В клубе было привычно шумно, душно и достаточно многолюдно, несмотря на будний день. Под жирный, колотящийся как сердце под амфетамином, бит танцевали, хотя скорее конвульсивно дергались, все и везде: профессиональные танцовщицы извивались на пилонах, те, кто еще мог соображать и хоть как-то координировать свои движения, оккупировали танцпол и барные стойки, и даже угашенные и выбывшие из этой гонки тела, валяющиеся то в углах, то на редких диванчиках для вип-персон, пытались вторить грохочущему до потолка подобию музыки покачиванием тяжелой, мутной головы. Протиснуться сквозь плотный поток тел, нестабильный, удушающе смердящий потом, синтетическими ароматами и алкоголем, было весьма непросто, но Юлиану необходимо было освежиться. Глаза слезились от едкого дыма, хотелось отлить, умыться и, возможно, проблеваться, поэтому парень на нетвердых ногах пробирался к туалету в надежде на чудо, что у него получится осуществить хотя бы половину желаемого. В дверях он столкнулся с истерически смеющейся девушкой, которая, не спрашивая, крепко поцеловала его в губы и что-то всунула в волосы. Брезгливо отцепив ее руки от себя, Юлиан зашел внутрь и осмотрелся.
Свободных кабинок, конечно же, не было.
Он аккуратно отодвинул от раковины слабо держащегося на ногах парня в драном нечто, что только появилось в ультрамодных бутиках, и, включив кран, плеснул холодной водой себе в лицо пару раз, провел мокрыми руками по волосам, зачесывая их назад, зацепился пальцами за искусственный цветок, оставленный девушкой, глубоко вдохнул и поднял голову к зеркалу. Черная подводка ожидаемо не сильно скрыла следы хронического недосыпа — Йеннифер опять умудрилась влезть туда, куда ее настоятельно просили не соваться, и Юлиану приходилось день и ночь разгребать оставленное ею дерьмо, лишь иногда прерываясь на сон и выпивку. Зато теперь, когда на глазах были драматические подтеки, щеки горели лихорадочным румянцем от алкоголя, а за ухом игриво сиял ярко-желтый вроде бы лютик, парень выглядел как коренная старлетка клуба, а значит мог позволить себе немного больше, чем просто пить в одиночестве.
Но для начала отлить.
Юлиан двигался точно по направлению к барной стойке, но чуть не споткнулся, увидев за ней широкую спину, обтянутую в черную кожу и серебристые волосы, стянутые в нетугой хвост на затылке. В горле мгновенно пересохло, и желание промочить его приятной компании стало еще сильнее. Умело лавируя меж людьми, как будто весь алкогольный дурман уже давно выветрился, Юлиан подошел к мужчине, едва уловимо проводя по его плечам своей рукой, и, ловко привстав на раме барного стула, оперся поясницей о стойку, разглядывая суровое лицо случайного посетителя.
— Что за взгляд, заблудший путник? Вижу, ты одинок, — парень кивнул бармену, чтобы тот повторил напиток гостя, и понизил голос, склоняясь к мужчине. — Могу скрасить твой вечер. Как зовут тебя, опасность во плоти?
— Отвали, — от хриплого голоса как оказалось не такого уж и незнакомца у Юлиана в очередной раз по влажной от пота спине пробежали мурашки. Его проворные пальцы подцепили подъехавший по дереву стойки стакан, и парень опрокинул его в себя, доставая из-за уха искусственный цветок, который оказался так кстати.
— Великолепное имя, а вот ты можешь звать меня своим лютиком, — Юлиан провел цветком по губам мужчины, который поморщился, не сводя полного отвращения взгляда желтых, как тканевые лепестки, глаз с подвижной фигуры парня, а затем и вовсе отвернулся, вставая с высокого стула.
— Мне это не интересно.
Юлиан спрыгнул вслед за ним и ухватился за кожаный рукав куртки, тут же прильнув ближе, подтягиваясь на цыпочках и шепча прямо в ухо:
— Я бы на твоем месте не был таким категоричным, Геральт.
Еще недавно занятый на годы вперед туалет опустел тут же, как только Юлиана вмазали в когда-то белый кафель стены, подхватывая под бедра и жадно целуя. Футболка, наскоро стянутая через голову, полетела на пол, и парень содрогнулся от холода, но на него тут же навалилась огромная туша, раздирающая укусами горло так, что Юлиан не мог вздохнуть, лишь крепче обхватывая Геральта ногами за талию, чувствуя, как челюсти Ведьмака сомкнулись на плече.
