Покоришь со мной эту вершину?

Она тихо стояла у окна и бездумно, судорожно всматривалась огромными васильковыми глазами в сгущающиеся за окном сумерки, будто пытаясь высмотреть в них то, чего не могла обрести в данный момент. Парень, тихо наблюдающий за ней уже в течение десяти минут, не знал, как нарушить ее уединение. Ему так хотелось подойти к ней, обнять со спины за хрупкие плечи, уткнуться в иссиня-черные густые волосы, вдохнуть аромат ее шампуня и утешить, сказав, что все хорошо. Но он не мог. Не мог по нескольким причинам. Во-первых, хорошо не было, несмотря на то, что прошло два года со дня смерти родителей. Во-вторых, он и сам до сих пор мучился от горькой потери, словно маленький мальчик, которого грубо выдернули из беззаботной счастливой жизни и заставили резко повзрослеть. И последней, пожалуй, самой главной и даже болезненной причиной были его чувства... Он так долго пытался обманывать себя, избегать всеми силами того невероятного урагана эмоций, который накрывал его с головой, унося в ад. Его личный, персональный ад, в котором он был обречён гореть вечно, находясь в полном одиночестве, ибо позволить кому-либо войти в этот пылающий пламенем мир он не имел ни права, ни, тем более, желания. Когда он всё-таки позволил себе взглянуть правде в глаза, признаться себе самому в том, ЧТО он чувствует, он понял, что гореть ему долгим синим пламенем. Ведь он был безнадежно влюблен в СОБСТВЕННУЮ СЕСТРУ. Это откровение для него самого стало ужасным кошмаром и всепоглощающим шоком. – Мари, ты как? – очень тихо, чтобы не вспугнуть, произнёс Лука. И всё-таки она дёрнулась, с горечью отметил про себя парень, когда он всё же осмелился обратиться к девушке. – Плохо. Наверное, я никогда не приду в себя. Мне всё время кажется, что вот прямо сейчас к нашему особняку подъедет машина, откроются двери и оттуда выйдут мама с папой, счастливые и слегка уставшие от очередной долгой поездки... – по её фарфоровой щечке скатилась одинокая слезинка. Лука тяжело вздохнул, сдерживая бешеный порыв подбежать к Маринетт, чтобы убрать эту слезинку лёгким поцелуем. – Обними меня, пожалуйста, мне сейчас это очень нужно, – полушепотом произнесла девушка. Ноги сами понесли его к ней, а пламя внутри полыхнуло ещё ярче, угрожая спалить его мятущуюся душу дотла. Руки крепко обхватили хрупкие девичьи плечи, когда Маринетт, обернувшись, вцепилась трясущимися пальчиками в расстёгнутый ворот его мягкой домашней рубашки. Он притянул её поближе, пытаясь не переборщить, а сам продолжал сгорать в адском пламени. Они стояли не шевелясь, не говоря ни слова, как будто объятия, в которых они растворялись, забрали все силы. Парень молча слушал сдавленные всхлипы сестры и не мог произнести ни одного слова утешения, потому что в горле стоял огненный ком. Ему и самому до боли хотелось заплакать, но он понимал, что не имеет права показать свою слабость, потому что это не только не принесет облегчения сестре, но и заставит её волноваться о нём. – Успокойся... – только и успел произнести юноша, как она вскинула голову, опаляя его почти яростным взглядом. – Успокоиться?! – взвилась Мари, – эта чёртова гора отняла наших родителей, да мне даже отомстить некому, и ты просишь меня успокоиться?! Она стукнула кулачками по его груди, а потом, не выдержав, уткнулась в эти самые кулачки лбом и тихо заскулила, роняя слёзы. Ему ничего не оставалось, как просто тихо, молча обнимать её и гладить по спине, пытаясь успокоить. Плач медленно, но уверенно перешёл в тихие всхлипы, а со временем и они превратились в долгие, нервные, рваные вдохи. – К завтрашнему обеду всё подготовлено? – протяжно вздохнув и подняв на него заплаканные глаза, спросила девушка. – Не переживай, малышка, всё организовано на высшем уровне, приглашения разосланы, персонал готов. На завтра был организован благотворительный поминальный обед, на котором будут присутствовать деловые партнёры их компании, друзья их покойных родителей и те, кто в память о них хотел вложить средства в семейный фонд, организованный ими при жизни для помощи детям-сиротам. Лука, пытаясь защитить сестру от лишних волнений, занимался организацией этого мероприятия сам, полагаясь лишь на небольшой штат помощников. – Спасибо... И прости, что взвалила это