Пишем поперёк

Мидори была далеко от деревни. До нового места встречи оставалось не так много. Даже если ее кто-то преследует, то Юра позаботиться о том, чтобы отвести ненужные взгляды от нее. — «Чертов мальчишка! Откуда я могла знать, что та девчонка не одна? Нет, он ее уже не сможет спасти. Мою миссию можно считать успешно выполненной. Да, может, я убила только одного игрока, не заметив второго — моя ошибка, — но теперь-то я знаю, что есть второй, совсем под боком». Около полутора лет прошло с тех самых пор, как она, Мидори, переродилась. Девушка неоднократно вспоминала слова Юры, ее куратора, о том, что не всем дана такая возможность. На ее вопрос, что должен сделать человек, чтобы переродится в другом мире, Юра отвечал уклончиво. Мидори очень злилась на него, хотя именно он помог в первые дни ей выжить в другом мире, поэтому перестала думать на эту тему. Она до сих пор помнит тот неловкий с ее стороны разговор, помнит свои попытки возразить… достаточные глупые, недостойные взрослого человека слова. Но как же, черт возьми, она гордилась этим разговором! Ей-то, по наивности думалось, что она одна из немногих, с кем неоднократно вступает в контакт куратор, человек, который, внешне оставался для нее загадкой. «Кураторы выбирают людей для особой миссии». «Но кураторы такие же люди, как и мы», — возразила Мидори, когда Юра снова вышел с ней на связь. — «Они же… то есть вы не обладаете никакими сверхъестественными способностями. Вы словно кукловоды: дергаете за ниточки. Мы вам нужны только для того, чтобы убирать с вашего пути неугодных Вам людей». «Ты забываешься, Мидори». — В тот момент девушка не сомневалась: в сообщение есть толика укора. Его манера ставить имя в конец предложения, когда он чем-то недоволен — невыносима, подумала она, едва подавив смешок. — «То, что отличает меня от кукловода, как ты выражаешься, называется свободой действия. Мы — люди подневольные: у нас нет выбора, который есть у вас». «Извини. Просто, я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что больше никогда не смогу увидеть своего жениха. Знаешь, он умер за месяц до нашей свадьбы. Разбился на мотоцикле. В тот день, когда узнала об этом, я сама хотела покончить с собой, чтобы только оказаться рядом с ним. Пускай в загробной жизни, но встретиться еще хотя бы разок». «Ты что-то помнишь из своего прошлого?» «Нет. Помню только отдельные эпизоды: самые яркие воспоминания. Они опухолью засели в голове. Порой, образы видятся мне во снах. Вижу силуэты — а вот лиц не могу различить, словно тень набегает на них. И голоса — жуткие, будто слышу радио с помехами. Я хочу подойти, услышать, что они пытаются сказать, о чем предупредить, о чем поведать — и ничего не выходит». — «В тот момент я была на дежурстве, к нам одного белобрысого мальчишку принесли, поэтому не успела прочитать ответ. А когда удалось вновь зайти — история сообщений оказалась удалена. Ничего удивительного — меры предосторожности. Ведь Большой Брат следит за всеми; он всегда рядом, даже если его не видно». Мидори казалось, что он что-то от нее скрывает, но она не смела думать о причинах недоговорок. Для нее Юра был честным и преданным человеком, ведь именно он оказался рядом и протянул руку, когда она в ней нуждалась. Он, выражаясь грубо, был для Мидори кумиром… нет, Богом. Каждый раз, когда было беспокойно на душе, она снова и снова прокручивала в голове тот диалог. Так становилось спокойнее. Словно молитву читаешь. А сейчас, выполнив свой долг: пускай только на шаг, но приблизив Юру к победе, Мидори сделалось лучше. Жаль, конечно, девочку, она, похоже, одна из последних переродившихся, но если чужие смерти помогут Юре, то пускай будет так. О себе Мидори заботилась меньше всего: главное, чтобы Он был ей доволен. Больше ничего не нужно. Ей немного осталось до полной победы. По некоторым данным, которые она получает из некоторых достоверных источников «подозрительных людей, которые странно оглядываются