с места, упал на пол и вжался в дальний угол кабинки. Посмотрел на меня совершенно опустошённым от страха взглядом. "Не трогай! Не трогай меня!" - испуганно крикнул мальчишка. "Юра, я не сделаю тебе больно. Я тебя не обижу. Давай помоемся и вытремся, там есть покрывало," - спокойно разъяснил я. Задумался. Было понятно, что он испуган настолько, что не может мне доверять. Несколько секунд тишину разбавляла только льющаяся вода. "Можно я сам?" - решился он. "Да, хорошо, позови меня, как закончишь," - я был рад конструктивному диалогу. Я вышел в раздевалку. Сидя на лавке, мял в руках покрывало и пытался отогнать мысли. Пару раз заглядывал в душевую. Он чинно тер себя руками, набирал воду в рот и выплевывал. "Кажется, парнишка в порядке," - успокаивал себя. "Я всё," - затихла вода, тогда донеслось из душевой. Взял покрывало, подошел к нему. Перекинул покрывало через его плечи и обернул в мягкую ткань. Потер его волосы. Он активно помогал вытираться. "Ты без обуви, до корпуса так не стоит идти," - заметил я. "Давай я тебя донесу," - буквально сразу предложил. Юра замялся. Он явно не хотел, чтобы его сейчас кто-то трогал, но понимая безвыходность ситуации произнес: "Давайте". Поднял его, обернутого в покрывало. Адреналин спал, и я почувствовал вес. Вроде сюда донес на одном дыхании, а на пути обратно явно ощущал тяжесть. Дошли до корпуса. Я понёс его по коридору к его комнате "Я не хочу туда," - со страхом в голосе тихим шёпотом произнёс мальчик Остановился. Понял, что это действительно не лучшая идея. "Я могу тебя положить на кровати в вожатской," - наклонившись к нему, прошептал. "А вы где спать будете? - он поинтересовался". "Что-нибудь придумаем, не переживай. Согласен?" - я пробовал его успокоить. "Давайте," - согласился Занес его в вожатскую, положил на кровать и укрыл одеялом. Потом вышел на улицу и развесил покрывало на сушилке. Эта комнатка была такой маленькой, что кроме кровати и двух тумбочек там не помещалось буквально ничего. Она была предназначена только для сна. И всё. Это реально тесно. Я сел рядом с кроватью, на пол и тяжело выдохнул. Юра повернулся ко мне. "Спасибо," - очень тихо и с опаской произнес он. "Пожалуйста," - на автомате выдал сильно уставший я. Как именно мне удалось заснуть, я не помню. И не понимаю. Это первый случай в моей жизни, когда мне удалось спать полусидя. На полу. Утром пришла Алина. Она стала стучать в дверь и говорить, что скоро зарядка и я вот-вот просплю. За дверью были слышны голоса детей, хлопанье дверей и смешки. Открыл глаза. Поднялся. В голове моментально всплыла ночная история. Обернулся. Юра проснулся и смотрел на меня из-под одеяла большими испуганными глазами. Я наклонился и шёпотом сказал: "Лежи тихо, не бойся, я принесу тебе одежду" Юрка кивнул головой. "Алин, мне чёт хреново совсем. Голова болит - жесть. Я, наверное, перебрал вчера, можешь отвести их на зарядку, пожалуйста?" - я импровизировал. "Ты чё, пил вчера? Ну ты капец, конечно. Ладно, я попробую," - ответила напарница. Несколько минут она пыталась собрать отряд и вывести из корпуса. Наконец стало тихо. Вдалеке на поле заиграла знакомая мелодия - зарядка началась. Я сидел на кровати рядом с Юрой и заметил, что он пристально смотрел на меня. Видимо, его тоже мучали мысли о ночном происшествии. Я встал и отправился в его комнату, без труда нашёл одежду для него, благо вещей у них немного. Вернулся и положил вещи на тумбочку. "Оденься," - сказал, выходя. Через несколько минут он тоже вышел из комнаты. Вот таким я привык его видеть. Он выглядел опрятно. И вещи у него всегда были чистыми. В общем-то, я испытывал симпатию к нему с самого заезда. Добрый, порядочный, но слишком зажатый и боязливый мальчишка. Над ним периодически подшучивали и даже отвешивали легких тумаков, но он никогда не жаловался. "Как