всё на тебя одного. Я такая бесполезная... – глаза девушки опять были на мокром месте. – Не выдумывай! Я всё-таки твой старший брат, и моя прямая обязанность – заботиться о тебе и защищать. Девушка улыбнулась и ненадолго погрузилась в воспоминания: вот она, пятилетняя зарёванная малышка, мчится к дому со сбитыми в кровь коленками и грязными ладошками, которыми она размазывает слёзы по своему личику, продолжая истошно реветь. Навстречу ей бежит обеспокоенная мама, но её обгоняет брат, подхватывая сестрёнку на руки, целуя её грязные щёчки и шепча ласковые слова утешения. А через пять минут, после того как её умыли, очистив все ранки и ссадины, она уже сидит на диване в гостиной, возле неё хлопочет взволнованная мама, а брат, сидя на ковре у её ног, усиленно дует на ее коленки, смазанные ужасно противным антисептиком. Брат. Он всегда любил ее и заботился так, как никто... За этими раздумьями она сама не заметила, как села в кресло, поджав под себя коленки, и воспоминания заставили её погрузиться в тихий безмятежный сон. Проснувшись с утра в своей кровати и позавтракав, Маринетт решила хоть чем-нибудь помочь брату, взяв на себя контроль над персоналом, обслуживающим обед. Когда съехались все гости, она молилась только об одном – выдержать все сочувствующие взгляды, сохранив лицо. Ведь она уже не маленькая девочка, а взрослая девушка, на пару со своим братом занимающая одно из ведущих мест в семейной компании. Вечер прошёл замечательно, все присутствующие были искренне рады помочь, вкладывая огромные суммы в их семейный фонд. Для неё, как и для её брата, это было не менее важно, чем для их родителей при жизни. Как говорится – "всё лучшее - детям". Когда мероприятие подошло к концу и гости разъехались, на неё свалилась вселенская усталость, отчего девушке снова захотелось плакать. Лука сидел на диване в гостиной, сжимая в руке бокал с янтарной жидкостью. Маринетт, прихватив бокал лёгкого вина, присела рядом, тяжело вздохнув. Юноша повернул голову, взглянув на Мари и, ничего не сказав, привлёк к себе за плечи. Казалось, каждый думал о чем-то своём. – Мари, у меня из головы не выходят твои слова о том, что тебе даже отомстить некому. Девушка, будто очнувшись от собственных мыслей, бросила на него встревоженный взгляд. – Ты о чем? – взволнованно пробормотала она. – Вчера ты произнесла эту фразу, а она просто врезалась мне в память. После долгих раздумий у меня появилась идея. Чтобы отомстить этой громадине, забравшей жизни наших родителей, мы можем лишь подняться на её вершину вместо них. А на самом верху мы оставим фотографии мамы с папой, как будто им всё-таки удалось покорить Эверест. Воспоминания нахлынули страшной волной. У обоих перед глазами стояли события того страшного дня, когда спасатели доставили в больницу тяжелораненого отца и безжизненное хрупкое тело их мамы. Именно тогда мир перевернулся с ног на голову – боль была невыносимой. И только Маринетт помнила последние слова отца, которые он прошептал перед тем, как в последний раз заглянуть в васильковые глаза дочери, и сжать в большой мужской руке её маленькую ладонь, впоследствии отпустив навсегда. – Лука, ты правда готов сделать это? Признаться, мне и самой приходило в голову что-то похожее, но... – Ты прекрасно знаешь, что одну я тебя никуда не отпустил бы. И до вчерашнего вечера, до того, как ты это произнесла, я об этом даже не думал. Но сегодня эта мысль не давала мне покоя целый день. – Да, я хочу! Давай сделаем это. Вместе! – у девушки в глазах заблестели искры азарта. Она поняла, что больше не будет молча упиваться своей печалью и болью, наоборот, постарается стать сильной под стать своему брату. – В таком случае, нам нужно постараться как можно лучше организовать нашу экспедицию, – решительно сказал молодой человек. Подготовка к покорению Эвереста заняла около двух месяцев. Нужно было подогнать все важные дела в компании, назначить управляющих, подготовить снаряжение и переделать массу разных вещей. И вот уже их частный самолёт приземляется в Катманду – столице Непала. Маринетт охватило захватывающее чувство, полное остроты ощущений. Спустя пару дней их экспедиция вместе с опытными гидами и местными проводниками-шерпами выдвинулась в дорогу. До базового лагеря путь