Typical New Year Story

— Господи, что я здесь делаю? Смотрю на себя в зеркало в пока ещё пустом туалете, допиваю шампанское и ставлю узкий хрустальный бокал на мраморную раковину. Вообще-то я здесь работаю. Мне не стоило соглашаться. Определённо не стоило, чем я только думала? Конечно, было бы глупо отказываться от организации самой светской вечеринки Нью-Йорка. За подготовку встречи Нового года в Four Seasons запросто можно убить, и если бы я отказалась от этого, то не простила бы себя до конца жизни. Но слишком уж тяжело мне это даётся. Выдыхаю, поправляя волосы, и надеюсь на то, что смогу уехать при первой же возможности, не пересекаясь с Луи Томлинсоном. Я слишком много сил вложила в свою работу, чтобы отказываться от неё из-за парня. Я правильно сделала, что согласилась. Тем более, есть возможность того, что его и вовсе не будет сегодня здесь. Он же артист, должен быть слишком занят для вечеринок в отелях, особенно в такое время года. Нет, нужно было сидеть дома с собакой и шампанским. Спускаюсь вниз, чтобы проверить работу кухни, и натыкаюсь на счастливейшую Карлу, которая только и делает, что прыгает по отелю с телефоном в руках, фотографируя всё, что попадётся на глаза, начиная от себя самой на фоне шикарной люстры, заканчивая ковриками в туалетах. — Боже мой! Тут столько звёзд будет! — восклицает Карла с лёгким испанским акцентом и протягивает мне толстую стопку флаеров. — Да уж, — усмехаюсь я, перебирая листовки в руках, — их тут больше, чем в любом реабилитационном центре. — Вы не поверите, но я только что видел Киру Найтли! — на кухню забегает Найл с глазами настолько широкими, будто он только что вышел из раздевалки моделей Victoria’s Secret, где собственноручно надевал огромные ангельские крылья на полуобнаженные тела. — Я её фанат, просто обожаю «Чёрного лебедя»! — Она не играла в «Чёрном лебеде», — смеюсь я. — Это была Натали Портман, знаток кинематографа. — Кира Портман, Натали Найтли, к чёрту, — машет рукой Найл, подхватывая с огромного блюда рулетик, а пустое место на тарелке маскирует листьями салата. — Они обе на одно лицо, кто-то из них точно сегодня здесь. — А знаете, кто ещё сегодня придёт? — аккуратно спрашивает Карла, вытаскивая из многочисленных флаеров один, который передаёт мне. Переворачиваю его и вижу фотографию Луи. Он как всегда широко улыбается, в ярко-голубых глазах можно разглядеть радостные искорки, лёгкая щетина на лице — его имидж не меняется вот уже несколько лет, но это именно то, что так любят в нём люди. Готова поспорить, если он заявится сегодня на празднование Нового года, то придёт в брендовом худи и чёрных конверсах, в то время как все остальные будут рассекать зал Four Seasons в идеально отглаженных костюмах с дебильными галстуками и в отполированных туфлях. Как же мне хочется увидеть его в толстовке, боже. Кого я только обманываю? Когда меня пригласили помочь с организацией этого мероприятия, первым делом я посмотрела список гостей, высматривая до боли знакомое имя. И когда нашла его, то обрадовалась. А потом испугалась. Отдаю листовку обратно Карле, и они с Найлом грустно переглядываются. — Только не надо меня жалеть, — закатываю глаза я. — Никто и не собирался, — равнодушно бубнит Хоран. — О, бедная Челси! — чуть ли не плача, Карла кидается на меня с объятиями. — Луи же был любовью всей твоей жизни! А что сейчас? Вы стали чужими друг другу людьми, это просто ужасно. — Спасибо, что напомнила ей об этом, — недовольно ворчит Хоран. — Всё в порядке, — мягко улыбаюсь я. — Я и Луи в прошлом, мы не виделись несколько лет. Всё прошло, всё... в прошлом. — Да, как же. — У нас разные жизни. — Жизни могут быть разные, но чувства одни! — Карла, я