***
— Мэзуми-тян, может домой пойдёшь? Мне ещё долго дежурить, а ведь уже за девять, — сказала моя сестра, в очередной раз проверяя какие-то бумаги. Я часто приходила к ней в больницу, иногда помогала, чем могла. В нашей семье врачами были все, а потому это место невольно воспринималось мной как будущее место работы. — Не-а, не хочу, — протянула я, уставившись в одну точку. Таких дел, которые можно доверить шестнадцатилетнему подростку, не было, а потому мне ничего не оставалось, кроме как придаваться унылым мыслям о собственном бессмысленном существовании. К моему глубокому сожалению, в следующую секунду из ординаторской вышел Киоши — коллега сестры и, по совместительству, её парень. Хоть его имя и значило «тихий», был он далеко не тихим. Наглый, самовлюблённый дурак — и что вообще можно было найти в таком сочетании хорошего? Тем не менее, сестра была от него без ума. Киоши самодовольно улыбнулся и поспешил к Акеми и, скорее всего, в следующее мгновение они поцеловались, но я этого уже не видела, так как закатила глаза и отвернулась. Иногда мне казалось, что Киоши лишь притворяется беспричудным, а на самом деле во всю пользуется каким-нибудь одурманивающим квирком на моей сестре. Потому что другой причины возникновения их отношений я найти не могла. Что касается моего общения с Киоши — оно было отвратительным: он презирал меня, я — его. Лишь когда рядом была Акеми, мы были готовы терпеть друг друга, но только тогда и никогда больше. Как только сестра оставляла нас наедине, мы почти грызли друг другу глотки. Увы, мои мольбы бросить Киоши сестра не слушала, а вот его клевету относительно меня почему-то всегда принимала за чистую монету. Это был, пожалуй, единственный фактор, портивший мои отношения с сестрой. Единственный, но слишком важный, чтобы закрывать на него глаза. — Ямада Акеми, я тебя обожаю, — протянул он, наклонившись к моей сестре. Чудесный ужин чуть не вышел у меня обратно — настолько слащаво была произнесена фраза. Видимо, почувствовав мой настрой, Киоши обернулся и небрежно бросил: — Прогуляйся где-нибудь, Мэзуми-тян. Он прекрасно знал, что я ненавижу, когда он обращается ко мне «тян», а потому при любом удобном случае старался поддеть. Я уже хотела ответить что-нибудь колкое, но тут за него вступилась сестра: — Да, Мэзуми, сходи за кровью на склад. Подписанные документы будут там же. Мне ничего не оставалось, как прикусить язык и с недовольным лицом ретироваться. По правилам больницы, если все нужные документы подписаны работниками, я могла спокойно доставить со склада всё что угодно. И делала я это настолько часто, что относилась к этому, как к рутине. В том числе и к тем нескольким пакетикам крови, которые я прижала к груди. Случайный прохожий мог бы услышать невнятное грозное бормотание: я покрывала мысленный образ Киоши самыми отборными ругательствами, пока шла. Путь от склада до больницы проходил через небольшой переулок, примыкавший к территории. Хоть он и был освещён, атмосфера в позднее время суток здесь была не из лучших — крайне мрачная и небезопасная. Но сейчас какая-то атмосфера не волновала меня — я почти победила в своём мысленном споре Киоши, а потому, совсем забыв о том, что в подобных местах стоит хотя бы для разнообразия смотреть под ноги. В следующую секунду я поскользнулась и, инстинктивно сжав пакетики сильнее, упала на спину, вдобавок ударившись затылком. Видимо, задев что-то острое в полёте, я повредила герметичность пакетов. Теперь моя белая блузка стала красной, а я сама лежала в луже крови. И если бы мне не было больно настолько, что даже не хотелось думать, я бы обязательно пошутила про «Киоши, который любого в могилу загонит». Попытка встать была с треском провалена: опершись на руку с всё ещё зажатым в ней пакетом, я приподнялась, но уже в следующую секунду опорная рука поехала в сторону, и я вновь упала, на этот раз придавив телом пакеты и выдавив из них последние миллилитры крови. Прекрасно. Просто прекрасно, Мэзуми. Может, на самом деле твоя причуда — неудача во всём? Вдруг, в следующее мгновение рядом со мной появился тёмно-фиолетовый туман. Я взглянула на странное явление из-под