Все для нее

Вот и пришел один из самых любимых и почитаемых праздников в Турции - Ураза Байрам. Праздник разговения после длительного поста, длящегося в течение всего священного месяца Рамазан. Целых три дня атмосфера праздника не покидает мусульманский мир. В первый день праздника, совершив омовение, люди надевают праздничную одежду и спешат в мечеть на коллективную молитву. После этого обмениваются поздравлениями, идут в гости или приглашают к себе на праздничную трапезу, навещают родителей, больных родственников, угощают сладостями постучавшихся в дом детей. Радость и веселье не смолкают весь день. Нечто грандиозное ожидалось в этот день в семьях Эвджен и Озчивитов. Родственники с обеих сторон собрались в одном доме в ожидании будущих жениха и невесты. Да-да, обожаемые дети двух семей наконец-то решили порадовать всех своей помолвкой. Конечно, папа Рамазан хмурил брови, желая не помолвки, а сразу — никяха, но сопротивляться желанию жены и всех четырех дочек был не в силах. К празднованию двух значимых праздников все было готово. Молодых людей (занятых на очередном этапе подготовительных работ) ждали с нетерпением. А в это время на улице Чагдаш, в квартире Фахрийе, происходил почти серьезный разговор между двумя влюбленными. - Фахрийе, кажется, твой папа меня не любит, - неожиданно для Эф заговорил Бурак. - Э-э. Это откуда взялось? - Он с таким подозрением смотрит на меня. Может, мы прочитаем уже никях перед съемками, а то он еще не отпустит тебя со мной? - мужчина, насколько мог, скорбно и заискивающе посмотрел в глаза любимой, но всего его актерского мастерства не хватило, чтобы разжалобить девушку. Она залилась звонким смехом. - Папа на самом деле не хочет, чтобы я ехала с тобой так надолго, пока мы не связаны никяхом. - Фифи, милая, - Бурак взял ее руки и прижал к своей груди — туда, где громко стучало его сердце, - согласись, что мы с Рамазан беем правы. Стань моей женой. Очень тебя прошу. - О, вы хотите лишить меня красивой помолвки, Бурак бей? - неожиданно огорошила она его нелепым предположением, изобразив на лице мнимую обиду. - Ах, Фахрийе! Ах! Ты ведь знаешь, что я готов для тебя сделать все, чего бы ты ни пожелала. Но согласись, ведь это разумно: поехать в Измир... мужем и женой. - И все-таки... пусть пока будет только нишан. Хорошо? - ее ручка нежно прошлась по могучей груди любимого, и он отступил, разочарованно вздохнув. Не умел он отказывать, когда она просила его. О чем бы то ни было. Даже во вред себе. Что за упрямство такое? Почему бы не прислушаться к родному отцу и не согласиться с ними обоими? Но это же Фахрийе! Выстроила в своей голове какую-то собственную траекторию их продвижения к счастью и ни за что не хотела с нее сворачивать. - Смотри, если Рамазан бей не отпустит нас вместе, то я тебя украду, - пригрозил он чуть позже, чем вызвал новый продолжительный приступ смеха у своей красавицы. В доме родителей будущей невесты их встретили с нескрываемой радостью: обе семьи давно не встречались с детьми, и несмотря на затянувшееся ожидание, не могли сердиться на своих давно оперившихся птенцов. Обнимая по очереди будущего зятя и дочку, Хатиме ханым, тем не менее с мягким упреком покачала головой: - Мы вас заждались. Виданное ли дело — опаздывать на собственный нишан? Бурак и Фахрийе переглянулись, не сумев сдержать улыбок. Обоим на ум пришли Кямран и Фериде, вообще не явившиеся на свою помолвку. - Хорошо, что вообще приехали, - едва слышно и с хитрецой во взгляде произнесла Эф, проскальзывая мимо молодого человека в комнату, однако чуткое материнское ухо услышало ее слова. - Что? - не зная, как понимать слова дочери, переспросила Хатиме ханым. - Вы простите нас, - за двоих ответил Бурак, умело выкрутившись из положения. - Очень напряженно пришлось работать. Чуть успели уложиться по времени. - Разве могло быть иначе? - подал свой голос Бюлент бей. - В такой праздник если и не завершишь работу, то вынужден будешь ее прервать. О помолвке не оповещали никого, кроме самых близких. Однако праздник получился очень теплым и душевным. И поистине незабываемым. Особенно для будущих молодоженов. В кругу горячо любящих их людей можно было не прятать своего счастья, переполнявшего обоих, не скрывать искренней радости от наконец-то случившегося важного события, соединившего их (можно было не сомневаться, что навсегда). Они так долго шли к этому! Так много пришлось пережить испытаний. Так много их еще оставалось впереди. Но, став женихом и невестой, они вдруг почувствовали себя увереннее. Для себя они уже стали единым целым, стали семьей! И уже не казались столь устрашающими многозначительные взгляды отца невесты. Уже и улыбка на лице матери жениха, обращенная к будущей жене сына, стала более теплой — так улыбаются только своим, только родным. Глаза сестры жениха смотрели на будущую невестку со смешинками, которые прежде Фахрийе видела только во взглядах своих любимых сестричек. Хотя стоило заметить, что по сторонам нашим влюбленным смотреть было некогда: утонули в глазах друг друга и взгляда оторвать не могли. И как только появилась возможность, потихоньку улизнули, чтобы побыть наедине и отпраздновать радостное событие так, как им того хотелось. Как бы ни любили они свои семьи, но все же это была именно их помолвка и соединяла она именно их двоих, а посему уединиться было крайне необходимо. Конечно, живи они в начале прошлого столетия, им после помолвки и до самого никяха даже видеться не позволили бы наедине, но, хвала Аллаху, на дворе был двадцать первый век, а Турция перестала быть столь консервативной в отношении к добрачным связям. Родные, заметив их исчезновение, благосклонно приняли желание жениха и невесты спрятаться от всех, а всему остальному миру они вообще ничего не должны были сообщать. То, что их потеряли поклонники и представители прессы, их совсем не волновало: им было не до них. Снова вернувшись в уютную квартирке Фахрийе (просто потому, что она была расположена ближе к дому ее родителей), молодые люди, словно впервые оказавшись наедине, снова и снова дарили друг другу свои любовь и нежность, вместе загораясь страстным огнем, гасили его самым приятным и единственно возможным для них способом. Только через пару дней в ресторане «Гюнайдын» репортерам посчастливилось увидеть Бурака. Одного. Репортерская свора тут же не преминула сделать выводы, будто бы между ним и Фахрийе Эвджен нет и не было никакой любви. Но нелепые вопросы о Фахрийе, от которой он якобы сбежал из Чешме, Бурак проигнорировал, мило смущаясь, и предпочел перевести разговор на тему праздника. Поздравив журналистскую братию, Бурак распрощался с ними. От самых внимательных, конечно, не ускользнул счастливый блеск его глаз и яркие искорки в них при упоминании имени молодой женщины, но такие предпочли промолчать. Почему? Кто же теперь скажет об этом...