спалось?" - вопрос будто для протокола. "Хорошо. А вы как спали?" - похоже, он больше не боялся со мной говорить. "Сам не понял. Сел и заснул, хехе," - неловко посмеялся. Юра замялся, потупил взгляд. "А вы никому не расскажете?" - спросил. "Не расскажу. Но только при одном условии," - сказал. Я явно напугал мальца, он не был готов к условиям с моей стороны. Он спросил:"Какое?". "Ты будешь мне говорить, если тебя обижают. Никому, только мне," - я пояснил. Юрка явно пободрел. Вероятно, он ожидал худшего. "Ну, хорошо, ладно," - он согласился. Я потрепал его по волосам. "Вот и хорошо. Давай собираться, сейчас в столовую пойдём," - тепло сказал мальчишке. Смена продолжала идти своим чередом, на всякий случай я отселил Юру подальше от комнат старших парней. Я приглядывал за ним и старался уделять побольше внимания, но так, чтобы не в ущерб другим ребятам. Старшие явно заметили мой интерес к мальчишке и иногда подкалывали меня за это, но я понимал почву такого поведения, поэтому практически не реагировал. Со временем Юра стал доверять мне больше, начал разговаривать со мной и многим интересоваться. Я охотно делился с ним своими историями и интересующими его вещами. Мне нравилось его внимание. Однажды ночью я снова дежурил в корпусе. Запасся привычным набором - чай и печеньки, и отправился на пост. Вечер был на редкость спокойным, и даже старшие парни послушно легли после отбоя, хотя и не без пререканий Пройдя по комнатам и убедившись, что все находятся в кроватях, я вернулся в вожатскую. Голова болела после дискотеки, и сильно клонило в сон. Я поддался этому порыву, благополучно забыв закрыть дверь и завести будильник для ночного обхода. Я проснулся от негромкого и сбивчивого стука в дверь. Открыв глаза, я заспанным, но уверенным голосом спросил: "Кто?!" Дверь была приоткрыта, и за ней я видел очертания человека, но ответа не последовало. Я поднялся и толкнул рукой дверь. За порогом стоял Юра. В трусах и футболке, со слезами на глазах и трясущимися руками, он смотрел на меня и молчал. Меня обуял ужас. "Это повторилось?" В ту же секунду я взял его за руку и потащил внутрь помещения. Он покорно сделал несколько шагов, а я быстро закрыл дверь за его спиной. Обернулся и тут же был заключен в крепкие объятия. Послышались всхлипы, моя футболка начала намокать. Пару секунд я был в ступоре. Я не должен был его обнимать. Тем более ночью. Тем более в таком виде. Тем более в запертой вожатской. Мой "стержень правильности" держался недолго. Я обнимал его в ответ. Поглаживал по спине и уткнулся носом в его плечо. "Эй, все в порядке?" - шепотом спросил я. "Я услышал как они говорили обо мне. Мне очень страшно. Я не хочу..." - Юрчик прижал меня сильнее. "Тише. Здесь тебя никто не обидит," - успокаивал ребенка. Мы простояли так несколько минут, затем переместились на кровать. Мы сидели рядом, а я просто держал его руку. Предложил чаю. Это было всё, чем я мог помочь. Юра успокоился и сделал несколько глотков из моей термокружки. Адреналин отпускал, и меня явно клонило в сон. "Сегодня снова на полу,"- мелькнула мысль. "Юр, тебе нужно поспать, давай, ложись. Я никому не открою дверь и буду рядом всё время. Не беспокойся," - высказался я. Мальчик одобрительно закивал головой. Он лег на кровать, а я сполз на пол и начал поиски удобного положения для сна. Мы улеглись, и в комнате повисла тишина. В коридоре стали слышны шаги и звук открывающихся дверей, а зачем громкий шёпот из темноты: "Блять, его нет!" - и хлопок закрывшейся двери. "Вот это номер, а если бы нашли?" - с ужасом подумал я о происходящем. "Мне страшно - услышал я сверху, - вы можете лечь со мной, мне так спокойнее?". Я тогда не знал, как реагировать, но мне не очень хотелось спать на полу в позе буквы "G", поэтому я не спеша переполз на кровать и занял дальний от Юрки край. Спустя несколько