Пожалуйста, посмотри на меня

Пожалуйста, посмотри на меня. Смотри на меня. Смотри на меня. Смотри только на меня. Отец.  — Задание успешно выполнено, господин Казекаге, — ровным тоном произнес Шинки. Красноволосый мужчина кивнул и, отложив отчет в сторону, поднял глаза на своего воспитанника.  — Вы молодцы. Теперь можете идти отдохнуть.  — Да, господин. — Арая и Йодо, стоявшие чуть позади Шинки, синхронно кивнули и поспешили на выход. Гаара проводил тех взглядом и, как только дверь захлопнулась, тяжело выдохнул, откидываясь в кресле и прикрывая глаза в усталости. Он работал последние 48 часов практически без отдыха, пытаясь отвлечься от «легкого» беспокойства за команду, которую отправил на довольно тяжелую и опасную миссию. Тихий шелест железного песка стал чуть ближе, давая понять, что его хозяин остановился позади него. Теплые, большие ладони легли на плечи Казекаге и стали медленно массировать напряженные мышцы. Гаара не сдержал легкого стона.  — Ты слишком много работаешь, отец. — выдохнул Шинки, слегка задевая губами его ухо. Посмотри на меня, ну же. Первая пуговица на камзоле отлетела в сторону под порывом чужих пальцев, открывая чуть больше кожи своего хозяина. Тут же шею обжег первый поцелуй.  — Прекрати. Это не правильно, — дрогнувшим голосом произнес Казекаге, не в силах открыть глаза. Взгляни на меня, отец. Горячий язык проскользнул в открытые в полустоне губы, не давая возможности выдохнуть новые слова. Пальцы дернули за пуговицы на пиджаке еще раз, в этот раз полностью разрывая его.  — Шинки. — простонал Гаара, хватая парня за запястья, прерывая ласку. — Остановись.  — Ты ведь тоже хочешь этого. — практически прорычал Шинки и, резко вырывав руки из захвата, оседлал Казекаге. Песок, окружающий юного шиноби, взвивался и опадал, будто отображая эмоции хозяина — желание, злость, мольбу. Пожалуйста, посмотри на меня. Губы вновь накрыли губы. Стон Гаары прозвучал приглушенно сквозь шелест песка, когда Шинки расстегнул его ширинку и просунул свою руку внутрь, накрывая вставший член.  — Ты такой твердый. — жарко простонал он в чужие, красные от поцелуев губы, а затем соскользнул перед Гаарой на колени. Он схватил его штаны за пояс и потянул их вместе с бельем вниз, разведя чужие ноги в стороны и жадно облизнувшись на открывшийся ему вид. Один взгляд на лицо Казекаге, и Шинки, не отводя его, обхватил член Гаары правой ладонью, а затем высунул свой язык и слизал выделившийся на головке предэякулят. В тот самый момент глаза Казекаге распахнулись. Горящее в таких родных глазах желание лишь подстрекало Шинки опуститься ртом еще ниже, заглатывая чужой член почти по самое основание. Гаара зашипел и его бедра неконтролируемо дернулись вверх, он напрягся всем телом, а затем с обреченным стоном запустил пальцы в волосы Шинки. Тот начал ритмично двигать головой вверх-вниз, втянув щеки и помогая себе рукой. Казекаге только и оставалось, что сдерживать особо громкие крики, да дергать бедрами в ритм, трахая чужой такой родной рот. Шинки заглатывал все глубже, практически утыкаясь носом в кроваво-красные волосы на лобке Гаары, когда тот неожиданно сильно стиснул его волосы в кулаке и потянул вверх. Шинки воспротивился, обхватывая руками чужие бедра и дернув их на себя, в последний раз жестко провел языком по толстой вене оплетающей член. Казекаге подавился стоном и, напрягшись всем телом, излился Шинки в горло, пока тот успокаивающе поглаживал его голые ягодицы. Посмотри на меня. Ну же. И Гаара смотрел. Измученно, с полными вины и любви глазами. Он смотрел, легко сжимая в пальцах прядки волос Шинки.  — Вот так. Смотри на меня вот так всегда и мне больше ничего не надо. Мне будет достаточно моей любви к тебе. Просто смотри на меня и дальше. Не отводи взгляд. На лбу Гаары появилась маленькая складка, единственное, что дало понять о его замешательстве.  — Шинки, ты и так единственный, на кого я смотрю. Всегда. Что ты говоришь?  — Нет, ты не смотришь. Точнее смотришь, но не видишь. Я больше не ребенок. Я больше не хочу быть твоим сыном. Я хочу быть твоим партнером, любовником, защитником. Твоим всем. Но ты не видишь. Конечно, Гаара видел. Видел в его глазах отражение собственных чувств, но сказал совсем другое. То, что должен сказать Казекаге.  — Шинки, я старше тебя в два раза. Я твой приемный отец. Я Казекаге, черт возьми. Так нельзя. Нам нельзя. Поднявшийся с колен Шинки отошел на шаг, опершись о край рабочего стола казекаге и вновь поднял взгляд на «отца».  — Я совершеннолетний. И ты больше не мой приемный отец. Гаара вздрогнул, широко распахнув бирюзовые глаза в неверии.  — Ты мой, Гаара. Просто мой. А я твой. И если кто-то посмеет сказать что-то против, то, бог ему помоги, я приду за ним и не оставлю даже мокрого места. Глаза Шинки горели адским огнем, подтверждая серьезность его намерений. А затем он, шагнув вперед, наклонился и дернул застывшего Казекаге на себя, поставив того на ноги. Он вновь натянул на него штаны, не отводя взгляда от его лица и ненавязчиво провел ладонями по чужим ягодицам, вызвав мимолетный приступ смущения у их обладателя. «Когда он успел стать выше меня?» — вспыхнула мысль в голове Гаары. — «Еще вчера он взирал на меня снизу вверх и просил потренировать его, а сейчас он..»  — Не засиживайся сегодня долго, — чувственный поцелуй в шею Гаары — я буду ждать тебя дома, отец. — с толикой насмешки произнес Шинки, глядя в бирюзовые глаза и поддерживая пальцами чужой подбородок. И, спустя миг, вновь нацепив на лицо маску отчужденности, развернулся и грациозно зашагал к выходу из кабинета под шелест железного песка, многообещающе улыбнувшись напоследок. «— Пожалуйста, продолжай смотреть на меня. — Я и не собирался прекращать. Только теперь я больше не собираюсь скрывать это».