Выбор

      Пальцы дергало. Боль в сломанных фалангах мизинца и среднего эхом отдавала в руку, казалось, что с каждым ударом пульса костяшки распухают все больше и вот-вот взорвутся, разбрасывая вокруг остатки повязки и ошметки кожи и мяса, но мне было плевать.       - Зажги сигарету, - вроде тихо и почти просяще, но он беспрекословно одним движением выуживает из пачки сигарету, прикуривает и вкладывает мне в губы.       Затяжка, горьковатый дым перекатывается на языке, сглатываю и медленно выпускаю его через нос, устало прикрыв глаза. А в это время он снимает с меня рубашку, которая в данный момент мало походит на ту брендовую шмотку, какой она была два дня назад. Втягиваю воздух сквозь зубы, когда ему приходится буквально отдирать прилипшую ткань от кожи.       - Какого черта тебе надо было так подставляться, - шипит сквозь зубы, рассматривая гематомы на моей спине, боку и темно-лиловый синяк под левым ребром, и это не считая двух сломанных пальцев на левой руке.       Затем приступает к расстегиванию брюк. Звякает ремень и, шурша, выдергивается из шлевок, вжикает молния. Не, я мог бы и сам раздеться, но тут дело принципа. Зажимаю сигарету между указательным и средним и отвожу руку в сторону, предварительно снова затянувшись. Брюки из дорогой ткани… были, сейчас на них налипло столько грязи, что их с трудом стягивают вниз, попутно оглаживая ноги.       - Переступи, - звучит команда. Послушно переступаю с ноги на ногу, скидывая брюки окончательно. Ты стоишь на коленях передо мной, выпускаю дым, и он на мгновение скрывает тебя, я только чувствую, как твои руки избавляют меня от трусов с кричащей надписью Calvin Klein.       Перешагнув через бортик ванны, замираю, ты регулируешь воду в душе, делая ее нестерпимо горячей, как я люблю, чтобы пар смешался с сероватым дымом сигареты. Затяжка, отвожу руку, в то время как ты намыливаешь мочалку и осторожно начинаешь смывать с меня грязь пройденных двух дней, когда меня не было дома, когда меня кидало из одной в крайности в другую, когда я был заперт.       Аккуратно проводишь по плечам, спине, заднице - мазнув намыленными пальцами по щели. Невольно дергаюсь подаваясь навстречу, но ты уводишь руку и продолжаешь мыть. Поворачиваешь меня, и теперь твои намыленные руки проходят по животу, пробегают по блядской дорожке светлых волос, что спускается от пупка к лобку, и старательно намыливаешь там, игнорируя мой член, впрочем, как и он тебя, вяло болтаясь.       Потом смываешь грязную пену, оставляя меня абсолютно чистым. Почти. Удивительно, но сигарета не потухла. Затяжка. Дым. Жду, когда вода с разводами утечет в слив, после чего безучастно наблюдаю, как ты набираешь ванну, заботливо кинув кусочек морской соли с запахом хвои. Осторожно сажусь в ароматную воду и, откинув голову на бортик ванной, блаженно закрываю глаза, полностью отдаваясь твоим рукам.       Затяжка. Дым. Все, теперь можно расслабиться. После треволнений последних дней, когда адреналин зашкаливал в крови, а нервы были натянуты как струна - тронь, и они порвутся, - на меня нисходит нега, в данную минуту я безучастен ко всему, всё это осталось там, за порогом, здесь и сейчас я в нирване от твоих чутких пальцев в моих волосах.       - Оно того стоило? В нашей стране все воруют: кто-то скрепки с работы, кто-то миллионы - все зависит от возможностей. О чем вы думали, выпуская то видео? Что, посмотрев его, народ выйдет на баррикады или пойдет раскулачивать олигархов? Люди давно уже стали стадом, умеющим только блеять, но не способным встать на свою защиту. Им, как и стаду, нужен пастух, - он не кричит, его голос бесстрастен, словно он рассказывает о погоде на неделю, при этом споро намыливая мою голову, которая неожиданно дергается, когда он нечаянно резко тянет за прядку. Да уж, вырастил на свою голову шевелюру