collapse in my arms and escape with me

Ночной Сеул взрывался красками ярких вывесок, взвизгивал нетерпеливыми гудками автомобилей. Влажный асфальт лениво отражал слабый свет фонарей, освещавших магистраль, и запозднившихся автомобилистов. Машины тянулись одна за другой, спеша закончить долгий день, или же обречённо катили колёса в попытках затеряться в багровом закате. Позднее лето нехотя делилось остатками тепла, щедрым оно было лишь на осадки и росу на рассвете. Серебристая ауди никуда не спешила, обречённой точно не казалась. Словно грациозная кошка, готовящаяся к прыжку, тащила пузо прямо над поверхностью дороги, не создавая шума, дабы не спугнуть добычу. Но для кошки всё это — игра, для мыши же — последние мгновения жизни, оставшейся перед очевидным концом. Ауди подкатила к светофору, мягко давая по тормозам, и остановилась, поджидая следующей команды, готовая рвануть хоть к самой луне, если такова будет воля водителя. В глубине салона сверкнула сталь — водитель двинулся к бардачку, нетерпеливо откидывая светлую чёлку со лба. Очки сползли на нос, но никто не спешил поправлять их на место. Выудив измятую пачку, парень выхватил сигарету и полез во внутренний карман за зажигалкой — тяжелой, из чёрного металла, с покоцанной крышкой, но говорящей свою историю. В темноте сверкнул огонёк, затем послышался тихий выдох, и салон наполнил лёгкий дым. Рука тянулась к кнопке открытия окна, когда на пассажирском сидении звякнул уведомлением телефон. Бросив острый взгляд на экран телефона, парень сделал еще вдох, перед тем как вытряхнуть пепел за окно, и разблокировал телефон. Юнги «Ты мне нужен» Где-то предательски ёкнуло сердце, не в силах скрыть истинную реакцию. Но лицо его не выдало — Чимин привык отрицать. Отрицание — это безопасно, хоть порой и чрезвычайно больно. Губы насильно растянулись в кривую усмешку, являя острые зубы. Чимин убеждён, что именно так его тень будет усмирена и оттянута на безопасное от эмоций расстояние. Он не сомневался ни секунды, когда набирал ответ. Я «Жди» Так и было. Юнги звал, Чимин приезжал. Удобно. Когда отношения не усложнены нелогичными эмоциями, они занимают меньше всего времени. Поэтому вот уже какое-то время такая переписка с Юнги стала для Чимина привычной. По началу это нравилось обоим — секс, разговоры за текилой до него, секс, разговоры за сигаретой после. у доб но Всегда есть но. С недавних пор эти глупые, никому не нужные, странные ощущения не дают Чимину отпустить себя. Он думал, что нашёл сосуд с нектаром, обещающим вечную жизнь и удовольствие, но тот обернулся ядом, отравой. Слишком сладкой, чтобы от неё отказаться. Но чем больше Чимин испивал из сосуда, тем слабее себя чувствовал. Юноша лишался сил, но всегда по-новому расцветал во властных руках. Ловушка. Капкан, в который для себя же поставил, доверившись самому себе. Глупец. Сам предложил правила, сам же нарушил. Теперь же было поздно что-то менять, он не чувствовал сил, позволяя себе день за днём погружаться в это бездонное болото. Чимин чувствовал конец, он был близок. Кульминация поджидала его за углом до скрежета в зубах знакомого здания, обещая утащить его на самое дно. Чимин ждал, Чимин готовился отдаться пучине, заботясь лишь о моменте, в котором он находится прямо сейчас. Бросив телефон на соседнее сидение, совсем не заботясь о траектории, он бросил выкуренную лишь наполовину сигарету за окно. Нет нужды в никотине, когда есть наркотик посильнее. Он бодро развернулся на том же перекрёстке, так и не дождавшись зелёного сигнала. Пустые улицы встретили его дерзость ухмылкой, подначивая скорее набрать скорость. *** TENDER — When They Come For You В темноту квартиры врываться ему не пришлось — дверь была приоткрыта, оттуда еле слышно доносилась музыка. Парень не мог не хмыкнуть под нос. История вечная, история повторяется из раза в раз. Юнги звал его, когда ему было плохо, Чимин приходил утешать. Никаких привязанностей, чистое снятие