Мы не знали друг друга до этого лета

Ты появился внезапно. Разглядела тебя спустя пару дней.  Ты был таким живым и беспорядочно голубоглазым. Купилась на твою заботу и влюбилась в хаос. Такой чертовски неидельный. Кажется, что я видела тебя где-то раньше. Может, в своих мечтах о лучшей жизни. Потом только в кошмарах. Я рисовала тебя гуашью, и ты просил завершить работу, но я не могла и не думаю, что когда-либо смогу обратить пепел обратно в бумагу. В тебе было что-то такое родное и наивное. В твоем взгляде. Было видно, что тебе нелегко, но ты сохранил это детство внутри. Такая живая искорка, которая оказалась способной разжечь что-то большее. Такой резкий и вспыльчивый. Просочен ликером на пятидесяти шести травах, сигаретным дымом и безумной потребностью любить и заботиться о ком-то. Я боялась тебя, правда боялась. Ты носил черное, я — белое. Рисовал, а я молчала и не могла оторвать взгляд, хотя в комнате была куча людей. Казалось, все застыло, замерло и образовался вакуум вокруг тебя и меня. Ты забирал меня курить в неловкие моменты и молчал со мной. Ты чувствовал себя одиноким и говорил со мной об этом. Меня пробирало крупной дрожью, когда ты был опасно близко. В тот день ты сказал, что придешь, и попросил о помощи стольких людей, чтоб сдержать свое обещание. Мое сердце билось в непривычном темпе так сильно, как только могло, когда я думала о предстоящем часе с тобой. Ты знал, что я любила ромашки. Ты знал, что я любила холод. Ты знал, что я любила то, как ты на меня смотрел. Не смотря на строгость твоих линий, ты каждым своим уверенным, но до боли нежным движением успокаивал меня, когда внутри все горело. Даже не знаю, догадывался ли ты тогда, что подливал масло в огонь. Ты зажег эту искорку, и теперь я горю так, словно распустила рыжие волосы где-то в XV веке. Ты заплетал меня, стараясь не упустить ни одну прядку тонких рассыпчатых волос. Ты знал, что я неидеальна тоже, но каждый раз заставлял чувствовать себя особенной в твоих руках. И я не знаю, хотел ли ты этого. Ты создаешь себе образ, который нравится другим, но я так люблю твой неосознанный. Помню твои бережные и крепкие объятия, щека к щеке, твоя ладонь на моих хрупких ребрах. Однажды не оставил ни одного незацелованного квадратного сантиметра кожи на моем лице. Лето давно закончилось, но мы зачем-то играли в него осенью и продолжили зимой. Вечно молодые и опьяненные каждый своим, да? Мы могли бы притвориться и списать нашу манеру на вынужденную с приятным первым впечатлением, но мы оба знали, что породило ее. Тебе нужно было заботиться, а мне этого не хватало всю жизнь. Откровенно? Ты отшутился бы. Я бы поддержала легенду, продолжила бы в том же духе. Но на бумаге не вышло соврать. И ты сохранил тот лист, исписанный синей ручкой глухой ночью, когда это здание замолкает настолько, что слышно дыхание соседа через стену. Я нахожу спасением то, как далеко мы друг от друга. Редкость наших встреч создает что-то особенное и безумно ценное. Столько вещей так трудно достать из головы, и стоит ли это делать? Ведь в моей памяти твой образ застрянет на долгие годы.