говорила, что тебе нужно смотреть меньше сериалов про любовь. — Кстати, — буквально кричит чистокровная испанка (так она сама говорит, хотя я уверена, что она испанка дай бог на одну четвёртую), — вчера я смотрела аргентинскую мыльную оперу. — Нет, — Найл выставляет руки вперёд, — не хочу слушать об этом. — Серия называлась «Пока цветёт яблоня, люди плачут». И там как раз было про… — Просто проверьте оформление зала, — смеюсь я, разворачивая о чём-то болтающую Карлу и закрывающего уши Найла. Не позволяю себе думать о Луи и иду проверять освещение. Сегодня всё должно быть идеально, и если хоть что-то не будет работать, я воткну одну из серебряных вилок, которые лежат на кухне, себе в руку. Включаю и выключаю многочисленные лампочки, проверяя, всё ли работает. Основное освещение, гирлянды, прожектора, неоновая подсветка, господи, тут столько всего, голова идёт кругом. У меня дома работает только одна лампочка, я и с ней-то не могу управиться. Проверяю время: мне нужно успеть переодеться, потому что встречать и разговаривать с гостями в чёрном спортивном костюме не слишком профессионально. В конце концов, я ведь не зря покупала новогоднее платье. Отгоняю мысли о том, что мне глубоко плевать на всех шишек из правительства, Джонни Деппа и бог знает кого ещё — я бы встретила их и в мешке из-под картошки, украшенным мишурой, а вырядилась я только на тот случай, если увижу Томлинсона. Это не правда. Ладно, возможно, отчасти это так. Но это логично, я не хочу, чтобы он видел меня в растянутых штанах и старой толстовке. Не очень хорошее впечатление спустя два года, что мы с ним не виделись. Когда-то мне и правда казалось, что я и Луи — это навсегда. Мы не задумывались о том, что его гастроли, время, проведённое в звукозаписывающих студиях по всему миру, смогут когда-то стать препятствием для нас. Возможно, это глупо, мы думали, что ничего в мире не сможет разлучить нас, но ошиблись. Тогда мы планировали пожениться, но Луи уехал на своё первое мировое турне, даже не позвав меня с собой. Менеджер сказал, что имидж одинокого парня гораздо привлекательнее, а образ женатого певца, который таскает свою избранницу за собой по всему миру снизит продажи, и… Не знаю, Луи просто уехал, а я осталась в Нью-Йорке. Сначала были звонки, какие-то попытки видеться и поддерживать связь, но потом он окончательно пропал. Сколько бы я не убеждала себя в том, что Томлинсон обязательно приедет ко мне и поздравит с днём рождения, с Рождеством, да хоть с днём полотенец, скажет, что всё это было ошибкой, что он до сих пор что-то чувствует ко мне, этого не происходило. День за днём я понимала, что прежних отношений с Луи не вернуть, и это убивало меня. Говорят, что время лечит, но нихрена это не так. Прошло уже два года, а на душе так же дерьмово. Нет, я не могу сейчас позволять себе думать о Томлинсоне. Всё, что мне нужно, это безупречно выполнить свою работу. Потом я просто куплю две бутылки шампанского, вернусь домой и отпраздную Новый год со своей собакой. Ёлка в самом центре зала достаёт до потолка, и мне приходится задрать голову, чтобы разглядеть огромную золотую звезду на верхушке. Мягкий жёлтый свет поглощает просторный зал, гирлянды переливаются, отражая мерцание от блестящих игрушек на ёлке, искусственный снег на ветвях так похож на настоящий, что мне хочется слепить снежок. Проверяю, работает ли моя рация, и даю команду о том, что всё готово. Даю себе пятнадцать минут, чтобы переодеться, и ухожу в комнату для персонала, где сегодня утром оставила своё платье и туфли. На самом деле, это Карла заставила меня вырядиться так, словно я не организатор, а одна из приглашенных гостей: серебряное облегающее платье в блёстках, красные