был долгим: группе приходилось часто делать адаптационные остановки, пребывая в пути всего лишь около пяти часов в день. С каждым шагом ребята всё больше понимали – несмотря на их опыт путешествий по горам с родителями и на всю подготовку, эта экспедиция была особенно трудной и опасной. Ведь многие опытные альпинисты погибли в борьбе со стихией, взбираясь на вершину мира. Лука изо всех сил старался как можно больше помогать своей сестре и оберегать её. Она же, в свою очередь, заботилась о брате, стараясь быть ближе к нему каждую минуту. Даже один из местных проводников, наблюдая за их тесными семейными отношениями, пошутил, что они движутся, как единое целое, сновно недавно разделённые сиамские близнецы. По прибытии в базовый лагерь ребята устроились на отдых. Здесь они проведут целый месяц для того, чтобы акклиматизироваться к тяжёлым горным условиям. Всё это время Маринетт старалась быть рядом с братом как можно чаще, а тот мучился от близости к любимой девушке и от невозможности назвать её своей. Каждую ночь, перед тем как провалиться в беспокойный сон, Лука ругал себя последними словами. Он чувствовал себя аморальным, грязным, неправильным, ведь влюбиться в собственную сестру – это безнравственно. Он часто вспоминал, как впервые увидел крохотный кряхтящий комочек на руках у мамы, которую отец привёз из роддома. Это была замечательная темноволосая куколка, всё время норовящая запихнуть свои крохотные пальчики себе в ротик. Когда малышке исполнилось несколько месяцев, родители разрешили ему впервые взять её на руки, подстраховывая с обеих сторон. Парень никогда не сможет забыть, как она обхватывала крошечной ладошкой его палец и задорно улыбалась беззубой улыбкой, сверкая необычного цвета глазами. Однажды утром, присев рядом с братом, Мари обратила внимание на его расстроенный взгляд, который он тут же попытался спрятать за своей лучезарной улыбкой. – Ты в порядке? Что тебя тревожит, Лука? – спросила девушка, заглядывая в глаза брата. – С чего ты взяла, что я обеспокоен, сестрёнка? – отшутился парень, взъерошив волосы на ее макушке. Ему казалось, что она смотрит не в глаза, а прямо в его истерзанную душу. – Ты снова, как всегда, переживаешь за меня, да? – Я всегда буду о тебе волноваться, малявка, – засмеялся юноша, – я привык. Это стало смыслом жизни. – Прекрати относиться ко мне, словно я дитя несмышлёное! Я уже взрослая. Хватит изводить себя переживаниями, а то буду драться, – пригрозила Мари. – Драться? Ну вот, а говоришь, что взрослая, – хохотнул Лука, прикрывшись руками в притворном театральном жесте. А потом крепко обнял девушку, начав ее щекотать. Отсмеявшись, ребята занялись повседневными делами. Инцидент был исчерпан. Маринетт часто видела, что её брата одолевают тяжёлые мысли, но она списывала всё на сложность экспедиции и на то, что они до сих пор остро переживали потерю самых близких людей. А ещё она боялась признаться самой себе в том, что воспринимает своего старшего брата не совсем как родственника, а, скорее, как сильного, мужественного, надёжного и красивого молодого человека, который ей очень нравился. Иногда, когда она сидела рядом с братом, а он легонько приобнимал её сильной рукой, ей просто до дрожжи в пальцах хотелось прикоснуться к его четко очерченным скулам, заглянуть в бирюзовые глаза и запустить пальцы в его густые волосы. Но она каждый раз одёргивала себя из-за неуместных мыслей и краснела, как школьница. Ни юноша, ни девушка не подозревали о том, что чувства каждого из них взаимны. Да они даже подумать об этом боялись, так как Лука считал подобную связь недопустимой, а Маринетт считала это временным помутнением собственного рассудка. Спустя месяц подготовки и адаптации экспедиция собиралась продолжить восхождение. Путь был очень сложным и опасным, и только благодаря правильной организации и профессиональному контролю опытной группы проводников, путешественники могли двигаться дальше. Хотя несколько участников экспедиции, почувствовавших ужасающую силу стихии, предпочли сойти с дистанции и вернуться. В один из таких моментов Лука многозначительно посмотрел на свою сестру, а та, без слов понимая, что он хотел сказать, только отрицательно покачала головой – девушка поставила себе цель, ради достижения