напряжения. Это был слишком нереальный сценарий для них двоих. Он мягко толкнул тяжёлую дверь, впуская в мрак квартиры полосу жёлтого коридорного цвета. Музыка играла откуда-то справа, должно быть, из колонок в спальне, но что-то подсказывало парню, что хозяина квартиры там искать не стоит. Выскочив из лакированных ботинок, ступая босыми ступнями по тёмному мрамору, он легко прошёлся к гостиной, что выходила аркой ко входной двери. Тёмная кожа дивана, видевшая слишком много, полки из светлого дерева, уставленные бесконечными пластинками и коробками с двд-фильмами, тонкий темно-серый ковер встретили его привычной чистотой, но пустотой. Они словно узнали юношу, подмигивая ему на кухню, указывая, где в нём нуждаются больше всего. Из панорамных окон тоскливо проблёскивал Сеул, словно не желая быть частью этого всего, минута за минутой погружаясь в долгожданный сон. — Чимин? Хриплый голос однозначно звал из кухни, он не ошибся. Чимин тихо выдохнул и ступил в соседнюю комнату. Его взору предстала крайне депрессивная картина. Кухня, освещённая лишь тусклыми локальными лампочками, встретила его битым фарфором, фруктами, что, видимо, были сброшены со стола крепкой рукой. Чимин буквально на долю секунды завис, оценивая масштаб разорений, но был легко отвлечён от таких лишних мыслей, которыми пытался забить себя слегка паникующий мозг, когда под потолком мигнула лампочка, словно не выдерживающая напряженности обстановки. Парень оглядел кухню и прошёл дальше. Хозяин обнаружился у самой дальней и неприметной стены у окна. Парень сидел в расстегнутой на пару пуговиц белой рубашке, серых костюмных брюках. Завороты рукавов открывали вид на руки, оплетённые ветвями вен. Он сидел, оперевшись спиной об стену, согнув одну ногу в колене, голова висела на груди, веки прикрыты, словно во сне. Рука, покоящаяся на колене, до бледных костяшек сжимала в руке пустой стакан, рвано покачивая его в такт играющей мелодии. Чимин протянул руку, принимая стакан. Сидящий парень поднял голову, словно пробудился от дрёмы, откидывая со лба взлохмаченную темную чёлку, глаза заплывшие, мутные, почти стеклянные. Как только он сфокусировал их на юноше перед ним, в них сверкнул огонёк, пуская дрожь по телу. — Чимин, — голос сорвался на втором слоге, но сероволосый прекрасно читал по губам. — Я такой пьяный, — Юнги молча протянул наполовину пустую бутылку виски, ни йоты вины в глазах. Чимин не из тех, кто осуждает. И не из тех, кто отказывает. Он перехватил бутыль, щедро наливая себе и тут же запрокидывая в себя. Следом полетел еще шот. Жидкость, обжигая стенки глотки, стекала вниз, разнося с собой жар. Чимин, жмурясь, как от удара, опустил голову, чтобы посмотреть на парня, и облизал горькие губы. Юнги следил за каждым движением, каждым вздохом, словно зачарованный внезапным наваждением. Чимин прочистил горло: — Теперь я тоже пьяный, — голос вышел низким, почти бархатным, спасибо, виски. Юнги растянул губы в улыбку, прикрывая глаза, ударяясь затылком об стену. Мгновение, другое. Старший открывает глаза, устремляя их в стену напротив, уголки губ падают. — Не уходи. Вот оно. Чимин проглатывает странное ощущение в животе. Юнги такие слова даются слишком просто. Юнги простой. Он не заморачивается со смыслом слов, лишь кидает их в лоб, а юноша затем лежит на чужой кровати, еле сдерживая тошноту, раз за разом прогоняя в голове строчки. Чимин отмахивается от тревожных мыслей, отгоняя их подальше в сознании. Он порефлексирует дома, может даже поплачет с жалости к себе. Но сейчас он здесь не за этим. — Никогда, — слетает с губ. И он имеет это в виду. Не то, чтобы Чимин куда-то собирался. К тому же в крови уже плещется виски, а значит серебристой кошке придётся подождать до завтра. Чимин довольно уверенно отрицал более глубокий смысл, лежащий в просьбе парня. Он не хотел позволять себе разрушать то хрупкое, что имел. Он любил риск, но не в этой ситуации. На кону слишком много. Юнги — первый, перед которым не стыдно спасовать. Так безопаснее. Так проще. Именно поэтому когда Юнги протянул ему свою руку, он без сомнений подал свою и был утащен на чужие колени. Руки на автомате вплелись в темные пряди, оттягивая их назад, грудная клетка прижалась к чужой, не оставляя ни сантиметра между телами. Властные руки обхватили гибкую талию, вжимая в себя еще теснее. Дыхание сбилось, комнату наполнили рваные вдохи и выдохи. Юнги шумно вобрал запах медовой кожи на шее в лёгкие, не в силах насытиться близостью. Оставляя короткие жгучие поцелуи, он неумолимо шёл вверх, ведя дорожку по острой линии челюсти. Не удержавшись, он слегка прикусил, наслаждаясь стоном, что сорвался с раскрытых пухлых губ. Чимин чувствовал, как температура вокруг них неумолимо ползёт вверх, накрывая жаром с ног до головы. Одна рука скользнула по шее вниз, сжимая ткань рубашки в кулак до дрожи в пальцах, вторая лишь сильнее сжала пряди, вырывая низкий рык у парня. Чимин ловил каждый звук, растворяясь в сильных руках. Ощутив острую жажду до чужих губ, он вслепую ткнулся ниже, попадая прямо в цель. Пухлые губы обрушились на горькие, крепко прижимаясь к ним почти в пьяном угаре. Ладони обхватили лицо старшего, носы неудобно столкнулись, но обоим было не до этого. Тяжело дыша через нос, Чимин терялся в пространстве. Склонив голову, он привстал на коленях, оказываясь над старшим, и тому пришлось задрать голову, последовав за поцелуем. Бледные руки скользнули вверх по спине, увлекая за собой лёгкую блузу, обрушивая мириады мурашек на нежную кожу, а затем устремились ниже, крепко впиваясь пальцами в плоть ягодиц именно в ту секунду, когда Чимин решился приоткрыть рот и позволить углубить поцелуй. Когда их языки сплелись в бешеном беспорядке, за закрытыми веками юноши взорвались галактики, так сладок был поцелуй, так томно их тела ощущали друг друга. Чимин чувствовал каждый волосок на своём теле, и его не переставал удивлять факт, что Юнги так влияет на него, превращая опытное, гибкое тело в оголёный нерв, жадный до прикосновений. Его мучал вопрос, чувствует ли Юнги то же самое, и ему так хотелось уцепиться за эту мысль, но барьер работал исправно, не позволяя развивать спорные мысли. Воздуха стало катастрофически не хватать, и Чимин первый разорвал поцелуй, обхватывая сильную шею руками, запрокидывая голову назад с громким стоном, когда ощутил влажный язык и зубы, оставляющие метки на белой шее. Юнги рыкнул в ответ, неконтролируемо толкая бёдра вверх, давая такое необходимое давление туда, где в нём нуждались. Чимин сам не заметил, как начал двигаться на бёдрах, оглаживая руками заднюю часть шеи, цепляя короткими, острыми коготками чувствительную кожу, пока его шею терзали, а руки уцепились за края блузы, потянув её вверх. Мгновение — и Чимин слышит, как блуза с мягким шорохом ложится неподалёку, и чувствует мокрый укус на ключице. Юнги возвращает руки на ягодицы, губами держа путь прямо к твердеющему соску. Чимин не сдерживает очередного стона и движения бёдрами, когда старший добирается до чувствительной точки и засасывает горошину, нещадно прикусывая. Чимин чувствует вспышку боли, не сдерживает вскрика, в отместку болезненно оттягивая пряди на затылке. Юнги поддаётся движению и отрывается от пострадавшего соска, с новой силой обрушиваясь на губы. Чимин чувствует насколько они оба твёрдые при каждом движении бёдер, он жаждет с этим что-то сделать. Он хватает губами воздух, где-то между стонами выдавая слабое «Юнги-я». Старший тоже на пределе, это чувствуется по тому, насколько нескоординированными стали его движения, толчки бёдер стали рваными, дыхание сбилось, влажные пряди прилипли к потным висками, а в глазах горит безумный пьяный блеск. Короткое шипящее «сейчас» и Юнги наконец крепче подхватывает тельце на своих коленях за бёдра и поднимается, опираясь на стену позади для баланса. Чимин инстинктивно обвивает талию ногами, крепче хватаясь за плечи, не в