губы, высокие каблуки. Отхожу чуть дальше от зеркала, оглядывая себя, и усмехаюсь. Стыдно признавать, но, когда я покупала это платье, то думала только о том, как Луи мог бы снять его с меня. Мысли о возможной встрече с ним сводят меня с ума, и я до сих пор не понимаю, какой вариант лучше: скрываться от него или поговорить. За окном слышу крик фанатов: они каждый год приезжают сюда, чтобы посмотреть на своих кумиров. Всего лишь мгновение, несколько секунд, когда их любимые певцы и актрисы выходят из машин, поддерживая подолы дорогих платьев. Людей даже не смущает, что они могут встретить Новый год на улице среди незнакомых людей, потому что не успеют на последний поезд до дома. Хотя, я не очень-то от них и отличаюсь. Каждый раз, когда крик за окном становится громче, я понимаю, что приехала очередная звезда. — Боже! — встречаю взволнованного Найла, который тоже успел переодеться в костюм. — Ты ни за что не отгадаешь, кого я сейчас встретил! Открываю рот, чтобы ответить, но Найл выставляет руки вперёд, останавливая меня. — Даже не пытайся! Только что Кэти Перри спросила меня, могу ли я принести ей тёплую воду с лимоном и ложкой сахара! — Да, — киваю я, — это действительно что-то потрясающее. — Хватит ёрничать, я просто обожаю её! «Всегда говори «да» мой любимый фильм! — Она не играла в этом фильме. — Как это не играла? — Это была Зои Дешанель. — Кэти Дешанель, Зои Пэрри, какая разница? — машет руками Хоран, заставляя меня смеяться. — У меня теперь есть с ней фотка, кем бы она не была. — Найл разворачивается, чтобы уйти, но потом спрашивает: — Почему ты всё ещё здесь? Ещё час, и все налакаются, можно будет снимать компрометирующее видео, как министр здравоохранения курит в вентиляцию. Пропускаешь всё веселье. — Я… — не успеваю придумать ответ, — я пока доделываю кое-что. — Слушай, — Найл подходит немного ближе. — Я знаю, что это тяжело, но сейчас ведь Новый год. Не позволяй старым чувствам портить себе настроение. Я улыбаюсь и обнимаю Найла, после чего двери резко открываются, и на кухню влетает Карла. — Челси! — она часто семенит, пытаясь удержать равновесие на своих высоченных шпильках. — Челси! Я только что видела его! Он тут, Луи приехал! Клянусь, сердце пропускает удар, настолько я волнуюсь. Пытаюсь сохранять спокойствие, хотя друзья и так поняли, что внутри меня всё разрывается на части от злости и обиды. Я так надеялась, что он не приедет сюда. Я так хотела его увидеть. — Тогда я точно побуду ещё немного здесь, — хватаю огромный нож и принимаюсь резать салат, который попадается мне под руку. — Если что, то я буду тут, с этим ножом, которым мне хочется отрезать ему… что-нибудь. Найл и Карла явно удивляются такой реакции, но видя в моей руке холодное оружие, решают бесшумно ретироваться. Я и сама не ожидала от себя такого, но сейчас мне безумно хочется ударить Томлинсона прямо в лицо. Господи, он говорил, что никогда не оставит меня, а в итоге колесит по миру уже несколько лет, и сейчас решает отпраздновать Новый год в Нью-Йорке. Он в этом городе даже не останавливался последний год, какого черта? Я молюсь о том, чтобы меня не вызывали в главный зал, но удача явно решила показать мне задницу, потому что ровно через пару минут, голос по рации говорит о том, что мне нужно уладить какой-то вопрос о безглютеновом меню то ли для Сары Джессики Паркер, то ли для девушки из шоу-балета, который сегодня будет выступать на сцене, я так и не поняла. Выпиваю залпом бокал шампанского, гипнотизируя взглядом дверь в главный зал, и всё же решаюсь выйти. Вероятность того, что я увижусь с Томлинсоном пятьдесят на пятьдесят. Надо просто не думать об этом, тогда этого и не произойдёт. Или лучше думать о