Вместе с запахом выжженых солнцем полей, Тёмной птицею в сердце входит новая осень. Ты плетёшь свой венок из траурных лент, Из увядших цветов и почерневших колосьев.
У Се Ляня что-то трескается и рассыпается мелкой крошкой в груди, когда Хуа Чэн растворяется в рое серебряных искрящихся бабочек. Возможно, крошится он сам, потому что сердце замирает вместе с остальным миром вокруг него. Слезы сами собой наворачиваются на глаза, застилая обзор и стекают по щекам, смешиваясь с его собственной кровью на лице. Изуродованная порезами кожа болит, все тело болит и душа начинает болеть тоже. Боль эта жгучая и мучительная, а еще сильная настолько, что кажется, будто Се Лянь сейчас исчезнет вслед за Хуа Чэном, его душа истончается, измельчается и не хочет принимать произошедшее. Всем естеством своим он отказывается верить в смерть Князя Демонов.Тебе больно идти, тебе трудно дышать, У тебя вместо сердца открытая рана. Но ты всё-таки делаешь ещё один шаг Сквозь полынь и терновник к небесам долгожданным.
— Эй, Сань Лан… — зовет он его, но голос хриплый и безжизненный, тянет руку вперед и утопая пальцами в пустоте, обреченно опускает протянутую ладонь, дрожа всем своим телом. Кажется, только сейчас он начинает осознавать все произошедшее, — К-как же… Я? Я н-не… "Не могу без тебя дышать, не могу без тебя жить, ничего-во-всем-мире не могу. Ты же мое все. Мой мир, надежда, мечта. Ты же мой смысл жизни." Вслух он об этом сказать не может, слова совсем не хотят тянуться вслед за бессвязными мыслями, эта каша из мечущихся в панике размышлений похожа на обманчивый бред. А после принц воет так, будто получил смертельную рану, будто отдачей ему руку оторвало и эта боль почти не сравнима с той, что он испытывает. У него в правой руке смята ткань ханьфу, а в левой собственные волосы, он тянет их и не понимает, почему это кажется ему настолько не справедливым. Он воет и воет, как подбитый пёс, а тело безвольное и болезненно никакое. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — шепчет он вслух как заведенный, а по щекам пуще прежнего градом катятся слезы, — Пожалуйста, молю, пожалуйста.Обречённо скользит одинокая лодка Сквозь холодные воды бесконечной печали. Только небу известно всё о нашем сиротстве И о боли, что связана клятвой молчания.
Его жизнь всегда состояла из правильных и неправильных выборов, а боль от своих ошибок учила жить, мучая, пытая до смерти. Но даже сейчас… В каком моменте он ошибся? Почему он вновь стал причиной своей собственной боли и из-за его ошибки позади более не ощущаются крепкие теплые объятия? Как же ему выжить без них, как же ему выжить?.. Он сделал слишком много глупостей за прожитые им года, за которые до сих пор не мог себя простить, но будто в отместку, за них всегда расплачивался Хуа Чэн и боль, приходящая от его поступков, ставила великого Бога войны на колени, с двойной силой давила, подкидывала на плечи тяжелый груз из сожалений. Се Лянь начинает задыхаться, потому что каждый новый вдох отяжеляет последующие минуты жизни, каждый новый вдох — шаг к краю бездны. Жое разорвана на части, как его надежды на простую мирную жизнь, Хуа Чэн исчез прямо на его глазах, одарив в конце легкой грустной улыбкой, а наследный принц вполне осознанно, будто ощущая ситуацию со стороны, понимает, что стал наконец-то по-настоящему бессильным. Понимает, но захлебывается в собственных рыданиях, чувствует в горле ком, а в голове бьется и пульсирует одна единственная мысль: Его существование в данный момент является самой неважной вещью на всем белом свете. Но Сань Лан отдал свою жизнь, чтобы смог жить его Бог, пообещал на прощание, что вернется и снова будет рядом, нужно лишь ждать и верить. Если потребуется, Се Лянь будет ждать его так долго, как только это будет нужно — восемьсот лет или же всю вечность. Но, почему же тогда, несмотря на все обещания и заверения, несмотря на всю его искреннюю веру и самоубеждение… В груди так пусто и холодно?Но кто знает, чем обернутся холода и потери, Для того, кто умел верить? И кто знает, когда над водою взойдёт голубая звезда, Для того, кто умел ждать?