которой она готова пойти на всё. В ту же ночь ей пришлось пожалеть о своем упрямстве. Спустя некоторое время после устройства на ночлег в горах раздался глухой звук, напоминающий треск. Проводники группы приказали всем выйти из палаток, надеть лавинные рюкзаки с системой надувных подушек и проверить наличие биперов. Дальше стало просто страшно – отовсюду слышался ужасный грохот и земля под ногами ходила ходуном. Оставалось только молиться... Лука стоял рядом с Мари, в глазах которой плескался первобытный ужас. Они держались за руки – этот захват ладоней казался крепче страховочных тросов, которыми они были связаны – и боялись оторвать взгляд друг от друга. И вдруг наступил ад. Огромная волна сходящей лавины набросилась на людей, дерзнувших бросить вызов вершине мира. Лука схватил Маринетт и опрометью кинулся к выступу скалы сбоку от каменной платформы, на которой расположилась группа. Грохот усилился во сто крат, перебивая все звуки, и только приглушённые крики людей, попавших в эту адскую волну, иногда долетали до ушей Мари. Как бы ни пытался Лука избежать столкновения со снежным потоком, их с Маринетт всё равно зацепило и унесло. Они успели только дёрнуть ручки, активирующие противолавинные рюкзаки и закрыть руками лица. Ребятам казалось, что они попали между молотом и наковальней – скорость движения, грохот и ужас происходящего были неописуемыми. Маринетт казалось, что сход лавины длится вечность – от страха девушка потерялась во времени и пространстве. Но самой главной и жизнеутверждающей мыслью была одна – где Лука и цел ли он? Скользя у поверхности снежного потока, она поняла, что тот замедляется. А дальше наступила темнота, испугавшая девушку ещё больше. Она буквально силой воли вернула ускользающее сознание в течение нескольких секунд, боясь быть погребенной под мегатоннами снега. Адреналин зашкаливал, в ушах стоял невыносимый гул и в голове бешеным набатом отдавал ускоренный ток крови. Но Мари первым делом проверила бипер и потянула за трос, который должен был связывать ее с Лукой. Трос натянулся – другой его конец уходил под снег в паре метров от девушки. Упав на бок и пытаясь восстановить дыхание, Маринетт заплакала. Но тут же огромным усилием воли взяла себя в руки – она обязана спасти единственного близкого и такого любимого человека. Мари подползла к краю троса, закопанному в снегу и стала разгребать снег руками. Буквально в паре десятков сантиметров наткнулась на штормовку брата. Это придало ей сил, и брюнетка начала лихорадочно спихивать холодный слой с тела парня. Девушка, словно мантру, повторяла только одно слово: "живи, живи, живи"... Наконец она наткнулась на спасательную подушку и засыпанное снегом безжизненное лицо брата. Слёзы душили её, дыхание перехватывало, но сердце твердило, что он жив, несмотря ни на что. Плача навзрыд, Маринетт осыпала его щеки, лоб, губы поцелуями, словно пытаясь разбудить спящего принца из сказки. Сняв перчатку и добравшись дрожащими пальцами до шеи, попыталась нащупать пульс. Ее сердце замерло, пропустив удар. Толчок... Ещё толчок... Снова... Едва не рухнула без чувств от радостного осознания – ЖИВОЙ! – Ты что, меня хоронишь уже? – раздался у самого уха хриплый голос брата. – Лука, родненький, миленький... – захлебываясь слезами, бормотала брюнетка. – Прости, малышка, что не смог предотвратить беду, – прошептал парень, со стоном подняв руки и пытаясь обнять сестру. – Вот что у тебя за дурацкая привычка всё время извиняться и винить себя?! – воскликнула Маринетт. – Ты, что ли, лавину сбросил? Главное, что мы оба живы! Биперы работают, нас скоро обнаружат. – Ну вот, опять "взрослая девочка" ругает братишку, – ухмыльнулся юноша. Мари улыбнулась и попыталась помочь ему подняться. Лука принял вертикальное положение и со стоном поморщился. – Что? Что случилось? Где болит? – всполошилась сестра, которая в этот момент освобождала ноги парня из снежного плена. – По-моему, я сломал ногу... Больно! – Лука со свистом выпустил воздух сквозь зубы. Маринетт обомлела и постаралась аккуратно уложить травмированную конечность на снежный покров. Господи, а если она нарушила перелом?! Подползла к Луке и рухнула рядом с ним на спину. Они лежали в небольшой снежной яме, которую выкопала Мари, когда