силах оторваться от хмельных губ. Стакан, так не вовремя оказавшийся на пути, летит в угол в шатком шаге. Старший силён, но в глазах плывёт, а колени предательски подгибаются то ли от старика джемесона, то ли от губ, горько-сладких на вкус. Борясь с гравитацией, парочка добирается до дивана в гостиной и обрушивается на кожаную поверхность. Чимин испускает дух, когда его спина касается дивана, и наконец открывает глаза. Он и не заметил, как зажмурился ещё на кухне, полностью отдаваясь летящему чувству внутри. Виски неплохо расслабил и рассеял внимание. Юнги опустил колено между ног юноши, раздвигая их, прижался к приоткрытым губам, но оторвался, не углубляя поцелуй. Чимин издал всхлип негодования и наградил старшего удивленным взглядом. Юнги лишь усмехнулся, глядя сверху, выпрямляясь. Он принялся медленно расстёгивать рубашку, оголяя бледный крепкий торс. Чимин не сводил глаз с бледных пальцев, на удивление легко справляющихся с петлями рубашки. Младшему жарко, младший жаждет касаний. Поэтому его глаза блуждают по телу над ним, язык увлажняет губы, а руки не могут удержаться от касаний. Правая рука схватила старшего за бедро между своих ног, оглаживая его, цепляясь ногтями за серый материал. Другой рукой он заскользил по своему телу, поднимаясь по груди выше, к шее, откидывая голову, открывая чудесный обзор на метки, оставленные старшим ранее, глаза теперь приклеены к потемневшему взгляду напротив. Он видит, что Юнги наслаждается картиной под ним, пока снимает свою вмиг ставшей ненавистной рубашку. Чимин сужает глаза и запускает палец в рот, щедро увлажняя слюной, и слышит утробный стон, поощряющий и раззадоривающий. Чимин только ухмыляется, после чего ведёт влажную дорожку к соску, обхватывая его мокрыми от слюны пальцами, стимулируя. Он выгибается навстречу своим же движениям, прикрывая глаза, и буквально слышит, как рвётся рубашка на парне над ним, когда тот наконец освобождается от неё. Чимин понимает, как сильно влияет на Юнги. И бесстыже этим пользуется. Юнги более не теряет ни минуты. Он направляет руки младшего себе на плечи, когда сам опускается к соскам, попеременно вбирая их в рот, даря разряды боли и наслаждения, вырывая стоны вперемешку с еле слышными «блять», «Юнги» и «вот так». Пальцы Чимина снова в тёмных прядях, спина выгибается навстречу, бёдра летят вверх в поисках спасительного трения. — Смазка? — вопрос звучит как требование, и Чимин спешит залезть рукой в карман, вытаскивая бутылочку, сжимая её в ладони. Юнги удовлетворённо урчит, не прерывая череду поцелуев на груди, тянется руками вниз, освобождая Чимина из тесных джинс, стягивая их до колен вместе с бельём. Юноша удивлённо ойкает, но тут же разряжается стоном, когда Юнги сплёвывает на ладонь и обхватывает его ствол рукой, медленно ведя снизу вверх, слегка сжимая ладонь на головке. Чимин снова подаётся бёдрами наверх, вбивая себя в чужую ладонь, и чувствует себя так хорошо, так хорошо, ощущая себя таким нужным, таким сладким в умелых руках. Но он знает, что может получить ещё больше. Поэтому распахивает глаза и отстраняет чужую ладонь со своего члена. — Юнги, я х-хочу… — Всё, чего пожелаешь, сладкий, — голос глубокий, чертовски уверенный. Юнги в последний раз целует того в шею и послушно отстраняется, позволяя маленьким ладошками расправиться с его джинсами. Бледные ладони скользят по разгорячённой коже шеи и плеч, пока Чимин борется с молнией и пуговицей. Мгновение — и брюки спущены до колен, а маленькая ладонь умело накрывает член сквозь ткань боксеров. Юнги издаёт хриплый стон, цепляясь за спасительные плечи в попытке не упасть прямо на юношу. Чимин доволен реакцией, почти урчит, продолжая дразнить сквозь тонкую ткань, а затем и запуская ладонь за резинку трусов. Он ведёт пальцами по коже с проступившими набухшими венами, не торопясь. Старший хмурит брови и опускает взгляд, недобро сверкая глазами. Он резко переводит руки на колени Чимина, снимая с него