Добавлю в свой рис Горсть душистой сон-травы В ночь на Новый год. (с)
Зыбкий сонм предрассветных сновидений покидает Рана, оставляя лишь холод и привкус крови. Неуловимый, он тонет в сладком запахе благовоний, пыли, дерева и грима. Сквозь полуприкрытые веки Фудзимия не видит ничего, кроме серого полумрака, но вот звуки... звуки кажутся ярче. Ворочается, кутаясь в тонкое одеяло на своем футоне Кен. В купальне плещется вода, фыркает Оми. Скрипит энгава, когда Ёдзи вытягивает ноги, приваливаясь спиной к балке. От дуновения ветерка звенит кусари дои. Там, снаружи, кружится снег. Первый снег в этом году. Ран поднимается на ноги, соглашаясь променять сомнительные мгновения беспокойного сна на волшебное зрелище. Привычно проводя ладонью по волосам, он направляется к неплотно закрытой фусума. Алая прядь остается в пальцах, словно демон, чье обличье юноша позаимствовал, желает напомнить Рану о себе. Сегодня ночью на одной узкой улочке "города без ночей", стало темно. А затем осталась лишь кровь. Демон мог бы быть доволен. Ханья - беспощадный дух мести, которого ведет наманари. Белые хлопья медленно кружась опускаются на землю, укрывая Ёсивару одеялом. Ёдзи вздыхает, выпуская тонкую струйку терпкого дыма: вовсе не безобидным кидзами пахнет его кисера после подобных ночей. Пожалуй, он больше всех их любит эту оранжерею размером с квартал, и больше других огорчается, когда кто-то смеет вредить цветам. Будь то даже богатый покравитель. Так сказала Ликорис-сама, самый прекрасный вестник смерти, что есть в Эдо. Десяток самураев, служивших этому важному господину может и могли уберечь его от врагов, но от Ямаубы, что душит своими белыми волосами оказались бессильны. Скрипят татами: мягкой поступью к ним выходит Оми. Словно завороженный он оглядывает сад, позабыв о столике с утварью для чаепития в своих руках. Ран позволяет себе улыбнуться лишь уголком губ и забрать из рук младшего его ношу. На сцене, под слоем грима оннагата нарисованную улыбку Фудзимиии не отличить от настоящей, сейчас же на это никто не обратит внимание. Мальчик слишком поглощен зрелищем: что возьмешь с художника? Никто не знает откуда он взялся, где и кто учил его, но изящные пальцы управляются с кистью так же ловко, как и с десятком сюрикенов. Маленький ноппэрапон с зеркальным лицом, способный напугать, но стоит лишь улыбнуться ему... Из-под его рук выходят чудесные эскизы укиё-э: невесомые красавицы, ароматные цветы и сладкоголосые птицы, тонкие и удивительно точные портреты, но лучше всего - призраки. Они словно будят в душе самые жуткие детские страхи. Ран протягивает Оми дымящуюся пиалу. Он тоже превращает боль в искусство. Кружась перед ними, знатными и нищими, пьяными, веселыми и глупыми, он ищет в толпе тот самый взгляд. Он знает, его враг рядом. Тот, кто отнял у клана Фудзимия всё. Он придет в Ёсивару и демон Ханья найдет добычу. Так, по крайней мере, боль не может его раздавить. Тишина становится прозрачной, но ее тут же нарушает возня, сопение, громкий кашель. Кен. Единственный живой среди них, кукол бунраку, запертых в своих ролях, как порой кажется Рану. Шумный, порывистый, барабанщик тайко, выглядывает наружу, баюкая под юкатой непоседливого кота. Лучший друг детей и животных, над шутками которого так смущенно хихикают служанки. Единственный из них, кто смог уснуть после ночной миссии. Забавный Тэнгу, когти которого замечаешь, когда уже слишком поздно. Говорят, его подставили, говорят, он невинен как монах, а еще у него был лучший друг и где-то спрятан клад... много всего говорят служанки, приносящие ему обед в надежде получить нехитрые сласти спрятанные в рукавах. Но Ран знает, что если перевернуть особым образом скромную нэцке на поясе барабанщика, можно увидеть резной крест - символ веры, грозящий расправой. Не потому ли так беззаботен Тэнгу? Так торопится жить? Впрочем, все они тут обречены, если станет известно, кто скрывается под масками ночных демонов, охраняющих свою оранжерею. Только Ёсивара, как ойран, зябко кутает босые ноги в белое покрывало и молчит, храня свои секреты. Новый день занимается над Эдо.Часть 1
13 января 2020 г. в 22:47