Никто не узнает

Хосок плелся вдоль изгороди, которая отделяла живых от мертвых. Он чувствовал запах влажной земли, которая пропиталась дождевой водой. Он перевесил тяжелую сумку с одного плеча на другое и пожалел, что не взял рюкзак, ведь так было бы удобнее. Его правую руку постоянно одергивал повод то отдаляющейся, то приближающейся собаки. Большая рыжая Акита заметно нервничала и Хосок снова же пожалел, что не оставил ее дома. — Бэтти, успокойся! — шикнул он на нее и оглянулся, чтобы не словить на хвост преследователей. «Еще этого не хватало», — подумал он и остановился, сбросив с плеча сумку. — Слушай, я уже запарился. Давай передохнем. Бэтт подняла большие черные глаза и в них было будто написано: «В метре от кладбища?»  — Ладно, ты права, — Чон потрепал ее за ухом и она одобрительно фыркнула, зацепив теплую руку шершавым языком. Чон снова подхватил сумку с тяжелым содержимым и продолжил медленно огибать изгородь городского кладбища. Хосок не входил в ряды суеверных людей, мол, это ведь кладбище, ты решил просто тут прогуляться? Ему было все равно, он шел на выполнение заказа и на эти все мертвые тела в нескольких метрах от него, ему было наплевать. «Я тоже когда-нибудь умру, но не буду же я осуждать людей за то, что они просто прошли мимо меня по своим делам». И все тут. Они шли еще примерно двадцать с лишним минут и Чон почувствовал влагу в сильно сжатых ладонях. Плюс этот вечно дергающийся поводок, черт тебя дери, Бэтт, иди рядом! Но собака видимо устала. Это было видно по ее походке. — Ой, да не преувеличивай. Ты хотя бы не тянешь на плече сумку весом, казалось, все тридцать килограмм. — Хосок остановился и стал вглядываться. И так, они давно прошли кладбище и тупо шли по какому-то холму. Забрались они довольно высоко. Отсюда было видно высотки и разного вида здания. Огни ночного Чикаго и шум городской трассы. Это было по левую сторону холма, а по правую виднелся берег озера Мичиган, со своими изумрудными водами, а в темноте они казались бездонно черными. По водам тут и там маячили яхты и туристические круизы. Хосок вдохнул побольше воздуха, прохладного, ноябрьского и присел на корточки. Он почувствовал, как усталость берет над ним вверх, но этого нельзя было допустить. Никак. Его взгляд упал на огни Метрополиса. Это маленькая кофейня, по- моему работающая до одиннадцати вечера, если память не подводит. Хосок чекает время, чуть не выронив айфон из руки, когда Бэтт снова дернула поводок и Чон чуть не лопнул, лишь бы не заорать на нее. — Четверть первого, — прошептал он, — черт. Хосок сел на траву этого странного холма среди городских улиц и опустил веки. Бэтт улеглась рядом и спустя пятнадцать минут мирно засопела. Кажется, Хосок задремал, потому что он резко вздрогнул, когда Бэтт в который раз потянула поводок, а он был обмотан вокруг запястья Чона. — А? Ой… Ой- ой- ой, — шептал Хосок. Он быстро извлек телефон и коснулся белой кнопки. — Чего? Уже почти два? — Он уставился на Бэтт, а та в ответ на него и оба словили недопонимание. — Я спал? Да, спал. Сидя? Окей, и такое бывает. Он поднялся, отряхнул белые джинсы и потянулся, вытягивая руки над головой и привставая на носочки. И так, этот парень придет на берег где-то в шесть, так? Так. Хосоку нужно еще найти удобную позицию и занять ее приблизительно на три часа. Сейчас он этим и займется. Он находит довольно высокое здание (вообще-то он давно его приметил) это крытая автостоянка и аккуратно забирается на шестнадцатый этаж, предварительно перевязав поводок Бэтт о тонкую поддерживающую сваю. Собака сначала следила за действиями хозяина, а позже задремала, спрятав