полуприкрытых век — мои глаза были почти закрыты, так как смотреть на окружающий мир после удара затылком было крайне неприятно и больно. Из-за общей заторможенности я распознала в тумане портал только тогда, когда из него вышел высокий светловолосый парень со странной рукой на лице. В нём я с ужасом узнала одного из нападавших на ЮЭЙ злодеев. Не из-за сообразительности, а скорее будучи ведомой первобытными инстинктами, направленными на выживание, я, подобно страусам, прячущим голову в песок при опасности, использовала свою причуду и провалилась в обморок. Замедлить и ослабить биение сердца, понизить температуру, замаскировать дыхание. Ты делала это столько раз, прошу, пусть это сработает! — Курогири, ты куда нас переместил?! — услышала я недовольный голос. Не примени я вовремя причуду — точно бы вздрогнула и выдала себя. Но фальшивый обморок спасал положение, и теперь я молилась лишь о том, что злодей не видел мои приоткрытые глаза и впоследствии не увидит прижатые моим телом пакеты из-под крови. — Прости, Шигараки, я ошибся! — ответил кто-то первому. — Я сейчас исправлю… Но тут, видимо, тот парень, которого я успела заметить, перебил его: — Подожди. Повисла напряжённая тишина. Я не знала, что и думать. Послышались какие-то звуки, но я не могла определить, что это было. Лишь по прошествии пары секунд я поняла — это медленные шаги. — Ты что, хочешь оставить здесь след? — Я не собираюсь её расщеплять! Я хочу проверить пульс. Это конец. Я могу лишь замедлить его и ослабить, но не остановить. Пролитая кровь — холодная, в то время как моё тело лишь незначительно похолодело из-за квирка. Прохожий мог бы ошибиться и сказать, что я мертва, но не убийца, знающий не по-наслышке, что такое трупы. Поняв, что я жива, он точно убьёт меня. Господи, я была ужасной дочкой и абсолютно безалаберной ученицей, но, пожалуйста, спаси меня! Сердце, остановись! Тело, стань холодным! Прошу, Господи, ради будущей жизни, пусть Ямада Мэзуми на пару минут умрёт. Что-то произошло тогда: какой-то щелчок и вот, страха уже не было. Не было боли, волнения. Сначала, я действительно подумала, что мертва, но в следующую секунду почувствовала на шее чьи-то пальцы. «Нет, ты ничего не найдёшь,» — почему-то абсолютно спокойно подумала я, даже в каком-то смысле отрешённо. Будто собственная жизнь уже не волновала меня, будто Ямада Мэзуми действительно мертва. Парень сильнее надавливал на кожу, тщательно прощупывал шею. Он явно хотел удостовериться в том, что перед ним труп. Наконец, он встал. — Холодная, да и пульса нет. Наверное, не будь я под влиянием собственного кривка, я бы облегчённо вздохнула или дёрнулась, но дар не дал мне совершить такую глупость. — Ирония: умереть рядом с больницей и не получить медицинской помощи вовремя, — продолжил всё тот же голос. — Я перемещаю нас? — спросил другой. — Да. Не ошибись на этот раз. Нам не всегда так везёт. Послышался странный звук, а затем наступила тишина. Меня охватила волна облегчения. Я вдруг почувствовала, как хочу жить, что хочу ещё многое сделать. Я — Ямада Мэзуми, и я жива! Желание выжить заставило меня умереть, а желание жить — заставило возродиться. Подобно утопленнику, вдруг вынырнувшему с глубины океана, я вырвалась из тягучей тьмы смерти и, резко и жадно вздохнув, поднялась с асфальта. Сильнейший кашель сковал лёгкие, глаза не могли ни на чём сфокусироваться, сердце пронзала ужаснейшая боль — казалось, умирать я начала только сейчас. Не помню, сколько я пробыла в подобном состоянии, всё смешалось в единую протяжную оду жизни и смерти, но после — я встала на дрожащие ноги и прислонилась к стене. Я жива. Я. Жива. Все остальные проблемы вдруг показались мне такими незначительными, не стоящими и минуты времени. Как можно переживать из-за какого-то идиота Киоши, из-за оценок в школе? Всё это — так, дорожная пыль под ногами, по сравнению с тем, что я была жива. Я поспешила к Акеми. Один коридор сменялся другим, я оставляла за собой кровавые следы. Некоторые медсёстры подходили, пытались остановить меня и что-то говорили. Кажется, они спрашивали, что со мной, но я не слушала их. К сестре, скорее к сестре. К человеку, который