минут я уже начал засыпать. Погружение в сладкую дрёму прервала Юрина рука, обвивающая меня со спины. Он прижался ко мне и обнял. Стало тепло. Тепло и спокойно. Он в безопасности и, кажется, даже счастлив. Я погладил его по руке и окончательно провалился и сон. Будильник не оставил нам шансов насладиться полноценным здоровым сном. Пора было будить отряд и строиться на зарядку. Я проснулся в его объятиях. Мне совсем не хотелось поскорее высвободиться. Даже наоборот. Это были такие искренние объятия, такие нежные. Наверное, меня никто и никогда так не обнимал. Я повернулся к нему. Наши лица оказались в паре сантиметров. "Доброе утро," - неожиданно оборвал момент мальчик. "Доброе..." - протянул я полушепотом. "А можно я буду вас обнимать? Мне очень хочется, но я всегда стесняюсь," - последовал вопрос. Если бы он знал, как порой мне хотелось его обнять. Прижать посильнее и не отпускать. Сердце начало сильно стучать. Я сам не мог признаться себе в том, что чувствую. "Ты. Давай на ты. У нас небольшая разница в возрасте," - пытаясь не задерживать паузу, я выдал это. "Но вы же вожатый, вы же сами говорили, что..." - с непониманием заговорил Юра. Я прервал его речь объятьями: "Для тебя можно ты. И ещё, ты можешь обнимать меня, когда захочешь" Он обнял меня в ответ. Моё сердце с каждым ударом будто бы проваливалась всё сильнее в грудь. На лице появилась непроизвольная улыбка. "Что же ты делаешь? И почему тебе так хорошо?" - немой вопрос родился сам по себе. Юрка был со мной почти всегда и везде. Ходил накрывать в столовую, первым вставал на зарядку, чтобы подбежать и обнять меня, постоянно спрашивал, нужна ли мне какая-то помощь. Другие вожатые смеялись и говорили, что у меня завелся "хвост", но я был только рад такому вниманию. Я в свою очередь тоже не обделял его. Рассказывал разные интересности, охотно отвечал на вопросы, знакомил его с другими обитателями лагеря, начальством, диджеем. Настя не придавала значения такому поведению Юрца, а вот Алину задевала наша близость. Ревновала немного, но против ничего не имела. С каждым днем он доверял мне всё больше. Стал рассказывать о жизни в детском доме, о своих воспитателях и о том, как мечтает поехать на море. А я всё сильнее проникался чувствами к этому активному и доброму парнишке. Иногда он просился поспать со мной в вожатской, когда я дежурил. Я не отказывал. Спустя какое-то время такая практика стала нормой и мы ночевали вместе чуть ли не каждое моё дежурство. Просыпаться в его объятиях было самым замечательным чувством, которое я испытывал. Я узнал много того, о чём, по его словам, он никогда никому бы не сказал. Оказалось, что Юра не был сиротой. Он жил с мамой, но она погибла в результате несчастного случая. Юрка почти ничего не помнит из событий тех лет. Говорит, что помнит, как мама его обнимала и добавляет, что я делаю это почти так же. Юра рассказал, что в детдоме его невзлюбили. Он не конфликтовал ни с кем, был открытым и веселым ребенком. Общался с воспитателями и в целом постоянно "активничал", за что его любили сотрудники учреждения. За свою открытость Юра и поплатился. Когда он ощутил все прелести начала "пубертата" и стал разбираться, что к чему, то быстро понял, что он не такой, как остальные парни. Свои мысли он высказал кому-то из друзей, а тот разнёс слух всем, кому только мог. На прямой вопрос от группы старших парней Юра открыто и прямо ответил, что ему нравятся мальчики. С того дня систематические избиения стали обыденностью его жизни, а спустя время обидчикам и этого стало мало. Я узнал эту страшную тайну. Его насиловали. Неоднократно. Избивали и насиловали. Таким образом поднимая свою самооценку и унижая его. Я допускал, что в таких местах могло быть что-то подобное, но не предполагал, что могу столкнуться с этим. В конце концов его сломали так, что