оставшуюся одежду, а затем расправляется со своей. Чимин ждёт, оборачивая ладонь вокруг своего члена, разводя колени шире, медленно оглаживает себя. Он так возбуждён, что боится кончить раньше, так и не успев насладиться истинной близостью с Юнги. Старший, кажется, тоже не собирается терять время — стоило ему отбросить одежду куда-то на пол, он тут же прильнул губами, по которым Чимин успел соскучиться. На поцелуй это похоже не было, они просто переплетали языки, громко причмокивая. Чимин схватился за широкие плечи, оставляя красные дорожки на светлой коже, когда старший прижался к нему грудью, устраиваясь между разведённых ног, обхватывая их члены в одну большую ладонь. Чимин терялся в ощущениях, терял себя в руках, они были повсюду — вели по шее, щипали за соски, тянули за волосы, мягко поддерживали за щёку. Юнги не отрывался от губ ни на мгновение, постанывая в приоткрытый рот. — Стой! Хочу тебя, пожалуйста, — Чимин мог выдать только односложные предложения, мозг отказывался собираться в кучу под влиянием затопивших эмоций. — Конечно, сладкий, — Юнги последний раз провёл рукой по стволам перед тем, как отстраниться. Он нащупал баночку и открыл её, выдавливая смазку на пальцы, разогревая её. Чимин нетерпеливо хныкал, но ждал, поддерживая колени руками и разводя в стороны. — Хороший мальчик, — довольно хмыкнул Юнги, поднося палец к розовой дырочке. Младший не сдержал всхлипа, почувствовав, как его растягивает один палец, а затем и второй. Юнги водил второй рукой по груди, бёдрам, а затем переплёл пальцы с чиминовыми, уверяя в том, что рядом. В такие моменты Чимин позволял себе быть обманутым, поддаваясь моменту, растворяясь в заботливых руках. Юноша перешёл на откровенные стоны, когда Юнги добавил третий палец, так хорошо наполняя его, так аккуратно растягивая стенки, что поджимались пальцы на ногах. Старший же стеклянными глазами следил за юношей под ним — податливым, гибким, сладким. Чимин чувствовал его взгляд, от чего становилось ещё жарче. Он чувствовал, что приближается к финалу, когда Юнги прошёлся по простате, и его сильно выгнуло навстречу касанию. Юноша испуганно схватился за руку, останавливая движения. Юнги удовлетворенно хмыкнул и опустился ниже, мягко целуя Чимина, успокаивая, перед тем, как выдавить на руку ещё из баночки, чтобы распределить смазку по члену. Чимин почувствовал, как Юнги толкается внутрь, и почувствовал облегчение, когда член скользнул внутрь, заполняя. Стоны прозвучали в унисон, когда Юнги шлёпнулся яйцами об ягодицы и застыл в таком положении, давая минуту обоим. Чимин ощущал себя так правильно, так полно и цело именно в ту минуту, когда два тела слились в одно. Старший прижался грудью к телу под ним, устраиваясь на согнутых локтях и нежно целуя пухлые губы. Чимин страстно ответил, опуская руки на задницу Юнги, молча прося двигаться. Юнги всё понял и подался бёдрами назад, чтобы ещё раз толкнуться внутрь, выбивая ещё один протяжный стон изо рта младшего. Не разрывая поцелуя, он продолжал движения, ощущая, как Чимин скрестил ноги за его спиной, и короткие ногти оставляют жгучие полосы на его спине. Младший стонал так сладко, так звонко, отзываясь на каждое движение бёдер. Темп нарастал, от стен комнаты отражались вскрики младшего, хрипы Юнги, хлюпанье смазки и шлепанье влажных тел. Когда Юнги подхватил младшего под бёдра и вошёл под другим углом, Чимин увидел звёзды перед глазами. Буквально. Он увидел их из панорамного окна, подмигивающих, поощряющих или осуждающих, Чимину было всё равно. А ещё он увидел своё взлохмаченное, раскрасневшееся отражение в стекле, и новая волна возбуждения захватила его с головой. Он почувствовал как близка разрядка. Голос был сорван, из груди вырывались только всхлипы и хныканье. Юнги поймал его взгляд и шлёпнул того по бедру, нахально улыбаясь: — Чимин-щи, любите наблюдать? Чимин буквально дал бы тому по лицу за неуместную шутку, если бы Юнги не обхватил его член крепкой