по сторонам, будто ища кого-то, и которые подолгу могут смотреть в одну точку» по всему миру насчитывается около шестидесяти. Однако, есть, по крайней мере, еще с десяток попаданцев, которые действуют, исходя из указаний своего куратора и еще примерное столько же более своенравных ребят — в этом Мидори не сомневалась. Единственной тактикой, которая виделась Мидори наиболее верной — ждать. Ждать пока попаданцы друг друга не перебьют, и только потом начать отсвечивать. Юра прекрасно осознавал, что Мидори не боец, поэтому, в целях безопасности, сумел достать одно приспособление, с помощью которого другие пользователи не могли «видеть» ее. Проще — слепая зона. Единственное, что могло нарушить «электромагнитную сетку» — всплеск энергии. Правда, Юра не уточнил, какой именно энергии. Внимание! Обнаружен пользователь «Ник Мисарами». Мидори выругалась и остановилась, как можно плотнее прижавшись к стволу дерева. Осторожно выглянув из-за него, она осмотрелась. Вокруг были деревья, ветки которых сводили обзор к минимуму. Мидори не любила использовать бьякуган из-за наличия слепой зоны, поэтому действовала, так сказать, вручную. Вытащив из подсумка сенбоны, Мидори зажала их по четыре в каждой ладони между пальцами и сделала кувырок. Мгновение, и в нее из воздуха полетел кунай, но, вовремя перегруппировавшись, Мидори приземлилась на землю, не зацепившись. «Как самонадеянно», — подумала Мидори и, оставаясь спиной к приблизительному месту, из которого был пущен кунай, резким движением кисти метнула сенбон именно туда. Послышался глухой стук чего-то об землю. Мидори развернулась, подошла к стволу и выглянула за него. На куче опавшей листвы, шишек и хвои лежал на животе юноша. По одежде можно было предположить, что из Сунны, но при беглом осмотре, Мидори не увидела никакой повязки ни на голове, ни на шее и ни на руке, — там, где шиноби обычно носят протекторы. Прикасаться к нему не было абсолютно никакого желания из тех соображений, что этот юноша не был тем Ником Мисарами, с которым Мидори когда-то пришлось не только встретиться, но и сражаться. В трупе могли быть ловушки, любезно запрятанные Ником. С него станется. После их первого боя (к сожалению, далеко не первая встреча с ним), Мидори выползла с поля боя с несколькими вывихами и порванной связкой в районе ладыжки. Да, они пару раз пересекались, но в самую первую встречу она никак не могла подумать, что из бескланового мальчишки, в котором чакра еле-еле пульсировала, всего за несколько месяцев может вырасти шиноби по уровню слегка превышающего генина. Он никак не выглядел как тот, кто способен сражаться практически на равных с куноичи, которая, между нами говоря, была превосходным ирьенином. Однако, вместо физических данных, Ник обладал весьма впечатляющими для его возраста ораторскими навыками. Кто бы, что ни говорил, а у мальчишки язык подвешен, что надо! Мидори посчастливилось убедиться в этом при непосредственном столкновении. Самая величайшая ошибка шиноби Этого Мира — недооценивать силу человеческого мышления. Правильно подобранные эмоции и живое выражение лица способны убедить даже самых рьяных противников какой-либо теории, заставив их думать так, как нужно оратору. Тогда она думала, что Ник использует свой потенциал, чтобы усыпить бдительность противника и использовать простенькие атаки, вроде метания сюрикеном/сенбонов в спину, однако именно такой ход мыслей Ник предугадал и сделал так, чтобы это «самовнушение» обернулось против нерадивого мыслителя. Опасность заключалась именно в этом. Хоть Мидори не имела ни малейшего понятия, какие уловки использует Ник, но она точно знала, что его не стоит недооценивать. Шелест листвы заставил Мидори очнуться от воспоминаний. «Я, в последнее время, совсем размякла, — подумала она и потерла переносицу. Активировав бьякуган, Мидори проверила местность и удостоверившись, что никого, кроме трупа и нее самой нет, она подошла к мертвецу и опустилась на