i want it all mine

— Чанбин, я же просто хочу помочь, — терпеливо повторяет Чан, хотя явно сдерживая тяжелый вздох. — Пожалуйста, кооперируйся и подари мне хотя бы пару минут без ощущения, что я разговариваю с ежом. — Пожалуйста, перестань притворяться, что ты что-то смыслишь в том, как найти себе кого-то, это может исправить ситуацию, — невозмутимо парирует Чанбин. Чан поднимает руки жестом «сдаюсь», потому что в данном случае спорить действительно сложно. — Но тут ситуации разные, согласись. На Феликса смотреть больно, у него разве что зрачки в сердечки не складываются, когда он тебя видит. Чанбин виновато хмурится и сутулится, будто пытаясь стать меньше внутри своей мешковатой толстовки. Ничего не замечающий Чан продолжает пытаться нести гармонию в окружающий мир. -…и мне всегда казалось, что у тебя к нему тоже вполне взаимно, вы ж вечно тискаетесь, как котята, в щечки чмокаетесь, все очень мило, boyfriend material в двух экземплярах. Так что я не вижу проблемы. Не к месту вспоминается ужасный мем про «я не вижу ваших рук» и очень тянет истерически хихикать. У Чана выражение лица весьма неодобрительное, но Чанбин не дает ему возможности начать возмущаться. Если честно, ему сейчас спать хочется сильнее, чем жить, а разговаривать про любовь хочется вообще примерно никогда. — Когда я в шестом классе впервые осознал, что мне мальчик понравился, я стукнул его по носу и убежал, хён. Не то чтобы с меня в целом можно было писать справочник по здоровым взаимоотношениям с людьми, но тут действительно случай не тот. Я не планирую идти признаваться Феликсу в чувствах, потому что у меня нет к нему чувств, кроме хёнских и в целом дружественных, о которых он и так прекрасно знает. Чан несколько секунд молчит и яростно жует нижнюю губу. — А если бы он сам признался тебе, что бы ты делал? — А если бы он признался тебе? — раздражение накатывает неожиданно, на его слепоту и желание лезть, куда не просят, нанося добро, на то, какой он… искренний в незнании о том, как каждое слово делает Чанбину больно. Чан добродушно смеется. — У меня со влюбленностями в мальчиков не очень, ты же знаешь. Гетеросексуальность, бессердечная ты сука. Да и к тому же, если б кто-то из ребят додумался в меня втюриться, я б точно заметил. «Нихера б ты не заметил, хён», — думает Чанбин. — Нихера б ты не заметил. — С чего ты взял? — оскорбляется Чан. — Это насколько надо быть невнимательным, чтобы не понять, когда ты кому-то нравишься? — Не знаю, а мы в килограммах измеряем? Тогда на шестьдесят кило чистой невнимательности, если ты не схуднул. — Ну и кто же в меня влюблен тогда? — вопрос выходит сердитым, а их грозный лидер нахохливается от возмущения, будто трехлетка, с которым играть не хотят. — Я, — просто отвечает Чанбин. — Года два как уже. Чан изумленно хлопает ресницами. — Не смешно. Голос у него неуверенный. — Вообще не смешно, — соглашается Чанбин. — Когда на тебя берут и опрокидывают чужие чувства, а ты понятия не имеешь, что с ними делать. Когда знаешь, что взаимность не просто маловероятна, а невозможна, когда человек, которого безответно любишь, укоряет тебя чувствами других. Так вот, Бан Крису, я не могу ответить взаимностью крошке Феликсу, потому что влюблен в тебя. Живи теперь с этим как хочешь. Шумно хлопает дверь и Чан остается один в ошеломленной тишине. По другую сторону вины с измученным вздохом сползает по стене Чанбин. «А в целом, не вижу проблемы».