он уже почти не сопротивлялся. Перестал с кем-либо разговаривать и предпочитал одиночество. Он был подавлен. Но я дал ему надежду, дал ему безопасность и возможность быть собой, не боясь несправедливых "наказаний". Это объяснило мне наконец, почему подросток ведет себя так странно. Ему сильно не хватало любви. До этого момента я никогда не встречал таких парней его возраста. Все, кого я знал были вполне себе "взрослыми", а он совсем ещё ребенок. Его глаза светились счастьем. Каждое утро он караулил меня у входа в корпус и вешался на мою шею сразу, как я попадал в его "зону поражения". Я смотрел на него так, словно он именно то, чего мне так долго не хватало. Будто я нашёл недостающую частичку пазла под названием "счастье". Получать его объятия и дарить ему своё тепло было невероятно приятно. Он охотно выслушивал мои рассказы о жизни, всегда поддерживал, если были проблемы. Порой даже заступался за меня перед другими вожатыми и начальством. Откуда-то брал деньги и покупал мне сладости в местном магазине. Клялся, что не воровал и воровать никогда не станет. Конец смены омрачал мои мысли за несколько дней до фактического свершения. Я решил, что поеду домой. Подумал, что после отъезда Юры я уже не смогу полноценно отдавать себя работе. Наше общение стало стабильным. Мы были счастливы, что можем быть рядом. Договорились найти друг друга когда-нибудь в интернете или созвониться по телефону, когда он у него появится. Случалось, просто плакали вдвоем и говорили о том, как не хотим расставаться. За пару дней до начала разъездов меня вызвали в кабинет к начальству, ибо я изъявил желание покинуть лагерь после окончания смены. Но там меня ждал сюрприз. По каким-то причинам детский дом не сможет забрать детей после окончания смены, поэтому они заключили контракт и оплатили для детей отдых ещё на одну. Радости моей не было предела. Вернувшись в корпус, я обнаружил печального Юрца и поспешил к нему поделиться новостью. Он был счастлив: закричал от восторга и набросился на меня с обнимахами. "Остаюсь!" - отрезал я. После окончания смены Алина покинула лагерь, а я перевелся на должность диджея. Насте в напарники поставили Юльку - бойкую девочку девятнадцати лет. Она хорошо была знакома с работой и нисколько не переживала, что работать придется с такими вот "интересными" детьми. Юрка помогал мне на новой должности, а я обучал его всему, что знаю. Он хватал знания на лету, чем из раза в раз удивлял меня. Фактически, мы работали вдвоём. Администрация и вожатые были не против такого тандема, поэтому я со спокойной душой приглашал его к себе в рабочую каморку прямо посреди дня. По прошествии времени в моём бывшем отряде начали проявляться проблемы. Тотальное нежелание Анастасии работать привело к тому, что Юля оказалась на грани истерики и просила помощи. Я откликнулся на её просьбу и стал помогать вожатить. За время моего отсутствия мой авторитет среди старших заметно упал, а моя связь с Юрой окончательно добила его. Дел со мной иметь не хотели. Хамили и материли. Случались и угрозы в мой адрес и в отношении Юрца. Ситуация обострялась тем, что я по закону ничего не мог им сделать. Рассказывал об этом старшим вожатым, но те лишь разводили руками. Нападки в сторону Юры приобретали систематический характер. Кажется, друг друга им уже не хватало. А может снова сыграла зависть. Я превратился в живой щит, собирающий удары со всех сторон. Работа диджеем мне удавалось достаточно легко, во многом благодаря Юркиной помощи, поэтому бо́льшую часть времени я мог позволить себе заниматься своими делами. Или пытаться разобраться в сложившейся ситуации. Убеждать кого-то в чем-то было бесполезно, строить конструктивный диалог - тем более. Я понимал, что когда смена закончится Юра вместе с ними вернется туда, за бетонные стены, где никто ничего не видит