колени. Проверять точно ли он мертв не было необходимости: признаков жизни не наблюдалось. Зрение показало так же разрыв чакроканалов в нескольких местах. Ну что же, не ново. Вздохнув, она перевернула мертвеца и, когда взглянула на его лицо, ее губы сами собой искривились. Кожа полностью была покрыта ожогами, а на некоторых участках — и вовсе обгорела и начала отслаиваться. Виднелись так же явные кровоподтеки на подбородке и шее. На лице покойного угадывалось удивление, смешанное с непониманием и болью. Смертельных ранений на теле найдено не было, как и видимых признаков воздействия каких-либо известных ей ядов. Единственным ответом из нескольких предполагаемых вариантов, который виделся Мидори наиболее вероятным — смерть наступила от болевого шока. Впрочем, как показывала практика в работе ирьенином — большинство ожогов носило именно термический характер. Ни о каких химических ожогах речи не могло идти, потому что, прожив достаточное время в Этом Мире, Мидори поняла, что дальше боевых навыков шиноби не хотят развиваться. — «Может, дело рук Орочимару? Сколько людей пропадали и продолжают пропадать без вести, а следов великого Саннина так и не обнаружили. Мне, конечно, по должности не положено, пускай этим Корень и Анбу занимаются, но все же… неужели так сложно проследить за местами, откуда исчезают люди? Орочимару, вроде, в прошлом, член Акацуки. Хотя, таинственная дымка, окутанная вокруг организации — отдельная песня. Почему, при наличие живого и вполне дееспособного шпиона (насколько могла судить Мидори), сведений никаких нет? Впрочем, не мое дело: у них своя игра, у нас своя». Мрачно, и с некоторым сожалением, взглянув на покойного (хотя мысли крутились далеко не о нем) Мидори сложила ладони в молитве. — Вижу, ты не изменяешь своим принципам. — Мидори услышала за спиной голос и ловко выхватив сенбон, метнула его. Мидори резко поднялась и развернулась. Невысокий юноша, стоя в полуобороте от нее, смотрел на иглу, которая, слегка задев кожу на щеке, воткнулась в кару. — Чего ты хочешь? — спросила Мидори. Юноша проигнорировал вопрос и простояв еще минуту, бессмысленно смотря на воткнувшийся сенбон, наконец отвернулся. Лицо полное безразличия ко всему происходящему, — да, именно такого Ника ждала Мидори. Только кровоподтек на щеке как бы говорил, что лицо настоящее, а не сделанное из воска или фарфора. Из-за светло-серых глаз плотно сжатые губы казались искривившимися в ухмылке. Впрочем, Мидори не отрицала, что на нее вполне могли смотреть с иронией во взгляде. — Вот так ты встречаешь старых знакомых. Не беспокойся, я не за тобой, — скучающим тоном протянул он. — Твои-то возможности я изучил вдоль и поперек, так что… — Ты? — со смешком вырвалось у Мидори. — … думаю, ты не будешь против, если я заберу его. — Главное, чтобы он не был против. Как думаешь? Ник ничего не ответил. С надменным лицом он прошел мимо Мидори и, нагнувшись, резким движением разорвал воротник и тут же отдернул руку. — Так и думал, — с отвращением сказал он. Потом, не разворачиваясь, спросил: — Ты можешь сказать, что с ним? Говорил он серьезным тоном, поэтому Мидори немного расслабилась: если бы хотел напасть — начал бы играть с жертвой, выводя ее на открытую местность, где проще было бы атаковать. У бойца на расстоянии больше времени продумать стратегию и меньше шагов для отступления. От них больше проблем — атакуют, а ты даже не знаешь, с какой стороны. Держа дистанцию, девушка обошла Ника. Приблизилась к мертвому юноше, она задержала взгляд на его лице. — Ты слышала что-нибудь об Ангелах Ада? — внезапно спросил Ник. — «О чем на сей раз будешь говорить? Давай, удиви», — подумала Мидори, покачав в ответ головой. — Ну нет, так не пойдет! Ты слишком быстро ответила для той, которая ничего не помнит из прошлой жизни. Давай еще раз: ты слышала когда-нибудь об Ангелах Ада? — «В первый раз вопрос был поставлен по-другому». — Мидори повторно покачала головой. — Неужели твой