том, что мы не должны встретиться, посылая сигнал вселенной? Чёрт, я запуталась. Откидываю мысли в сторону, гордо шагая к столику номер двадцать четыре. И, как назло, он находится дальше всех, поэтому я пересекаю весь зал, уставившись вниз, только лишь иногда поглядывая на собравшийся контингент. Успеваю заметить Анну Винтур и мэра Нью-Йорка, и из меня невольно вырывается «охренеть». Слава богу, музыка громко играет, и все заняты своими делами, так что меня никто не услышал. — Полностью согласен. Я тут где-то видел Билла Мюррея, можешь себе представить? От неожиданности я вздрагиваю и толкаю официанта, который идёт позади меня, отчего тот заваливается в декоративный ручей. Оборачиваюсь, увидев Томлинсона, пытающегося сдержать смех. Стою и смотрю на него, словно увидела призрака этого грёбаного Билла Мюррея, и не могу выдавить и слова. А ему как всегда смешно. — Думаю, ему надо помочь, — подсказывает Луи и кивает в сторону официанта, который сидит в ручье и не может встать самостоятельно. — О, боже, простите, — спохватываюсь я, протягивая руки официанту. — Ничего страшного, — усмехается он. — Я хотя бы присел на несколько секунд. Нервно смеюсь, и этот смех больше похож на подкатывающую истерику. Когда официант уходит, я не решаюсь поворачиваться лицом к Томлинсону. Он ведёт себя так, будто мы старые добрые друзья — встретились где-нибудь в торговом центре и сейчас начнём непринуждённую беседу об успехах в жизни. — Ты так и будешь смотреть на эту лужу? — Это декоративный ручей, вообще-то. — Ты так и будешь смотреть на этот декоративный ручей? — Да, он… я проверяю поток воды, потому что я здесь работаю, и очень важно проверить поток воды в ручье. Чёрт, что за дерьмо я несу? — Это правда очень важно. Представляю, как Луи кивает, а его лицо украшает фирменная ухмылка. Мне до жути хочется обернуться и посмотреть на него, хотя и без того прекрасно знаю, как он изменился с нашей последней встречи. Волосы стали чуть длиннее, щетины больше, от постоянной улыбки едва заметные морщинки около глаз. Да, я гуглю его фотографии. Выдыхаю и решаю, что нужно обернуться, потому что веду себя по-детски. Бежать уже некуда, мы встретились, и разговора нам не избежать. Разворачиваюсь лицом к Луи, нервно поправляя платье, которое слегка задралось после того, как я вытащила официанта из ручья. Прочищаю горло и взглядом бегаю по залу. — Привет, — мягко здоровается он. — Привет. Клянусь, я не хотела смотреть ему в глаза, но это получилось само собой. И мне кажется, что всё вокруг замирает, как только я вижу два ярко-синих огонька перед собой. — Эффектное появление. — Ты напугал меня. — Не думал тебя увидеть так скоро, — Томлинсон потирает шею, усмехаясь. — Но я очень рад. — Не могу сказать того же. Луи говорит так спокойно, что внутри огромными волнами начинает бить злость, и мне хочется ударить его прямо здесь. У себя в голове я бью его на глазах у всех этих светских интеллигентов, а потом кричу так громко, что голос пропадает. И плевать, что на утро я буду на обложке желтой прессы с заголовком «десять антидепрессантов, которые помогут всем», мне так хочется сделать Луи больно, хотя бы физически, хотя бы немного. А в реальности я даже не могу сделать нормальный вдох, потому что всё внутри меня горит. — Челс, я... — Не надо, — останавливаю я. — Давай не будем. — Я хочу поговорить с тобой, — тихо говорит Луи. Мне до ужаса хочется заплакать от того, что я не знаю, чего хочу. Хочу ли я услышать извинений Луи? Или я хочу, чтобы он просто ушёл? Рация в руке вибрирует, и я слегка вздрагиваю от неожиданности. — Челси, воздушные гимнасты готовы? Подношу рацию к губам, не отрывая взгляда от Луи. — Да, всё готово. — Видимо, тебя