поддерживал меня всё это время. Не давал отчаяться, не смотря на недоброжелателей. — Тоже мне, причуда. — Абсолютна бесполезна! — Ты и так здоровьем слаба, а ещё и это. Жизнь проносилась перед глазами. Жизнь! Сколько боли и восторга может одновременно описывать одно слово. Жизнь! С сегодняшнего дня я буду жить. Казалось, в прошлом я лишь существовала. Никогда воздух не казался мне таким сладким, сердце никогда не билось так быстро, так отчаянно. Я свернула за угол. Сестра тут же увидела меня и, оттолкнув Киоши, поспешила навстречу. Я ускорилась и с шага перешла на бег. «Я бегу?» — вдруг спросил голос внутри. «Я лечу!» — отвечало что-то другое, доселе неизведанная часть души. Акеми заключила меня в объятья, и я вдруг разрыдалась. — Мэзуми, что с тобой?! Что случилось?! Ты ранена?! — Не-е-ет, — протянула я сквозь рыдания. — Моя дорогая, что с тобой? — говорила она, гладя меня по голове. Киоши тоже подошёл ближе, но ничего не говорил. Рыдания рождались где-то в сердце, поднимались вверх к трахее, а затем вырывались из горла протяжным животным криком. Мышцы живота вдруг стали сокращаться чаще, и я не сразу поняла, что теперь смеюсь, а не плачу. — Что с тобой, Мэзуми? — прошептала сестра. — Я жива, Акеми! Я жива! — прокричала я, не обращая внимания на медсестёр призывавших нас к порядку и тишине в больнице. — Что? — не понимающе протянула она. Смех прекратился так же внезапно, как и появился. — Всё это время моей причудой был не фальшивый обморок, — прошептала я, будто делилась секретом. Будто потом не придётся проходить многочисленные проверки, в очередной раз закрепляющие на бумаге квирк во всех его красках. — Что? — прошептала так же тихо сестра. Я прервала объятья, чтобы увидеть её глаза. — Моя причуда — это клиническая смерть! Хоть в тот день я и была обязана сообщить о встрече с таким разыскиваемым злодеем, как Шигараки Томура (имя я узнала позже из интернета), но я ничего не рассказала. Официальная версия звучала так: «Поскользнувшись, я сильно ударилась головой и почувствовала, что теряю сознание по-настоящему. Испугавшись, что ударилась о что-то опасное для жизни, я смогла сделать скачок в развитии причуды.» Мне казалось, скажи я кому-то правду — и я потеряю то чувство, которое подтолкнуло меня к преодолению себя. Да, в каком-то смысле прошлая Ямада Мэзуми умерла в тот день. На её место пришла я — возрождённая из страха перед смертью и из восторженного трепета перед жизнью.***
29 января 2020 г. в 23:05
Можно ли оценить по какой-либо шкале степень полезности дара? Если да, то у меня — отрицательные показатели.
Фальшивый обморок: на непродолжительное время могу лишиться чувств, незначительно понизив температуру тела, замедлив и ослабив пульс. Во время обморока слышу всё, что происходит.
Воспользоваться на уроках, чтобы поставили оценку выше? Не выйдет — все прекрасно знают причуды друг друга. Быстро отдохнуть после тяжёлого дня? Тоже не вариант — причуда отнимает много сил.
Единственное, что я смогла выжать из этого бесполезного дара — прекрасный предлог для знакомства с парнями. Одно элегантное своевременное падение — и вот, тебя уже держит на руках какой-нибудь симпатичный молодой человек. Правда, они всегда уходили сразу же после того, как понимали, что со мной всё нормально. Даже здесь мой квирк оставался не у дел.
Иногда мне казалось, что даже у моей сестры причуда полезнее. Сдерживание мочевого пузыря до суток. Ха! Она во всю пользуется этим во время врачебных дежурств. А что мне делать с фальшивым обмороком?!
Нет, в детстве я не засматривалась на героев, не мечтала стать такой же, как Всемогущий или Старатель — мне не нужна была причуда для захвата мира! Но вот будь у меня причуда «идеальная укладка» или хотя бы «всегда ровные стрелки» — я была бы счастлива. Я что, так многого просила?! Почему в итоге, однажды упав в обморок в гостиной, я вдруг поняла, что всё слышу и могу контролировать это состояние? Почему не «прекрасная походка на каблуках», почему не «целые капроновые колготки», почему мне достался такой бесполезный квирк?!
Так я думала до одного случая…
Примечания:
Ну, что могу сказать. Плюс Ультра, посоны!