куратор ничего не говорил о них? — удивленно спросил Ник. Девушка не могла понять по выражению его лица притворяется ли он или нет, поэтому она предпочла промолчать. С Ником не стоит допускать промахов в разговоре. — Странно. Мой учитель все уши прожужжал по поводу того, что «да настанет время и явятся на поле битвы Четверо, чьи имена навсегда потеряны для Небес и Ада, да восстанут они против Создателя своего; сойдутся в кровавом поединке четверо — Голод исчезнет с лица земли; Болезни* пламя поглотить; Война со Смертью едины станут». Там, кажется, что-то еще было… И замолк, недоговорив. — Старик в последнее время все чаще начал в свои летаргические сны впадать, — задумчиво продолжил Ник, когда Мидори неопределенно хмыкнула. Может, пушинку сдувала, может скука одолела, но так или иначе, затянувшееся молчание было прервано. — Сижу с карандашом в руке, записываю его пророчества — все как по маслу идет. А когда доходит до сути, такой бред начинает нести — а я знай, продолжаю себе записывать. Начинаю перечитывать и на смех тянет: такие тримудрых слов от старика я никак не ожидал. Всю жизнь он зарабатывал на том, что продавал книги с предсказаниями, причем второсортного пошиба, которые сам же сочинял. Нас случай свел. Лавочку-то его прикрыли, обошлись выговором да отпустили старика. А он знай себе эмигрировал** в другую страну и начал там свой бизнес подпольный строить. Не сразу, конечно. Сам-то на сделки ходить опасался, а тут как раз я под руку подвернулся, молодой, ничего не умеющий, кроме того, мелкий, верткий, — таких только на поле боя в качестве пушечного мяса отправляй — проку больше будет. В общем, знатно я над стариком посмеялся, а потом смотрю, он лежит, не двигается, глаза закатились. Думал, умер. Бросил бы его с радостью: он обучил меня всему, что сам знал, познакомил меня с Этим Миром, свел с нужными людьми — мне больше ничего не было нужно. Но, знаешь, привязался я к нему, — Ник усмехнулся. — Старик заменил мне отца, которого не было тогда… там. Мать была, любила меня сильно, потому что я был единственным ребенком от мужчины, которого она любила. Потом, она заболела… а меня забрали, вот так взяли и выдрали из мироздания! — Я это к чему, — продолжил Ник, после паузы. — Думал, забрали и забрали, хрен с ним. Забуду и мать, и отца, и дом. И отказался от своих воспоминаний. Вот так просто взял и отказался! Я не думал тогда о том, правильно ли я поступаю или неправильно. Злость меня сковала, а когда очнулся — было уже поздно. — Он замолчал. Исподлобья взглянул на Мидори. — Мы похожи с тобой. Чтобы выжить и победить в игре, мы должны держаться вместе. Отведя взгляд, Ник склонился над мертвецом. — Ты, кстати, так и не ответила, от чего он умер. — Кто? — туманно переспросила Мидори. Потом, сориентировавшись, быстро ответила то, что все это время назойливой мыслью крутилось в голове: — Результат действия какого-то химического вещества. Умер от болевого шока. — Значит, память потихоньку возвращается к тебе, — подмигнув, улыбнулся Ник. — «Тоже мне актер. Улыбку, значит, выдавил, а глаза серьезными оставил. Смотрит в самую душу, гаденыш. Ох, чувствую, недоговаривает он». — Все хотел спросить, — протянул он, — если ты врач, то почему убиваешь людей? — Таковы условия, — пожала плечами Мидори. — И ты знаешь, чьи? Мидори только открыла, но пришлось тут же закрыть: слов не нашлось. ___________________________________________ *я не думаю, что в мире шиноби, где присутствует чакра и повышенной классификации медики существует слово «Чума», как определение. Я, конечно, не отрицаю, что болезни вполне могли существовать в Мире, но они были бы распространены, в основном, среди, либо простого населения, не обладающего никакой внутренней энергией, либо, в единичных представителях клановой знати (слабый иммунитет и всякое такое). **здесь не могу говорить наверняка, но, как мне кажется, эмиграция в Мире должна хоть какая-то присутствовать (даже незаконная).