искала брата. Ветер поднимал мелкую ледяную пыль, норовя забить ею дыхательные пути, холод начинал проникать в тело тысячами иголок. Обняв друг друга и укутав лица в шарфы, ребята ждали спасателей. Казалось, эта жуткая ночь никогда не закончится. Находясь в снежном плену, молодые люди потеряли счёт времени. Луке стало плохо, его нога болела и он не мог ею пошевелить, ему было холодно и он уже не надеялся выбраться отсюда живым. – Мари, я хочу тебе кое-что рассказать, – сдавленным голосом произнёс Лука. – Только прошу – не возненавидь меня после этого. Вряд ли я отсюда выберусь, поэтому постарайся простить меня за то, в чём я тебе сознаюсь. – Ты кого-то убил? Ограбил банк? – улыбнулась девушка замёрзшими губами. – Нет. Помнишь, как ты вернулась из колледжа и я встречал тебя в аэропорту? – Ты захватил и угнал чей-то самолёт? – Нет. В тот день я впервые почувствовал себя отвратительным человеком. Худшим на земле... Я не думал, что когда-нибудь я произнесу эти слова вслух, да ещё и при тебе, но не будет мне покоя, наверное, если я унесу их с собой, – парень вздохнул. – Ты же знаешь, что можешь поделиться со мной чем угодно, так было всегда. И, скорее всего, на встречу с родителями мы отправимся вместе, поэтому я хочу услышать всё, что ты можешь мне сказать, – пробормотала Мари. По сердцу Луки будто раскалённым ножом полоснули. Он не хотел, чтобы его любимая сестрёнка, его девочка погибла! Он не имел права подвергать ее такой опасности, тем более после того, как эта гадская гора забрала обоих родителей. О чем он только думал, на что надеялся? – Прости меня, малышка... Я не должен был подвергать тебя такому риску, теперь чувствую себя последним подонком. Ты должна была прожить долгую и счастливую жизнь, а я предложил тебе эту проклятую экспедицию... – Я бы и сама предприняла её, так что не смей винить себя! Расскажи мне то, что начал. Говори уже, я слушаю, – сказала девушка. Парень шумно выдохнул. – В тот день я впервые осознал, что очень люблю тебя. Но... не как сестру, а как девушку, с которой хочу быть рядом всю жизнь, завести семью, детей... Я честно пытался бороться с этим чувством, отвергал эти мысли, которые днём и ночью преследовали меня, словно проклятие. У меня ничего не получалось, моё ненормальное состояние только усугублялось. Поначалу я старался избегать тебя, держаться подальше, но это было выше моих сил, я не мог не видеть тебя больше одного дня, я просто сходил с ума. И тогда я понял, насколько я грязный и аморальный тип, ведь ты моя сестра... Я живу с этим чувством четыре года. Мне стыдно. Настолько стыдно, что я не знаю, как я до сих пор дышу с тобой одним воздухом. Прости меня, если сможешь... – он умолк, боясь лишний раз вздохнуть и немного отстранился, разомкнув объятия. Мари молчала. Она пыталась переварить признание парня, принять его слова, ведь девушка никогда не подозревала о его истинных чувствах к ней. Он никогда не переходил грань приличий, был с ней неизменно вежливым и добрым, настоящим любящим братом. Молчание затянулось, а Лука решил, что слишком шокировал сестру и теперь она ненавидит его. – Что ж... – наконец промолвила брюнетка, – теперь очередь моих признаний. Юноша поднял на нее изумлённый взгляд, как будто не веря, что она всё ещё готова разговаривать с ним. – Лука, обними меня, а? Мне так холодно...– она схватила руки брата и снова закинула их на свою штормовку, усыпанную ледяным снегом. Парень подчинился, всё ещё не веря в происходящее, и крепко прижал к себе своё маленькое чудо. – Знаешь, я долго думала, что свихнулась после смерти наших родителей. Боялась, что реально повредилась рассудком, потому что во мне проснулись странные ощущения. Я часто ловила себя на том, что ищу повод оказаться как можно ближе к тебе, хочу прикоснуться, почувствовать тебя рядом, такого родного и самого дорогого человека. Я влюбилась в собственного старшего брата. Сама себя убеждала, что это глупости, просто попытка восполнить потерю мамы и папы, возможность держать в непосредственной близости единственную родную душу. Но сегодня, когда я думала, что ты погиб, что я больше не увижу твои великолепные глаза, твою ослепительную улыбку, не услышу твой голос, твой заразительный смех... Я хотела умереть. Немедленно отправиться