«Эйзенштейн» Ивана Грозного

Ну за что, скажи мне, я пытаюсь понять На меня Империя зла © Би-2 — Родина

В рок-баре «Кромешники», расположенном на окраине Москвы, сейчас уже почти никого не было. Выпускник Школы-студии МХАТ Фёдор Басманов, подрабатывающий здесь барменом в свободное от прослушиваний и съемок время, протирал стаканы, надеясь быстрее закрыть эту смену к чертям. Последнее прослушивание было просто ужасным. Его проводили известный режиссер Иван Грозный со своей помощницей и по совместительству женой, Анастасией Романовной Захарьевой-Юрьевой, для своего нового мега-концептуального проекта. Фёдора они знали по рекламе шампуня для вьющихся волос, его самой известной на данной момент работе. Ролик стал неожиданно популярным. Исключительно благодаря Басманову в плавках — кому вообще нужен шампунь российского производства сам по себе. Но Грозный и Захарьва-Юрьева как минимум полчаса стебали ролик в целом и Фёдора с его чёрными кудрями лично. Он давно не чувствовал себя настолько униженным. — Bloody Mary, please, — откуда взялся посетитель, Фёдор не заметил. Как будто материализовался на барном стуле из воздуха. Глаза у него были какие-то красные. Алкаш, видимо. — Your cocktail… — внезапно к стойке подбежали друзья Фёдора — Малюта Скуратов и Марфа Собакина. Глаза у них были как плошки. — Федя, нас взяли! — завопила Собакина и с визгом повисла у него на шее. — Нас взяли в «Эйзенштейна»! — Сама Анастасия Романовна позвонила, — растерянно пробормотал Малюта. Раньше у него была нормальная офисная работа, но из-за привычки ходить на все несанкционированные митинги и демонстрации, какие только есть в Москве и Питере, а иногда ещё и попадать после них то в кутузку, то в новостные ролики из-за драк с полицейскими его уволили. Поэтому сегодня он ходил на кинопробы за компанию с Фёдором. — Даже мне дали роль! — Это шутка?! — Басманов уронил какой-то стакан, и тот со звоном раскололся. — Стойте, а где посетитель? Только что тут был… Алкаш, заказавший кровавую мэри, исчез так же незаметно, как появился, даже не притронувшись к выпивке. — Какой еще посетитель?! — воскликнула Марфа. — Ты понимаешь, что ты будешь играть одну из главных ролей? Это же звездный шанс! — Чурка в красном худи, говорил по-английски с жутким акцентом, — Басманов нахмурился. Нет, конечно он мог просто уйти, но… — На этом стуле сидел. — Я никого не видела, — удивилась Марфа. — А ты, Малюта? Скуратов помотал головой. — Я тоже никого не заметил. Наверное, он хотел тебя склеить, но решил, что вы с Марфой встречаетесь, и ему ничего не светит, — ухмыльнулся он. — Не расстраивайся, он еще будет кусать себе локти, когда ты станешь звездой. — Нахрена мне этот красноглазый алкаш? — огрызнулся Басманов. — Меня мужики не интересуют, задолбали ваши шутки! Эта сука за бухло не расплатилась! — Он на этом стуле сидел? — спросила Марфа. — Тут что-то лежит. Она взяла со стула и положил на барную стойку небольшой красный кристалл, видимо, имитирующий рубин. — На каплю крови похоже, — проговорил Фёдор, зачарованно разглядывая странный «подарочек». — Может, стоит заявить в полицию? — Марфа сильно побледнела. — Мне это совсем не нравится, похоже на угрозу… — Да брось, менты — полный отстой, — помотал головой Фёдор. — Вон, у Скуратова спроси! — Конечно, — согласился Малюта. — В России совсем не работает законность. Нам нужна тотальная демократизация общества! Власть должна служить народу, а не выжимать из него последнее! — Я, вообще-то, за твёрдую руку, — заметил Басманов. — Вот при Сталине мы были великой империей, не то, что сейчас. Но в ментовку я не пойду. — Грозный известен тем, что не просто унижает актеров, но и играет в жестокие психологические игры, может, это его фокус… — проговорила Собакина, все ещё разглядывая «подарочек». — Вы будете смеяться, но, по-моему, это настоящий рубин, смотрите, как он выглядит на свету, не похоже на обычное цветное стекло… Малюта усмехнулся. — Да брось, Собакина, не переоценивай Грозного. Рубины — это перебор. Скорее, Федь, твой алкаш — сумасшедший фанат вьющихся волос. — Да чего ты все цепляешься к этой рекламе? — возмутилась Марфа. Она, кстати, была не актрисой, а художницей по костюмам, хотя, с точки зрения Басманова, выглядела лучше всех его партнерш по съемкам. — Федька в ней отлично сыграл! Я теперь сама тот шампунь покупаю! — Потому что шампунь девчачий, — развел руками Малюта. — И ещё мы все перебиваемся на случайных заработках, так что денег на нормальный все равно нет… — А вот при Сталине безработицы не было, — задумчиво проговорил Фёдор. Фильм, в который их взяли, вроде, должен быть про сороковые. — Кстати, кто вообще такой этой Эйзенштейн? — Да ладно тебе, он же гений! — воскликнула Марфа. — Как можно не знать режиссёра Эйзенштейна?! — Так и можно, — отрезал Малюта. — Я вот впервые слышу. Басманов, ты прямо как бабка старая, «вот при Сталине…» Кстати, давно хотел спросить, твоя фамилия с Басманным судом связана? — Без понятия, — сухо ответил Фёдор, разглядывая «рубин». Кровавый камень и правда был красивым, но Басманов не верил, что он может оказаться драгоценным. — Ненавижу свою фамилию. Она досталось ему отца. Вот он, наверное, знал. Фёдор подумал и спрятал красный камень во внутренний карман.