рукой, резко принимаясь водить по стволу в темп быстрых толчков. — Я б-близко, я т-так близко, Юнги-я, — Чимин причитал вперемешку с вздохами, руки бессильно схватились за бёдра, а спина выгибалась навстречу движениям. — Давай, сладкий, сделай это, — хриплый голос неумолимо подтолкнул младшего за край, вознося на новый уровень понятие удовольствия, когда он громко простонал, кончая себе на живот, пачкая белым себя и ладонь Юнги. Старший вёл его через гиперчувствительность, балансируя на краю с болью, выжимая из оргазма все соки. Чимин не смел открыть глаза, боясь спугнуть наваждение. По ощущениям, он воспарил над землей, растворяясь в сильных руках. Дыхание Юнги стало тяжелее, он застонал в голос, когда его толчки стали рваными, неравномерными. Наконец, его голос дрогнул, и он вогнал член максимально глубоко, обильно кончая внутрь, запрокинув голову наверх. Где-то на краю сознания Чимин наблюдал за ним, таким красивым, блестящим от пота, родным, удивительным. С высоты оргазма Чимину открылось то, чего он так боялся в трезвом состоянии. Всё то, что он испытывал к этому парню, было неописуемо, неопределимо. Его словно ударили по голове молотом, ему хотелось прокричать об этом на весь свет, но он боялся реакции владельца одних конкретных ушей, поэтому просто лежал на спине, пребывая в прострации, пока Юнги вытащил обмякший член и опустился к его лицу с мягкой улыбкой, целуя в щёку со словами: — Ты прекрасно справился, сладкий, — за которыми последовал поцелуй — ленивый, уставший. Он словно ставил жирную точку на событиях ночи. Чимин скривился, когда почувствовал, как из него вытекает сперма, и Юнги поднял его на руки в том же положении, поддерживая за ягодицы. — Давай очистим тебя и пойдём спать, идёт? — Чимин выдал только слабое мычание в ответ. *** TENDER — Fear of Falling Asleep — Ты знаешь, почему я напился сегодня? Чимин только начал погружаться в дрёму, лёжа на теплой груди, пока Юнги игрался с его волосами. Они перебрались в спальню, как только закончили с гигиеной и глотнули воды, обменявшись ещё парой поцелуев на кухне. Сон сняло как рукой. — Думаю, причина та же? — попробовал Чимин, открывая глаза, устремляя взгляд в ночное небо за окном. Юнги был непростым человеком. Израненным. Измотанным предыдущими отношениями, в которых ему не повезло полюбить, а затем остаться с разбитым сердцем. Отголоски прошлого преследовали его, навсегда одарив страхом пробовать. — Думаю, да. Чимин сжал губы в линию, ощущая стыд за свои никчемные чувства. Он как никто другой понимал, что такое для Юнги эти их с Чимином отношения. Способ отвлечься. Чимин для Юнги — лишь способ, временная пристань. Он почти смирился с этой мыслью, ощущая, как внутри него что-то неизбежно вянет, погибает. — По крайней мере с этого начиналось. Но в последнее время что-то не так, Чимин, — голос старшего дрогнул на имени, и Чимин спешно поднял взгляд, чтобы увидеть слёзы в глазах напротив. Хватка Юнги на талии стала жёстче, он неотрывно смотрел в потолок. Чимин молча ждал продолжения. — Я снова разозлился из-за фотографий, но … я не из-за этого плакал, Чимин. Слышать своё имя из уст парня в такой момент было … волнительно. Юнги избегал имени того, кто ранил его, и кого он изранил сам. Дыхание застряло где-то в горле. Чимин приподнялся на локте, чтобы заглянуть в стеклянные глаза и попробовать прочитать ответы. В них он увидел такой беспорядок, хаос. Юнги боролся, Юнги делился хаосом с Чимином. — Продолжай, — голос подвёл младшего, дрогнув сразу же. Юнги шумно выдохнул и подал голос: — Я думал о нём. Думал о том, как полгода заливал раны спиртом, пытаясь забыть, — пауза. Юнги громко сглатывает и продолжает. — А потом я встретил тебя. Ты был рядом, ты позволял мне быть собой, психовать, срываться. И мне стало проще забывать, знаешь? — Знаю, — Чимин глотал горькие слова, подтверждающие глупость его чувств. — Я здесь, чтобы помочь забыть. — Он опустил взгляд и против воли