кто-то оберегает от разговора со мной, — грустно усмехается Луи. — Я на работе. — Я знаю. Удивлённо смотрю на Томлинсона. — Ты всегда хотела организовать что-то подобное. Внутри все эмоции смешиваются, образуя непонятный комок, который застревает в груди. Томлинсон все ещё помнит что-то обо мне. — Ты молодец, — Луи оглядывается, осматривая украшенный зал. — Твоя мечта исполнена, поздравляю. Моей мечтой всегда была жизнь с тобой. — Спасибо, — слабо улыбаюсь я. — Твоя мечта тоже исполнилась — ты теперь суперзвезда. Томлинсон тихо смеётся, поправляя челку тонкими пальцами. Мягкий свет падает на его лицо, заостряя скулы, и, клянусь, я готова упасть в обморок от того, насколько идеально он выглядит. — Мог бы заработать себе на костюм, — киваю на толстовку Луи, и он смеётся громче. — Всё как-то не получается. — Челси! Голос в рации повторяет моё имя несколько раз, а ко мне в голову приходит чёткое осознание того, что я хочу слушать только голос Луи, несмотря на то, что это приносит мне ужасную боль. Понимаю, что именно этого я и боялась — вспомнить всё, что когда-то дарил мне Луи. Вспомнить, как хорошо мне рядом с ним, как от его улыбки хочется улыбаться самой, как он заставляет меня смеяться. И сейчас, каждый раз закрывая глаза хотя бы на секунду, в голове появляется образ нас — таких, какими мы могли бы быть. Томлинсон понимающе кивает, указывая на рацию, и я заставляю себя сдвинуться с места, чтобы направиться в гримерную к этим долбаным воздушным гимнастам. До Нового года остается сорок минут, и с каждой секундой моё настроение становится только хуже. Мне нельзя долго находиться с Луи. Если за пару минут во мне уже начинают бушевать эмоции, а в голове сидит образ счастливых нас, то что будет за час разговора с ним? Ведь он уедет, как только вечеринка закончится, и всё, что мне останется — это фотографии в инстаграме и видео с выступлений. Я пыталась спокойно жить без него несколько лет, поэтому отогнать от себя мысли от бессмысленной короткой встречи уж точно смогу. В гримерной творится настоящий хаос: повсюду летают разноцветные перья от костюмов гимнастов, воздух настолько пропитан лаком для волос, что глаза начинает щипать, одежда валяется абсолютно везде, и я даже замечаю чьи-то чулки на торшере. Даю команду о том, что гимнасты выступят через две минуты и провожаю их на третий этаж, где всё оборудование давно готово. Заглядываю вниз, где гости не подозревают о приближающемся шоу: тут так высоко, внутри всё замирает. Решаю не оставаться на выступление, поэтому просто спускаюсь на кухню. Новый год через пару минут, а тут остался шоколадный торт, поэтому я просто усаживаюсь на высокий стул и начинаю есть торт столовой ложкой. — Челс? — Слышу удивленный голос Карлы. — Пойдём, скоро начнётся обратный отсчёт. Я мягко улыбаюсь, отказываясь от предложения подруги. — Не будешь же ты сидеть здесь одна в Новый год? — Всё в порядке, — говорю я, запихивая огромную ложку торта в рот. — Я посижу тут, и... — Это всё из-за Луи, да? Прикусываю внутреннюю сторону щеки, потому что чувствую, как могу расплакаться в любую секунду. Карла всё понимает и медленно кивает, разворачиваясь к двери в своём шикарном изумрудном платье. — Если что, мы с Найлом будем около шоколадного фонтана, он от него не отходит последние двадцать минут, — Карла слегка улыбается и закрывает за собой дверь. Я выдыхаю, смотря на часы: двадцать три сорок четыре. Мне бы хотелось уметь останавливать время, чтобы просто пропасть в этой минуте до тех пор, пока моя голова не освободится от мыслей о Луи. Мне до ужаса не хочется начинать год с его образом в моей голове и со всем тем, что между нами могло произойти, но не произошло, и кажется, что