вслед за тобой, где бы ты ни был. Я поняла, что не смогу без тебя дышать. Не захочу. Я тоже люблю тебя, Лука... Парень не мог поверить в то, что слышал, его раздирали изнутри нахлынувшие чувства: облегчение от собственного признания, радость из-за откровения Мари, боль от потерянного в сомнениях времени, и постоянно живущее в нем разочарование из-за того, что их отношения не примут окружающие. – Ты даже не представляешь, Маринетт, сколько раз я мечтал о том, как встаю на одно колено, достаю кольцо и предлагаю тебе стать моей женой. Несмотря на всю неправильность нашей ситуации, на аморальность своих чувств, я все равно продолжал мечтать. А сейчас, когда я знаю, что у нас всё взаимно, мне жаль, что я всё ещё не могу этого сделать. Он обнял её с такой силой, что у неё перехватило дыхание. – И ещё, Лука... Есть ещё кое-что, о чем я обещала тебе не говорить. Но сейчас я просто обязана рассказать тебе, – тихо сказала Мари. – Кому обещала? – спросил парень. – Папе. В тот день, когда маму привезли уже... Ну, ты понимаешь. Ты тогда выбежал в коридор, схватившись за голову, и горько плакал, потому что папа с тобой простился. А я вошла в его палату и он сказал, что хочет мне доверить тайну, но я не должна никому об этом говорить, а в первую очередь, тебе. Когда они с мамой поженились, они очень мечтали о ребенке, но ничего не получалось. Долгое время родители сомневались, а потом решили усыновить малыша. В детском приюте они увидели замечательного карапуза с очаровательными бирюзовыми глазами и задорной улыбкой. Папа сказал, что, заглянув в эти глаза, они сразу поняли – вот он, их сынишка. Они усыновили мальчика и, наконец-то, обрели полную семью и счастье. А потом, спустя четыре года, они очень удивились, когда мама всё же смогла родить меня. И теперь у них было два чуда, как выразился папа. Он просил меня никогда не говорить тебе этого, всегда любить и заботиться о тебе, ведь ты всегда был и остаёшься моим родным любимым братом. Луке показалось, что в его голове произошел ядерный взрыв – даже боль в сломанной ноге и холод отступили на задний план. Он ещё не совсем переварил признание Маринетт, и вдруг она говорит ему, что он – приёмный. Как обухом по голове, честное слово. Он пытался успокоить свои мысли, которые галопом носились в его воспаленном мозге, натыкаясь друг на друга и усиливая неразбериху. Ветер продолжал засыпать их снежным покрывалом, становилось всё холоднее. Начинало светать, небо потихоньку приобретало розоватый оттенок. Неужели они здесь и останутся? – Лука, я травмировала тебя своим рассказом? Прости, я не хотела причинить тебе боль, просто подумала, что ты имеешь право знать, – виноватым полушепотом произнесла девушка, – накричи на меня, возмущайся, только не молчи. – Извини. Просто приводил мысли в порядок. Меня вдруг осенило – ведь то, что я не совсем твой брат, всё меняет, ведь так? – В его голосе слышалась куча разных эмоций, но негатива в нем не было. – Что меняет? – спросила брюнетка, устало прикрыв глаза. – Да всё меняет! И я хочу спросить Вас, леди Маринетт, окажете ли Вы мне честь стать моей женой? – его голос прямо звенел. Маринетт резко открыла свои синие глаза и встретилась с восхищённым взглядом бирюзовых. Ее охватила какая-то эйфория, если бы могла, она бы плясала от радости. – Прости, малышка, но на колено встать пока не могу, сломан в неравной битве, – со своей фирменной ухмылкой пошутил парень, – ну так что ты скажешь? – Да! Кто бы мог подумать, что мне сделают предложение на Эвересте, в снегу и с переломом ноги, – девушка, улыбаясь, покачала головой. – Конечно, да! Если всё же выберемся отсюда живыми... – тихо добавила она. – Не "если", а "когда" мы выберемся отсюда, – Лука улыбался во все тридцать два, забыв обо всем, ему было плевать на боль и холод, – прислушайся, Мари. Она напрягла слух и сквозь шелест снега и порывы ветра услышала тихий мерный рокот. Вертолеты! – Это же вертолёты, да? Это же спасатели? Мы спасены! Нас найдут и вытащат, Лука, миленький! – дикий восторг придал ей сил, на ее бледном лице засияла ослепительная улыбка. Она погладила парня по щеке и прижалась к его губам своими. К обоим пришло озарение – жестокий Эверест отобрал у них родителей, но сейчас он подарил им друг друга.