до лопаток, теперь распутать и вымыть их одному очень сложно, но он никогда не позволяет мне помогать ему. Мои волосы - его фетиш. - И пусть не всегда действия власти понятны и корректны, - продолжает он говорить, - но подрывать ее авторитет - это намеренно ввергать страну в хаос междоусобиц. Думаешь, на место нынешнего президента придет более честный? Или он будет меньше воровать? Я предупреждал, что готовятся аресты. Просил отсидеться дома и не ходить в штаб… Хорошо, что следователь мой должник, дело против тебя не завели, но, думаю, урок ты усвоил. Тебе надо либо действовать тоньше, либо соскакивать с этой темы, иначе тебя просто сломают.       Отрешенно слушаю, ибо свой выбор я давно сделал, устав наблюдать, как разворовывают мою страну, как жиреет кучка продажных чиновников и двуличных политиков, имеющих двойное гражданство и низложивших рабочий народ до положения рабов.       Мне понятна его злость, которую он пытается контролировать, она скрывает страх за меня, и он выплескивает его сначала на словах, а потом и на деле. Спокойно наблюдаю, как он, ухватив за щиколотки, разводит мои ноги в стороны, полностью меня раскрывая. Я не спешу прикрыть «самое дорогое», левая рука с зажатой между пальцами тлеющей сигаретой расслабленно свисает с бортика ванны, а вторая на бедре, готова раздвинуть их еще шире.       За все время моего мытья ты так и не разделся. Твоя рубашка намокла, облепив тело. И я зависаю, разглядывая рельеф. Ты сильный, очень. Ты надежный. Ты уверен в себе, рядом с тобой я чувствую защиту, словно стою у монолитной стены, которая не даст мне оступиться и упасть. Ты рядом с того дня, как увидел меня в парке в толпе митингующих. Мы были по разные стороны баррикад, я стоял с плакатом «НЕТ! Предательству интересов России!», ты в форме нацгвардии и в шлеме с забралом, спрятавшись за большим щитом и сжимающий в руках резиновую дубинку. В противовес моим убеждениям, ты уверен, что порядок и закон должны неукоснительно соблюдаться, что низвержение власти приведет страну в еще больший хаос. Ты тоже сделал свой выбор.       Сейчас, склонившись над ванной, ты медленно проходишься взглядом по моему телу, задерживая его в районе паха, где среди светлых волос уже начинается шевеление. Твое молчание и твой взгляд заводит меня не сразу, возбуждение накатывает волнами: сначала это легкий бриз, заставляющий ежиться от предвкушения, который с каждой минутой нарастает, пока не превратится в ураган, сметающий все барьеры и ограничения. Ты продолжаешь молчать, но теперь глядя мне в глаза. И я тону. У нас был выбор, каждый сделал свой.       Сигарета в моей руке забыта, она уже наполовину превратилась в пепел, сигаретный дым висит в воздухе, он не тянется тонкой струйкой к потолку, он расползается по всей ванной комнате. Моя правая рука взметается вверх, обхватывает твою шею, и я притягиваю твою голову к себе, впиваясь в губы жестким, требовательным поцелуем, в котором чувствуются горькие нотки никотина. Ты отвечаешь не менее яростно, все так же держа мои ноги. Но ненадолго, еще минута - и твоя выдержка лопнет, и мы либо займемся сексом в ванной, либо переберемся в спальню, если дойдем до неё. Выбор есть всегда.       Каждый день - это бесконечный полигон выбора: как жить, кем работать, с кем спать, какой верой пользоваться, за кого голосовать, какую марку сигарет курить, что съесть на ужин. Он не всегда удачный, иногда ошибочный, приносящий прибыль или загоняющий в долговую яму. И какой бы вариант ты ни выбрал, он всегда несет в себе толику сожаления и неуверенности: а правильно ли я поступил?       Единственный выбор, о котором я... о котором мы никогда не жалели, это тот, что мы сделали два года назад, решив жить вместе, а дальше пусть все идет своим чередом. Рано или поздно жизнь всё расставит на свои места.