и не слышит. Работать предстояло именно с ним. Мы много разговаривали об этом. Я рассказывал ему истории людей, которые справлялись с различными жизненными трудностями и добивались успеха. Всячески мотивировал и поддерживал. Юра говорил мне, что он справится, что сможет дать им отпор и будет бороться, а ночью тихо плакал и говорил, что не хочет со мной расставаться. Так прошла неделя. И на горизонте замаячил настоящий разъезд. Агрессия старших поутихла, и мне удалось, как мне показалось, убедить их не трогать парня. Но всё было напрасно. В один из дней ко мне подошла знакомая вожатая и сообщила, что Юра в медицинском блоке, что там что-то произошло в корпусе и его принесли на руках. Я сорвался с места и пулей полетел к медикам. Юра лежал на кушетке, его шея и руки были в гематомах. На ногах виднелись красные следы от сильных ударов. Он был согнут в неестественной позе. Лежал и не издавал ни звука. Я подошел к нему и присел рядом. "Юрчик, это я. Милаха мой, что с тобой случилось?" - спросил я со слезами на глазах. Юра смотрел на меня и улыбался. В уголках его глаз появились слезинки: "Хорошо, что ты тут" Медсестра выскочила из соседней комнаты с большим белым ящиком, увенчанным красным крестом. Она достала шприц, пару ампул, начала наспех набирать оттуда жидкости, попутно доставая и раскладывая по столу другие препараты. "Надо укол сделать. Обезболить. Помоги," - командным голосом сказал она. Я подчинился. Перевернул Юрку на живот и стянул с него штаны. Медсестра ловко воткнула иглу в нужное место и предупредила: "Потерпи, будет больновато" Я присел ближе к голове. Взял его за руку и тихонько пытался его успокоить. "Всё," - пришла весть в другого края кушетки. Я прижал вату и натянул на мальчишку штаны, а затем помог ему перевернуться на спину. Медсестричка забегала вокруг и попросила снять с него футболку. Футболка была грязной и порванной. Похоже, дело серьезное. Я попытался снять её с Юрки, но он не мог поднять руки, поэтому я рывком разорвал её на нем и оголил торс. Мне никогда не доводилось видеть так много следов от ударов. Казалось, кровь запеклась под кожей и окрашивает её изнутри в буро-багровый цвет. В помещение зашел знакомый мне медбрат. Меня попросили выйти. Я провел на улице рядом с корпусом около часа. Меня одолевала то ярость, то отчаяние, то сострадание. Наконец, в дверях появилось знакомое лицо. "Что с ним?" - тут же выстрелило из меня. "Не переживай, ему повезло: кости все целы, связки не порваны, только синяки да ссадины, ничего страшного. Полежит у нас денек-другой, а потом выпустим," - медбрат явно был рад такому исходу событий. С моего сердца упал камень. С Юрой всё в порядке. Следующие несколько дней я старался занять себя работой. Кажется, переделал абсолютно всё, что откладывал в долгий ящик. Навещал Юру так часто, как это позволяла медсестра. Мальчишка приходил в себя очень быстро, и уже через пару дней мы снова были вместе и занимались привычными делами. Я предпринимал попытки серьёзных разговоров со шпаной из отряда на тему их выпадов в отношении Юры, но все разговоры закономерно заканчивались нелицеприятно. Никто ни в чём признаваться не хотел и все были уверены, что им ничего не будет. Юрка после такой встряски начал менять своё отношение к ним. Я становился свидетелем его общения со старшими парнями. С каждый разом он всё смелее и смелее отвечал. Кажется, он действительно переставал бояться. А со мной Юрка был всё так же мил и добр. Его внезапные объятия заставали меня врасплох очень часто. Он приходил ко мне в любое время дня, отпрашиваясь у Юли или Насти, а те охотно его отпускали. Юрцу нравилось разбираться во всем, что я делаю, он расспрашивал меня и быстро запоминал. В какой-то момент я понял, что он уже самостоятельно может выполнять практически всю мою работу. Его способности