морду в лапы. Прежде, чем достать из сумки все орудие, он закурил сигарету и смакуя во рту привкус табака, уселся перед открытым панорамным окном. Отсюда открывался вид на огромное озеро. Очень размыто, но было видно даже огни того берега, хотя, с высоты первого этажа этого вообще невозможно разглядеть, особенно днем. Сейчас же эти огни отражались от воды в небо и казались мутным свечением, похожее на большой пожар. Посидев еще минут десять, он все-таки подтащил к себе сумку и в душе немного порадовался, что назад с ней будет спускаться легче, чем подниматься сюда. Из черной сумки он извлек черные кожаные перчатки (он знал точно, что больше никогда в жизни их не наденет), сошку, а за ней и винтовку с длинным стволом. Черная снайперская винтовка отдавала бликами от тусклых светосберегающих ламп на 16 этаже парковки. Хосок еще раз восхитился ее изящному виду. Его неясная любовь к оружию проснулась еще в детстве и только к двадцати годам, эта любовь переросла в нечто ужасное, но Хосоку нравилось это. Это вызывало неподдельный азарт. Затаив дыхание, он приложил ледяное оружие ко лбу и по телу пробежали мурашки. Парень заметно вспотел, потому что прикосновение оружия больше обдало его не холодом, а казалось, жаром. Ладно, времени мало. Чон аккуратно установил винтовку на опору до щелчка и опустил один край на бетонную поверхность парковки. Полностью опустился на пол, приняв позу йоги и достал из сумки два глушителя. «Хм, почему их два?» — Хосок перепугался, ведь нельзя пользоваться одним и тем же оружием дважды. «Хорошо, доверься интуиции», — Хосок как будто взвесил в обоих руках два прибора и выбрал тот, что в правой руке. — Сойдет. — Шепнул он, но сердце предательски кольнуло, будто намекая, что это не верно. Он аккуратно прикрутил глушитель на конец винтовки и еще раз аккуратно проверил ее опору. Это самое важное. Сантиметр влево, сантиметр вправо и все может провалиться. Хотя Чон еще ни разу за все годы, проработав наемником не допустил ни одной ошибки или оплошности. Или же допускал, но очень быстро их заглаживал. Все готово. Чон глубоко вдохнул и опустился сначала на колени, потом на живот, ощущая телом холодную, твердую поверхность. Сдвинув рукав ветровки, он засек время. 03:17 Еще три часа. Хосоку этого предостаточно, вдруг сегодня этот парнишка придет на час раньше? Придет в пять утра, разложит свой зелено-белый коврик на берегу, переобуется в кроссовки и начнет делать утреннюю разминку и тут то Чон и словит его на мушку, но все нужно делать предельно осторожно и выжидать любой подходящий момент, не спешить, глубоко дышать и главное выжидать. Время пошло. Чон прислонился к оптическому прицелу и прикрыл один глаз, точно подстраивая оружие под себя. Под положение руки, тела и головы. Как было бы удобней и как было бы комфортней. Прошло около часа и Хосок был уверен на все сто, что это положение оружия самое удобное. Теперь осталось только ждать. Со временем у Чона начали болеть ребра и он уже, можно сказать, не чувствовал тела. Пол казался невыносимо ледяным и Хосок попытался пошевелиться, но он знал, что онемевшее тело, это даже лучше. А лучше именно для точность и выдержки. Уже светало. На горизонте появились светло-оранжевые краски, которые начали медленно разбавлять ночное небо. Глаза Чона слезились, но он не обращал на это внимания. Он достаточно отдохнул днем, чтобы сейчас как раз быть бодрым, но его почему-то все равно клонило в сон. Он украдкой взглянул на Бэтт. Та все так же лежала и сопела уткнувшись в лапы. «М, хорошо тебе, да?» — мысленно обратился к ней Хосок. Он конечно знал, что между ними