Нежность

Шиноби свойственна сухость, рациональность, скудное проявление эмоций. Ребёнок, выросший в семье профессиональных убийц, по идее, не наделён качествами, обычно присущими натурам романтическим: мечтательность, скромность, забывчивость, отзывчивость. А, даже если природа наделяет его подобными «дарами», нескончаемая череда тренировок, лишений, потерь, выбивает наивную почву из-под ног, оставляя вместо пылкого и ранимого сердца холодный разум с точным расчётом. Впрочем, и так некоторым удаётся сохранить упорное стремление к человеческому теплу, чтобы хоть как-то компенсировать отчуждённость, растущую внутри с каждым бесшумным шагом, с новым замахом куная, с очередной пролитой каплей вражеской крови. Шинки не был склонен проявлять подобные романтикам чувства изначально. В раннем детстве столкнувшийся с суровой реальностью (казалось бы) мирной жизни, он слишком быстро и хорошо научился ценить собственную преданность, да верность слову человека, которому доверял. В доме, в котором мальчик стал жить, не было обычая баловать младшего: скудная похвала, да время, проведённое вместе – вот и вся награда за приложенные усилия. Но ребёнок не обижался. Напротив, его такое положение вещей более чем устраивало – его считали равным, достойным, он заслуживал права не просто быть рядом, выполнять приказы и поручения, но даже зваться сыном самого казэкаге. Шинки был доволен и даже счастлив. Прекрасный шиноби Песка и достойный преемник своего великого Отца. Разве может что-то быть лучше? Вскоре после того, как повелителю железного песка исполнился двадцать один год, он не без удивления и прекрасно скрываемого восторга обнаружил, что может. Нежность. Проявление чувств едва ли не дикое, неуместное, но такое сладостное, тянущее, почти неконтролируемое. Когда в его жизни появился любимый человек, он, недоумённо хлопая глазами, нашёл в себе все те качества и способности, которые прежде считал несуществующими, недоступными… лишними. Жгучее желание обнять – со всей силы, до угрожающего шуршания песка абсолютной защиты. Изнеможение, если невозможно коснуться и ласково провести по телу избранника пальцами – пусть по одежде, хоть по волосам, лишь бы ощутить родное тепло, с головой окунуться в дурманящий запах. Гаара. Подойти, склониться, легко прижаться губами к алой метке на лбу и знать, что ему это понравится. Что он тоже чувствует, как это непонятное, доселе неведомое тепло разливается по телу от близости. Как щемит сердце от переполняющей его нежности. Шинки раньше даже не догадывался, сколько смысла может быть в простых жестах: потаённого, скрытого, только двоим понятного. И теперь ранее раздражающие и казавшиеся столь глупыми подмигивания, ужимки, смешки парочек обрели прозрачный контекст. В их отношениях подобной чепухи, впрочем, не было… да и быть не могло – не той породы оба, не того воспитания. Что Гаара, что сын его – привыкли к заботе, поддержке, доверию. Но… «сухим», едва эмоциями окрашенным, никогда сверх меры, всегда только по необходимости. И, потому, как выяснилось, им обоим больше, чем взаимной любви, не доставало лишь обоюдной нежности. Страсть вторична. Куда ценнее – обычные объятия, способные передать потребность в присутствии. Поцелуи приятны. Но нужнее – невесомые да требовательные касания, лучше всяких слов, наград и подарков, когда-либо даренных. Секс? Куда ж без него. Почему бы и нет – новые чувства, новый опыт, эмоции. Разве что не очень и часто – ведь извечно времени побыть вдвоём нет, расточительно его тратить только на утеху плотскую. Но, конечно, первое время, младший из двоих был заинтересован во всём этом больше, чем казэкаге ожидал от него. И, в итоге, преемник даже пару раз огрёб за спешку и напористость. Хотя не сказать, что серьёзно – и Гаара не изверг, и сын не так, чтобы совсем не прав был. Крепко обнимая любимого, Шинки размышлял над тем, что и шиноби не чуждо ничто человеческое. Даже столкнувшись со всей мира жестокостью, можно найти того, чьё существование наполнит самое холодное и неприступное сердце нежностью.