оценила и администрация лагеря. Оставшееся время прошло невероятно спокойно. Юра набрался смелости отвечать обидчикам в той же манере, и их пыл явно поутих. Никто не смел и пальцем его тронуть. Со мной он всё так же проводил почти все время. Его присутствие стало для меня буквально необходимостью. Каждое утро, просыпаясь, ожидаю порцию объятий и вопроса с улыбкой на лице: "Что будем делать сегодня?" Он стал обнимать меня прямо на улице перед всеми, и к этому так же не было вопросов. В этом счастливом порыве время пролетело незаметно. Конец смены подкрался незаметно для нас. Казалось, совсем недавно мы болтали в вожатской и рассуждали о том, что впереди ещё несколько недель и что мы так много сможем успеть. Нам никогда не хватало времени, чтобы до конца насладиться обществом друг друга. Хотелось быть рядом совершенно всегда. А сейчас мы проводили вместе наш последний вечер. Мы сидели на баскетбольном поле и смотрели на звезды. Несколько часов просто молчали и таращились в небо. Кто бы мог подумать, что всё обернется именно так. Он очень вырос за время лагеря. Вырос так сильно, что я с трудом узнавал в нём того мальчишку, который смотрел на меня испуганными глазами из угла душевой кабинки. Мы стали невероятно близки. Я, естественно, признался ему, что тоже не такой, каким принято быть "настоящему мужику". Он был рад такому открытию. Его не интересовали отношения или близость, как и меня. Нам просто было хорошо вдвоём. "Слушай, а давай сегодня не будем спать?" – Юрка обратился ко мне, не отрывая взгляд от неба. "Не думаю, что это хорошая идея. Тебе завтра далеко ехать, нужно отдохнуть," – конструктивно рассудил я. — Ну… Может тогда хотя бы посидим подольше? — Это можно Юрка придвинулся ко мне и положил голову на моё плечо. Мы долго сидели молча и просто пялились в никуда. На часах было за полночь, когда я осмелился прервать момент и посмотреть в телефон. Несколько СМСок от Юли в духе «Веди его в корпус! Ему пора спать!» довершали картину. Пора было расходиться. Я довёл его до комнаты. Дежурить сегодня была очередь Юли, поэтому мне предстояло ночевать в другом корпусе. Я пожелал добрых снов, обнял его и отправился навстречу кровати. Спокойный сон в ту ночь был мне неведом. Из прикроватной тумбочки я достал припасенную заранее бутылку креплёного вина. Я практически не выпивал тогда, и этот напиток казался мне слишком крепким, но душа болела так, что я решил воспользоваться этим методом. Вино я мешал со слезами. Плакать я не хотел, но они сами катились из глаз при мысли, что всё вот-вот закончится. Изрядно набравшись, я отключился. Утро принесло с собой головную боль, которая меркла на фоне душевной. Мне хотелось провести этот день рядом с ним. Утром он не зашёл ко мне и я отправился в корпус искать его. Оказалось, они проходили мед.осмотр и из-за большого количества детей и нехватки персонала процесс затянулся. Выловить его мне удалось только после обеда. Он зашёл в мою каморку и застыл в дверях, я обернулся, и несколько секунд мы оба безмолвно смотрели друг на друга. Юра сделал пару уверенных шагов в мою сторону и заключил меня в крепкие объятия. Он начал говорить мне о том, как сильно он мне благодарен, говорить, что я самый важный для него человек, что научил его жить и много-много другого; мои глаза накрыла пелена слез, и я просто прижал его к себе. От переизбытка чувств мне не хватало дыхания что-либо ответить. Впервые я ощутил такой страх расставания. Впервые понял, как сильно можно любить. Я отправил его собирать вещи. До отъезда оставалось совсем немного времени. К моему удивлению администрация в этот день практически не давала мне поручений. Возможно, моё состояние было "написано на лице", а возможно, что работы перед разъездами действительно не было. В переживаниях о Юре я совсем позабыл, что тоже уезжал