Посмотри со мной на Леониды

Пара малиновых глаз внимательно следит за атлетом. Провожает взглядом, когда фигура парня скрывается за другими упражняющимися, рассматривая каждую мышцу. Рэй чувствует себя странно. Ощущение, что кто-то неустанно следит за ним уже пару дней. Он поправляет лямку сумки и резко оборачивается, заставая врасплох следующего по стопам. — Ты кто и зачем ходишь за мной, ты же не первый день смотришь за мной? — Рэй-чан, я бы хотел попросить тебя об одной услуге. На самом деле Рюгадзаки восхищался своими семпаями, после того как увидел их плавание. Даже своим одноклассником — Нагисой, пусть и не говорил ему этого. Потому, что Хадзуки упорно работал, никогда не теряя напора. Но иногда опускал руки, но видя упорство друзей, сразу загорался, словно фитиль, оставляя голову холодной. Блондин всегда улыбался и поддерживал всех. Улыбался через боль.

Родители всегда требовали лучших оценок, наплевав на желания ребенка. Пару месяцев он даже не знал того, за чем стремится, чего же он все-таки добивается? Не говоря о том, что сам в себе зарыл чувства, смирился с прихотями родителей. И вот, он забывает про друзей, как и они про него. Прожив в кромешной тьме, постоянно двигаясь на ощупь, раскрыв глаза, столько пытаясь привыкнуть в черноте. Пробыв в самокопании и отрешении продолжительное время, он, вынырнув из пустоты, выдвигает условие, что хочет плавать в Иватоби снова.

Казалось бы, друзья вновь рядом, он плавает, как и хотел, но душа мечется. Мечется в незнании и потерянности. Чувство чего-то недостающего. Пустота гложет, а на лице лучезарно фальшиво блестит улыбка. Пока никто не видит его потерянного, все хорошо. Пока он видит улыбку Хару, Макото и Рэя, все превосходно. Пока он может поддерживать свою команду, все просто прекрасно. Пока он плавает вместе со своими друзьями, все очень славно. Пока его имя выкрикивает Рэй с трибун, зажмурившись и сложив руки рупором, все лучше некуда. — Нагиса-кун! Блондин, очнувшись, удивленно разворачивается. Рюгадзаки размахивает рукой, спеша к другу, отделяясь от толпы учеников. — А? Что такое, Рэй-чан? Парень поправляет очки, скрывая волнение и решаясь начать разговор с другом, что изменился за последние дни. — Нагиса, что с тобой происходит? Хадзуки строит удивление, молясь, чтобы лучший друг не узнал о тщательно скрываемом. Нагиса не хочет обременять Рэя. Это его проблема, он сам виноват в своих проступках, никто не должен отвечать за него. Он не хочет, чтобы Рэй волновался за него по пустякам, у Рюгадзаки есть проблемы поважней, ведь он все еще пытается научиться плавать другими стилями. Нагиса скоро разберется с этим. Непременно. — Почему ты так удивляешься? Ты ведь знаешь, о чем я. — Ну… — Неужели ты так не доверяешь мне? — К-конечно нет! — Я заметил, что ты часто отвлекаешься, а если мы спрашивали, что такое, то ты менял тему. Расскажи мне! Я не хочу видеть тебя таким… Потерянным и… брошенным. Нагиса вновь пытается отвертеться, но у него не выходит. Хадзуки глубоко вздыхает, извиняясь перед другом за то, что не смог раньше рассказать, за то, что заставил волноваться своим странным поведением. — Дело в том, что у меня очень требовательные родители. Они медленно идут по вымощенной дорожке, меж изящных стволов деревьев, что расположены вдоль тропинки. Блондин больше не старается подделать эмоции, а Рэй просто ценит это. Ценит то, что друг открылся ему, что рассказывает то, что гложет сердце. — Они всегда хотели, чтобы я получал «хорошие» оценки, по крайней мере, которые их удовлетворяли. Но они никогда не считались с моим мнением. Я просто ненавижу учиться. Совершенно. После того, как пару недель бездумно зубрил и зубрил. Во мне будто что-то щелкнуло. Я стал прослушивать уроки, некоторые даже прогуливал. Вскоре об этом узнали родители, и я, наверное, впервые за долгое время, высказал им все, что чувствовал. Мама не была рада этому, но все же разрешила вновь перейти в Иватоби, наверно, скрепя сердце, взяв с меня обещание, что мои оценки поднимутся. Тогда я был счастлив, как никогда. Счастлив, что буду опять плавать с друзьями, но сейчас… Мои оценки вновь ухудшились. — Я могу подтянуть тебя, Нагиса-кун. Хадзуки благодарно смотрит на Рэя. Искренне рад предложению друга. Он неловко улыбается, потирая шею. — Не стоит, я не хочу тебя нагружать, я сам должен с этим разобраться. Спасибо огромное за помощь, Рэй-чан! Нагиса виснет на Рюгадзаки с раскрытыми объятьями, растроганный добротой лучшего друга, доказывая, что ему стало легче на душе. И Рэй верит. Но когда Хадзуки стоит ночью у двери в дом Рюгадзаки со спортивной сумкой, весело улыбаясь зевающему, не до конца отошедшему ото сна парню, стоит начать сомневаться в словах ветренного блондина. — Привет, Рэйчик, я пришел на тусовку! Парень жмурится, отгоняя накатившую усталость, трясет головой и взлохмачивает и без того распушенные и запутанные ото сна волосы. — Какая тусовка ночью, Нагиса? Ты вообще о чем? Блондин замялся, придумывая на ходу новые оправдания. — Почему ты с сумкой?! Нагиса- кун? Что произошло? Недавно сладко спящий, он уже на иголках. — Ну, я… Сбежал из дома. Последние слова сложно говорить, Нагиса отпускает их вместе с выдохом. Хадзуки врал Харуке, Макото, но лгать однокласснику, с которым он так сблизился и рассказал все о себе, без утайки, врать не хотелось да и не имело смысла. — Что?! В каком смысле? — Тут такое дело, сначала меня приютил Хару-чан, но ненадолго — они с Мако-чаном пытали меня. Блондин скривился, жалобно подвывая. Рюгадзаки нахмурился, и, задумавшись ровно на секунду, принимает решение не расспрашивать и так порядком намучавшегося паренька. Синеволосый распахивает руки, загребая друга в охапку, подхватывает сумку и тащит брыкающегося блондина в гостиную, зарываясь носом в мягкие и теплые, словно весеннее солнце волосы и тихо бурчит, заливаясь краской смущения: — Чего же ты раньше ко мне не пришел?