есть какая-то связь, но он реально удивился, когда Бэтти резко подняла голову и уставилась на него. — Оу, чего? Чего тебе? — Хосок почувствовал вину, перед собакой, да. — Все, спи дальше. — Шепнул он и Бэтт пошевелившись, послушно снова уткнулась в лапы. Вот на часах уже 5:46. До этого времени Хосок раз сто успел прокрутить в голове, как оборвет жизнь этого парня. Как пуля рассекая воздух, рассекая 200 с лишним метров насквозь пробьет его черепную коробку. Как он будет стоять по инерции еще секунды три, после чего рухнет на мягкий, холодный песок, который после окрасится в ало-красный цвет. Хосоку доводилось выполнять заказы и не так. Иногда он делал это ножом, иногда пистолетом с глушителем, иногда шприцом с лошадиной дозой морфия. По разному, но именно этот способ ему нравился больше всего. Когда жизнь другого человека принадлежит полностью ему. Когда он чувствует в своих руках такую ношу. Что может лишить этого человека жизни всего одним движением пальца, а потом просто смыться, уложив оружие в сумку и отдав ее боссу, ведь он не позволяет использовать одно и тоже оружие дважды, и никто не позволяет. «Ну давай же, где ты там?» — мысленно звал его Хосок. И словно услышав его зов, на побережье появилась мелкая точка. Она медленно двигалась к воде, пока Хосок отвлеченно наблюдал за парящими в небе чайками. — О, а вот и ты, — он злобно ухмыльнулся, как-то страшно оскалившись и прильнул к оптике и стал его рассматривать. Ростом около 180, с хорошим спортивным телосложением, темноволосый парень. Медленно идет к воде, неся за спиной коврик для занятий разминкой и спортивную сумку. Черные волосы спадают на правую сторону, оголяя бритый висок с другой стороны. — А ты хорош, жаль, что не долго осталось, — снова эта злобная ухмылка. — И чего ты такого сделал, что на тебя поступил заказ? Знал ли ты, что на тебя покушаются. А чувствуешь ли ты сейчас, что на твой затылок наведет прицел? Мой прицел. — Хосок глухо посмеялся и из-за этого рядом зашевелилась Бэтти. — Хочешь посмотреть? — Это он уже обращался к собаке. — Что я могу. — Чон говорил все это с улыбкой на лице. Ему действительно приносило это удовольствие. Парень расстилает коврик, присаживается на него, обувает кроссовки и проверив шнуровку, вскакивает и начинает делать самые примитивные упражнения. Хосок следит за тем, чтобы больше на побережье никого не было. Ведь не будет же он убивать мальчишку на глазах у людей. В это время Чикаго уже не спит, но и на берег в это время никто не приходил, кроме этого парня конечно же. «И это хорошо. Очень хорошо». — подумал Хосок и поглубже вздохнув снова начал следить за своей целью. Прошло около тридцати минут, как показалось Хосоку, он наконец решился. — Ладно- ладно, нагулялся и достаточно. Ой, может дать тебе еще минутку? — снова этот злой смех. — А может вообще перенести все на завтра? Да нет, я что, зря столько выжидал? — Хосок поерзал на месте и аккуратно навелся на черноволосую голову мальчишки еще раз предварительно осмотрев побережье от нежеланных свидетелей. Через огромное панорамное окно было видно большую часть берега, поэтому Хосок был уверен, что никого нет. — Последние слова? — Прошептал он. — Прощай. — И это было его последним словом. Он нажал на курок. Мгновение. Глухой выстрел. Безжизненное тело парня замертво упало на песок горчичного цвета, как и представлял Хосок, окрасив все в радиусе 4 метрах в алый цвет, цвет крови, который так любил Чон. От этого звука Бэтт резко вскинула голову и уставилась на Чона. В это же время сам Хосок вскочил и тут же чуть не упал. Его тело окончательно продрогло и онемело. Ему