домой. На следующий день, утром. Я отправился в корпус, чтобы хоть как-то начать собирать свои вещи и немного отвлечься. Прошло около часа, и в мою комнату вошёл Юра. Он был с сумкой и рюкзаком за плечами. В чистой футболке и кроссовках, которых я на нём никогда не видел. Их ему подарил друг из другого отряда. "Нам уже пора идти, скоро приедет автобус," – он старался говорить уверенно, но его голос еле заметно дрожал. "Да, хорошо, пойдём," – выдавил из себя я, несмотря на ощущение, будто мои ребра вот-вот проломит внутрь неведомая сила. Мы дошли до ворот лагеря, где уже собрались все ребята из детского дома. Юля, Настя и другие вожатые второпях в очередной раз пересчитывали детей. "Вот он где! Я же говорила, что придут," – Юля увидела подошедших нас. Автобус уже стоял напротив выхода. Рядом с ним с пачкой документов решала какие-то вопросы старшая вожатая. Юрка пошёл к отряду, а я остался в стороне наблюдать за происходящим. За это время он нашёл много новых друзей. Отношение к нему сильно изменилось, и многие захотели пообщаться с ним поближе. Вокруг него сразу образовалась шумная компания. Посадка. Автобус был другой, хороший, туристический. Гораздо комфортнее, чем ПАЗ. Дети столпились перед дверью в центре. Громко зазвучали фамилии, и по одному внутрь начали проникать пассажиры. Я стоял поодаль, чтобы не мешать процессу, и не упускал из виду Юру. Он веселился с ребятами, громко смеялся и, казалось, совсем не думал обо мне. Прозвучала его фамилия. Он испуганно начал вертеть головой во все стороны. Увидел меня. Побежал в мою сторону с криком: "Да, я сейчас!" Он обнял меня очень сильно. Прижал так, что я даже потерял дыхание. И я обнимал его. Грозным голосом вновь была выкрикнута его фамилия. "Иди, пора," – сквозь ком в горле смог произнести я. Он отправился в сторону двери автобуса. Поднялся внутри и скрылся внутри салона. Я застыл на месте и пытался взглядом найти его внутри, но безуспешно. Последний ребенок поднялся внутрь. За ним вошла старшая, чтобы ещё раз всех пересчитать. Стало тихо. Моя нижняя челюсть затряслась, и я почувствовал, что вот-вот разрыдаюсь. Контролировать себя было невозможно, эмоции переполняли. Старшая вышла из автобуса и отправилась к водителю с документами. А я просто смотрел на тонированные стёкла и пытался найти знакомые черты. "Может он как-то подаст мне знак?" – я не хотел верить, что это конец истории. В дверном проёме показались знакомые кроссовки. Юра выбежал из автобуса и в несколько широких шагов оказался рядом со мной. Среагировать я не успел. Он запрыгнул на меня и поцеловал. Прямо там на глазах у всех. Поцелуй длился всего какие-то секунды, но от неожиданности я потерял счёт времени. Юрка слез с меня. Он посмотрел в мои глаза и сказал: "Я тебя не забуду. Спасибо," - а затем так же быстро вновь оказался в автобусе. Ошарашенными глазами на меня смотрели вожатые и старшая. А я всё ещё ощущал вкус его губ на своих. Двери закрылись, и автобус тронулся с места. Я махал ему вслед, пока он окончательно не скрылся за поворотом лесной дороги. В тот вечер я собирал свои вещи, стараясь не думать ни о чём. К счастью, я не получил никаких комментариев ни от администрации, ни от совожатых. Упаковав вещи, я закончил бутылку вина и заснул. Переживания вымотали меня до предела. Проснулся я практически к отъезду. Сумки были собраны, поэтому беспокоиться мне было не о чем. Я сходил на завтрак и забрал зарплату за отработанные смены. Совсем скоро приехал автобус. Я сел у окна и взглядом провожал кованые ворота с надписью "ИСКРА", а душой провожал всё, что здесь произошло. Сил уже не было на переживания, поэтому я сидел и прокручивал в голове моменты, которые наполняли последние полтора месяца моей жизни. "Было здорово, - рассудил я, - надеюсь, что в моей жизни ещё не раз случится что-то подобное"

***