в одиночестве мне справляться с этим легче. Если я выйду в зал, то буду искать Луи в толпе. — Не очень веселая компания для встречи Нового года. Замираю, медленно опустив ложку с куском торта. Поспешно вытираю рукой рот, который, готова поспорить, весь в шоколаде. Может, просто сделать вид, что я не замечаю Томлинсона, и он исчезнет? — Думаешь, что с тобой будет веселее? — Нет, — честно отвечает Луи. — Тогда что ты здесь делаешь? — Там Джон Стэймос рассказывает анекдоты про проституток, и, поверь мне, лучше встретить Новый год в одиночку. — Я не об этом, — качаю головой я. — Что ты делаешь здесь? У тебя ведь тур, ты должен быть где-то между Мадридом и Варшавой. — Так и знал, что ты следишь за мной. — Сложно этого не делать, когда все вокруг только и говорят о тебе. — Я отменил пару концертов, — пожимает плечами Луи. — Зачем? — Хотел попасть сюда и встретиться с тобой. Эти слова раздирают меня на части. Слышать такое и приятно, и больно, но слов, чтобы ответить, я не нахожу. — Откуда ты узнал, что я буду здесь работать? — спрашиваю я. Томлинсон молчит, выжидающе смотря на меня. Его лицо украшает едва заметная хитрая ухмылка, и я обо всем догадываюсь. — Это ты порекомендовал меня, — киваю я. — Ты всегда очень хотела попасть сюда, — Луи оглядывает кухню. — А я очень хотел с тобой поговорить. — Знаешь, я признательна тебе, но не стоит... — Я хотел извиниться перед тобой, — серьезно говорит Томлинсон. Его тело в момент напрягается, он нервно поправляет челку, маскируя неуверенность в голосе кашлем. — Я не должен был бросать тебя. Тем более после того, как мы решили пожениться. Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за это, но я буду ждать столько, сколько потребуется. — Луи, необязательно... — Я еще не договорил, — он кидает взгляд на часы. — У меня есть шесть минут, и если ты не будешь перебивать меня, то я успею. Я отменил концерты, чтобы приехать сюда и поговорить с тобой. Мне не хватало смелости сделать это раньше, я думал, что ты не захочешь меня видеть. — Ты был прав. — Я знаю, что обидел тебя. Но однажды ты сказала, что ничто в мире не сможет поменять твоих чувств ко мне, и я до сих пор надеюсь, что ты сказала правду. Эти слова возвращают меня в то время, когда мы с Луи были вместе. Тогда я была уверена, что ничто в мире не заставит меня изменить чувств к Луи, и я понимаю, что, к сожалению, была права. Он сбежал от меня, от наших отношений, но сделал это Луи самым ужасным образом: он ушёл, заставляя всё вокруг всегда напоминать о нём. Общие знакомые, выпущенные песни, афиши на улицах и концерты. Но даже после этого я думаю только о том, как было бы прекрасно, если бы Томлинсон поцеловал меня. — Я понимаю, что ты не можешь мне доверять, но хочу, чтобы ты знала, что я планирую отменить тур. Ложка выпадает из рук, громко ударяясь о металлический стол. Сердце начинает биться быстрее, дыхание учащается, но я отчаянно пытаюсь сделать вид, что слова Луи нисколько меня не трогают. — И почему же? — спрашиваю я как можно более равнодушно. — Самым лучшим моим решением была жизнь с тобой, а самым худшим то, что я сбежал. Я буду ждать сколько угодно, чтобы ты простила меня, и когда ты сможешь это сделать, я буду рядом. К черту эти туры, концерты и все остальное, если я не могу разделить счастье от них с тобой. Из зала слышатся радостные возгласы и аплодисменты — вот-вот наступит Новый год. Внутри меня взрываются фейерверки, и хоть разум говорит мне, что нельзя прощать Луи вот так быстро, сердце кричит о том, что без него я впредь не смогу прожить и секунды. Он пожертвовал ради меня тем, что любит больше всего на свете, я не могу делать вид, что все ещё ненавижу его. Я никогда не ненавидела