судорожно всхлипнул. Юнги перевёл на него взгляд. Бледные пальцы подцепили Чимина за подбородок, заставляя поднять глаза, полные непролитых слёз. — Я не выдержал, когда подумал, что могу потерять тебя, Чимин. Что могу причинить тебе такую же боль. Что ничего не могу поделать, когда хочу тебя не только в своей постели, но в своей жизни, понимаешь? Непролитым слезам было суждено излиться. Солёные дорожки побежали по щекам, Чимин неверяще затряс головой, сбрасывая с себя руку. Это неправда, это не может быть правдой. Чимин заснул? Почему Юнги говорит такие странные вещи? — Юнги, это не так, ты запутался. Не играй со мной, я не такой сильный, как ты, я не выдержу, — Чимин не прекращал лепетать себе под нос, отдаляясь от Юнги и вставая с постели. Он направился к двери в прямой надежде уехать отсюда любыми путями, чтобы не ранить друг друга сильнее. Он уже тянулся к ручке двери, когда почувствовал, как его обхватывают сзади и крепко прижимают к груди. — Я виделся с ним, Чимин. Я встретил Хосока, — Юнги плакал. — И я понял, что я ничего больше не чувствую, Чимин. Я ненавидел лишь себя за то, что отказывался отпускать боль. Но я отпустил, Чимин. В тот же день, когда встретил тебя, я понял это. Не время вылечило меня, а ты. Юнги затих сзади, кратко шмыгая в шею. Чимин медленно развернулся. Внутри него был ураган противоречий. Он так долго блокировал все эти неправильные чувства, он так страдал, чувствуя, как погибает клетка за клеткой. Так успешно бежал от реальности, что когда она настигла, оказался бессильным перед её опустошающей силой. Его сердце болит, так сильно мучается, но он чувствует, что в пустоту внутри прорастает что-то колючее, но прекрасное. — Юнги, ты мне нравишься. Давно. Надежда? Чимин поднимает руки и обхватывает опухшее от слёз лицо, мягко сцеловывая слёзы. Барьер разлетелся в крошечные кусочки, оставив после себя лишь сосущее чувство. Слёзы закончились. — Мы такие придурки, знаешь? Юнги поднял взгляд, встречаясь с теплом в карамельных глазах. Очевидно, не знает. — Т-ты… не бежишь? Я думал, что спугну тебя и … Чимин накрыл губы своими, прерывая поток неуверенностей. Чтобы не передумать, наверное. Юнги расслабился в поцелуй, обхватывая ладонями узкую талию. Чимин отстранился первым: — Страха больше нет. — Страха больше нет, — повторил Юнги, пробуя мысль на вкус. Он мягко улыбнулся, слегка разбито, прижимаясь лбом ко лбу младшего. — Мы же можем попробовать? Дашь мне шанс? — Уже дал, сладкий, — хихикнул Чимин, и Юнги сузил глаза на прозвище, а затем поцеловал его. *** — Это был лучший секс в моей жизни, — слова Юнги снова пробудили Чимина от дрёмы, но он не мог не согласиться с ним. — Любой секс со мной — лучший в твоей жизни, — сонно пролепетал младший. Юнги мягко рассмеялся в ответ: — И не думал спорить, сладкий. Снова наступила комфортная тишина, сопровождающаяся лишь мерным дыханием двух тел. Чимин впервые чувствовал себя так. Он словно видел себя со стороны, то, как он хорошо вписывается в жизнь Юнги, а не только в его тело и губы. Раньше его преследовала вечная тень прошлого Юнги в образе Хосока. Но теперь его нет, он испарился, освобождая их плечи от неподъёмной тяжести страха. — Спасибо тебе, Чимин, — услышал он на грани сна, а затем почувствовал призрачное касание губ ко лбу, после чего провалился в глубокий сон. Юнги лежал без сна до самого рассвета, мягко оглаживая Чимина на волосам, снова и снова возвращаясь к событиям прошлого. Вспоминая все свои самые тёмные переживания, он чувствовал, как на месте зудящей и кровоточащей раны теперь была пустота, а не тревожащее чувство. Дышать стало легче, лёгкие расправили крылья, готовые к полёту. Мысли о Чимине, они всегда были с ним, привычные и такие естественные. Его пустота жаждала Чимина рядом, и Юнги как никогда чувствовал себя свободным, встречая первые лучи солнца и погружаясь в спокойный сон. У него есть драгоценный шанс на будущее, и он не собирался его терять.