пришлось целую минуту растирать грудь, ребра и ноги, чтобы прийти в себя. Он схватил винтовку, опору, стянул перчатки, скидал все это в сумку и нацепил ее на плечо. Быстрыми движениями отвязал Бэтт и приговаривая «быстрей- быстрей» умчался с крытой автопарковки. Внизу его встретил городской шум, шум машин и людей. Он умел максимально хорошо делать вид занятого и ничего не знающего человека. И сейчас, взяв Бэтт покрепче, он надел солнцезащитные очки, поправил сумку и направился вдоль высоток к квартире своего босса, сообщить, что заказ выполнен. Как и всегда, после каждого убийства Хосока переполняет гордость, что он смог, у него все получилось. И каждый раз, как впервые, он заходит к своему боссу, присаживается в кресло, швыряет ему сумку и отчеканивает: «Он мертв», чувствуя после этих слов переполняющий организм энтузиазм. «Неплохая работа, Чон Хосок», — всегда отвечает босс и аккуратно кладет на стол чек, предварительно узнав, точно все прошло так тихо и незаметно, как он его учил. «Конечно, а вы сомневались?», — встречный вопрос от Чона и завершающая фраза босса: «Я был в тебе уверен. Ты свободен. Как будет работа, напишу. Будь на связи», — с этим и завершался их диалог. Хосок выходил из его квартиры с гордо поднятой головой. В руке поводок Бэтти, в кармане чек на 45 тысяч долларов. «Так и знал, что не меньше 40 даст», — присвистнул Хосок, переводя деньги на свою карту. Он слышал из разговоров, что этот парнишка был сыном какого-то выскочки, чиновника и ясное дело, за него дадут намного больше, чем за какого-то обычного рабочего в кафе. Чон не боялся браться за такую работу. Хоть он и был посредником, от всех лишних людей будет отбиваться только лишь его босс и сам, собственно, наниматель. Хосок служил лишь тем, кто просто уберет какую-то помеху из жизни другого человека, так сказать. И он совершенно не волновался, что после последующего убийства могут начать раскрывать преступление и где-то в этом деле всплывет имя Чон Хосок. Позже его вызовут в суд и там он встретиться лицом к лицу с законом. Но он по-прежнему не волновался. Когда он только взялся за эту работу, пять лет назад, в документах ясно было написано, что ни при каких обстоятельствах не будет называться имя посредника, киллера, другими словами. А если что-то и произойдет, то на этот случай имеются дополнительные документы, скрывающие настоящую личность убийцы. Хосок сможет запросто взять эти документы и смотаться куда-нибудь подальше от штата Иллинойс и поселиться где-нибудь в Пенсильвании и начать там совершенно новую жизнь. Ну или начать по новой, только в другом штате. Сейчас Чона волновало только одно. Он хотел скорее увидеться со своим другом, с которым не виделся уже почти месяц. Док из Милуоки оказался весьма дружелюбным, когда Хосок явился к нему со сломанной ключицей. Как-то заболтались, как-то разговорились и в итоге уже пять лет лучшие друзья. Вообще, у парней нет понятия «лучший друг», есть просто «да вот тот тип, на серой тачке, эй, неудачник, никак ни купишь себе корыто по опрятней» и «ой да рот закрой, уродец, иди сюда-а» долгие приветственные объятия и после посиделки где-нибудь в баре. Лучшее времяпровождение хирурга и наемного убийцы. Но факт в том, что Юнги не знает, чем занимается его друг. Он не знает, почему Хосок иногда срывается с места и бросает его вот так одного и убегает непонятно куда. Почему Хосок иногда ходит встревоженный или шугается резкого звука сирены, прося на «всякий случай» зайти в какое-нибудь здание. Он ничего не знает, потому что Хосок это тщательно скрывает, притворяясь, что холост и богат за счет родителей.