Луи Томлинсона. — Ты ведь понимаешь, — встаю со стула, обходя железный стол, и встаю напротив Луи, сохраняя расстояние между нами. — Что может пройти очень много времени, прежде чем я тебя прощу? Ты мог бы несколько раз объявить о туре. — Ничего страшного, — улыбается Томлинсон, подходя чуть ближе. — Мы можем состариться, прежде чем я тебя прощу. — Я подожду. — Мы можем годами не заниматься сексом, прежде чем я окончательно прощу тебя. — Это будет сложно, но я постараюсь вытерпеть. Расстояние между нами с каждым словом становится меньше. Слышны крики обратного отсчёта, и у нас с Луи остаются секунды, чтобы всё решить. — Двенадцать! — Я хочу быть с тобой. — Одиннадцать! — Больше всего на свете. — Десять! — И эти два года... — Девять! — Что мы провели порознь... — Девять! — Огромная ошибка, ты сама это знаешь. — Восемь! — Я должна была хотя бы дать тебе пощёчину при встрече. — Семь! — У тебя будет много времени, чтобы сделать это. — Шесть! Между нами остается несколько сантиметров, и я чувствую, как пальцы Луи дотрагиваются до моей горячей щеки. Кожа мгновенно начинает покалывать, и я чувствую, как же мне не хватало его прикосновений. — Пять! Томлинсон приподнимает мою голову, заставляя посмотреть прямо в глаза. Кажется, что время останавливается, всё вокруг замирает, и единственное, что мне хочется, это стоять рядом с Луи вот так, ощущая на себе взгляд ярко-голубых глаз. — Четыре! Ладонь Луи касается моей шеи, притягивая ближе к себе. — Три, — шепчет он. — Два. — С Новым годом, Челс. — С Новым годом, Луи. Поцелуй с Томлинсоном лучше, чем все новогодние фейерверки в мире. Кажется, будто мы стоим не на кухне отеля, а на улице, где-то на Таймс-сквер под угасающими искрами салюта, падающими вниз. В момент становится жарко, прикосновения Луи обжигают кожу даже через платье, и я усмехаюсь своим мыслям о том, что покупала это платье представляя, как Томлинсон снимает его с меня. — Это значит, что я прощен? — шепчет Луи мне в губы. — Святая Мария, конечно же ты прощен! — слышится радостный крик Карлы, и мы с Луи поворачиваем головы. — И давно ты тут стоишь? — Да я только подошла, — отмахивается она. — Господи, это так прекрасно! — всхлипывает Карла, поправляя нарощенные ресницы. — Два влюбленных скитающихся сердца снова вместе! Найл! Найл! — Что ты орешь? — недовольно бурчит Хоран, заходя на кухню. — Я просил автограф у одной из ведьм из «Зачарованных». Та, которая самая сексуальная. Она ещё играла женщину-кошку, — Найл делает вид, что думает о чём-то важном, почесывая подбородок. — Точно, Хэлли Берри! — Хэлли Берри не играла в «Зачарованных», — усмехается Луи, прижимая меня к себе. — Это была Алисса Милано. — Хэлли Милано, Алисса Берри — один хрен, — отмахивается Хоран, а потом останавливает свой удивленный взгляд на нас с Луи. — Мне приснилось, или буквально полчаса назад ты готова была убить его, а сейчас вы прячетесь по углам как школьники? — Это называется истинная любовь! — Карла берет Найла под руку, уводя из кухни, и подмигивает нам с Томлинсоном перед тем, как закрыть за собой дверь. Луи разворачивает меня лицом к себе, мягко касаясь ладоней. Я так скучала по взгляду ярко-голубых глаз: оказывается, все эти два года я мечтала посмотреть в глаза Томлинсону вживую, а не через фотографию на билборде. — Ты даешь мне какую-то гарантию на случай, если ты вдруг снова захочешь сбежать? Луи хмурится, показывая, как ему неприятно обсуждать эту тему, но затем усмехается. — Можешь рассказать всему миру о том, что меня тошнит после гуакамоле, и что я не умею завязывать шнурки. Я издаю смешок, покачивая головой. — Я больше не облажаюсь. Обещаю тебе, Челс. И эти слова — самое лучшее начало Нового года.