— Боже, полегче, ты мутант просто какой-то, — всхлипнул парень, когда его в очередной раз приложили затылком об стену, чтобы тот не мешал расстегивать ширинку своих же брюк. — Понимаю, что я горяч, но мертвым я вряд ли буду таким же отзывчивым.
— Заткнись, — утробно прорычал Геральт, и Юлиан хотел было возмутиться, но тут между его ног, прямо на пульсирующий от возбуждения член легла грубая ладонь, и он сам откинулся назад, прикрывая глаза, вместо боли чувствуя в голове только яркую, искрящуюся, с привкусом крови на губах пустоту.
***
Вообще, Геральт тоже его знал. Только, как хотелось бы думать Юлиану, очень заочно и не в лицо. Потому что опасно раскрывать свою личность перед Ведьмаком, руками которого орудует Йеннифер, у которой очень большие планы на Город, а ты очень сильно мешаешься под ногами, не желая отдавать свои родные сердцу подземелья за бесценок. Поэтому в случае довольно редких мирных встреч за чашкой чая с невероятно прекрасной будущей королевой всея и всего парень только пониже натягивал капюшон, меняя до неузнаваемости голос и повадки, чтобы в будущем, когда он будет до беспамятства упиваться жаром могучего наемника, ему не свернули в порыве страсти шею.
***
— Лютик, блять, — прохрипел Геральт, поднимая Юлиана за воротник вычурной рубашки к себе и обводя языком контур его губ, оставляя горькое послевкусие темного нефильтрованного. Парень, до этого полировавший этими же губами его член, размером с Чили, тут же оседлал крепкие бедра, пальцами считывая шифром Брайля записанное в шрамах послание с предплечий Ведьмака, которое очевидно гласило, что Версаче может покоиться с миром, потому как Геральт рывком содрал шелк с тела Юлиана, наваливаясь всем телом, прижимая к жесткому покрытию пола ближайшего к клубу отеля. Они опять конечно случайно встретились в том же месте, что и в прошлый раз, когда седовласый наемник был донельзя раздражен провалившимися переговорами с «неуемным шутом, в глаза бы ему посмотреть». Юлиан пораженно качал головой, внимал каждому слову, заливая ухмылку джином, а затем многозначительно положил горячую ладонь на колено Ведьмака, медленно подняв на него потемневший взгляд.
При всей внешней холодности и отстраненности Геральт намеки понимал с полувздоха.
Теперь Юлиан сдирал кожу на лопатках, двигаясь в такт биения чужого сердца внутри него. И неизбежная в столь близком общении с любимым палачом неподражаемой Йеннифер боль лишь подстегивала брать глубже, притираться к каменной, покрытой каплями пота груди сильнее, стонать громче, чтобы потом захлебнуться в чужом горячем семени под негромкое:
— Ты можешь хоть на секунду заткнуться, Лютик?
***
Как он оказался здесь, на холодном бетонном полу чужого подъезда, в окружении бесконечных дверных хлопков и снующих туда-сюда людей, Юлиан помнил весьма смутно. Возможно, сюда вел ближайший подземный ход из комнаты переговоров, возможно, он просто заблудился в собственном доме в темноте. Ему бы найти силы, чтобы встать, бежать, ведь за ним могут вернуться, но внутри была такая всепоглощающая пустота, что Юлиан просто просунул ладони между коленей в ожидании, когда откроется входная дверь напротив.
Тогда хозяин квартиры, возможно, вызовет скорую или что-нибудь в этом роде, ведь незнакомый ему парень в грязных брендовых тряпках истекает кровью, у него уже начались судороги и может запасть язык. Юлиан аккуратно провел им по разбитым в кровь губам.
Ну, возможно, не в этот раз.
Кулаки Геральта жалили больнее пчел, особенно если вспомнить, с какой нежностью он накануне касался чужого тела. Терпения в глубоком декольте Йеннифер оказалось гораздо меньше, чем на то рассчитывал Юлиан, и главная красавица вселенной расчехлила свое самое мощное оружие — преданного монете Ведьмака.
— Какого… — парень не сразу понял, как он оказался выше уровня земли, но скользнув заплывшим глазом по лицу держащего его за шкирку человека, по пакету из ближайшего супермаркета в другой его руке, попытался как можно бережно сложить то, что осталось от губ, в кривую улыбку госпоже Фортуне, которая в очередной раз подставила его сладкий зад. — Да что ты, блять, вообще такое?
Юлиан, как смог, усмехнулся.
— Можешь звать меня Лютиком.
