(И)справить(ся)

Под конец рабочего дня в кабинет Джона вбегает невысокая полноватая блондинка с перекошенным от ужаса лицом. — Доктор, скорее, доктор! Его порезали, его совсем всего порезали! Джон, хмурясь, хватает хирургическую сумку и спешит за женщиной, пытаясь задавать вопросы: — «Скорую» вызвали? — У него нет страховки. — Бездомный? — Нет. — Далеко? — Я отвезу. Какое-то противоречие в её словах беспокоит Джона, но он послушно садится в обшарпанный минивэн. Машина петляет по улицам Лондона, и Джон хмурится всё сильнее, но лишь тогда, когда они проносятся сквозь подземную парковку с несколькими выездами, понимает, что женщина профессионально уходит от возможной слежки. — Кто вы? — бросает Джон. Она знакомо чуть заметно улыбается, и Джон узнаёт её. — Чёрт возьми! Я же говорил, что не желаю иметь никаких дел с Майкрофтом! — Ему нужен надёжный врач, — говорит Антея. — К его услугам все врачи Британии, — ворчит Джон. — Да, — соглашается она, глядя на дорогу, — но нужны именно вы. Джон сжимает зубы и молчит. Он ненавидит Майкрофта, виня его в самоубийстве Шерлока, но отказать во врачебной помощи не может. Просто — не может. Язык не поворачивается. — Вы сказали «сильно порезали». — Множественные резаные раны, сильная кровопотеря — это очевидное. Что с внутренними органами, мы не знаем. Он без сознания. — Вы же понимаете, что я смогу оказать только первую помощь? — с раздражением спрашивает Джон. Антея несогласно хмыкает. — Вы должны справиться сами, доктор. У нас нет другого выхода. На очередной подземной парковке они меняют машину на знакомый Джону чёрный «Бентли». — К чему это? — спрашивает Джон. Антея стягивает с головы белокурый парик, стирает кричаще-алую помаду. — У нас нет другого выхода, — повторяет она, и больше не произносит ни слова. Огромные ворота открываются вовремя для того, чтобы машина даже не замедлилась. Гараж пристроен к дому, и его ворота захлопываются, едва они оказываются внутри. Джон выбирается из авто, рядом возникает Майкрофт. — Скорее, — бросает он и идёт вперёд, показывая дорогу. Все вопросы застывают у Джона на языке — Майкрофт без пиджака, рукава рубашки закатаны, руки в крови, красные брызги на лице и одежде. Через несколько секунд их догоняет Антея, у неё в руках капельница с физраствором и аптечный пакет с зелёным крестом. За очередной дверью в нос Джона ударяет густой запах крови, на миг вызывая в памяти афганские лазареты. А потом Джон видит его. Что-то странное происходит с его зрением: комната расплывается и темнеет, оставляя на виду только белую спину в кровавых потёках и чёрные грязные кудри с заметной сединой. — На это тоже нет времени, — рявкает Майкрофт. — Вам нужна оплеуха или вы справитесь? Джон делает на негнущихся ногах шаг, второй — и заставляет себя собраться. Перед ним пациент, и не так уж важно, что он вроде бы год как мёртв. А дальше Джон зашивает, вытирает, наклеивает пластыри, снова зашивает, зашивает… Где-то внутри него зреет вопль ужаса, но он не позволяет этому отразиться на уверенности его рук. Они переворачивают Шерлока на спину, и Джон позволяет себе лишь на миг прикрыть глаза — и снова шьёт. Одна щека сильно изрезана, но это не опасно, и Джон оставляет её на самый конец. Закончив, он отходит на несколько шагов и садится прямо на пол, тяжело дыша. — Нужно перенести его на чистое… Майкрофт кивает и помогает Джону подняться. Когда Шерлок оказывается в чистой постели с капельницей в руке, Джон наконец спрашивает: — Что всё это значит? Майкрофт кивает на стул возле кровати, сам почти падает на другой. Откуда-то появляется Антея с коньяком и двумя стаканами. — Я знаю не всё, — устало признаётся Майкрофт, и Джон задумывается, чего ему стоит признать это. — Его обнаружили случайно в ходе одной операции, разрабатывалась группировка военных преступников. Агент передал, что у главаря есть личный пленник и дал описание. Я… — Майкрофт стискивает бокал, коньяк выплёскивается на пол. — Я вытащил его сам несколько часов назад, но… — Это не был допрос, — тихо говорит Джон. — Да, — соглашается Майкрофт с отвращением. — Его резали просто так, чтобы… позабавиться. Они молчат, потом Джон осторожно спрашивает: — Эти твари, они… — Мертвы. — Майкрофт залпом допивает коньяк. — Я провалил операцию. Убил главарей, но организация осталась. Джон смотрит на швы на груди Шерлока. В кои-то веки он полностью солидарен с Майкрофтом. Ему невыносимо хочется взять свой старый нож и резать. Резать. Резать тех, кто это сотворил. — Вы тоже не знали? — вырывается у него. — Что он жив? — уточняет Майкрофт. — Не знал, хотя месяца четыре назад начал подозревать. Докладывали о неучтённом факторе, кто-то расчётливо и планомерно подрывал деятельность нескольких связанных группировок. Но я не был уверен, пока сам не увидел его. Джон кивает. — У него на ногах ожоги примерно трёхмесячные и гематомы разной давности. И он сильно истощен. Видимо, сначала его все-таки допрашивали, а потом… — А потом узнали и просто издевались, — безжалостно заканчивает мысль Майкрофт. — Сейчас не время героических одиночек! Почему он не пришёл ко мне?! Вся агентура королевства, вся информация были бы к его услугам… — Он был бы в бешенстве, — слабо улыбается Джон, и Майкрофт горько смеётся, соглашаясь. — Я могу остаться? — спрашивает Джон. Майкрофт вздыхает: — Нет. Я не знаю пока, кто ему помогал, но примерно представляю, что толкнуло его на этот шаг. Он мог пойти на такое только ради вашей безопасности. Сейчас мои люди работают над этим, но хотя бы несколько дней вам придётся жить обычной жизнью. У Джона огромное количество возражений, и первое из них: — Ему нужно в больницу. — Несколько дней, Джон. — Неужели у вас нет какой-нибудь секретной клиники для агентов, я не знаю… Какая-нибудь частная больница? Майкрофт качает головой. — Ему будет безопаснее здесь. — Да вы сами сейчас играете в героя! — горячится Джон. — Ему необходимо обследование и медицинский уход! — Придётся подождать. Вас будут привозить сюда скрытно, как сегодня. Потерпите всего несколько дней. Джон устало обмякает на стуле. Он знает, что ему не переубедить Майкрофта, тот всё равно сделает по-своему. — Не засветитесь в последний момент, — предостерегает его Майкрофт. — Здесь есть все необходимые медикаменты. Антея справится. Она приедет за вами завтра после обеда. Ведите себя как обычно. Джон угрюмо кивает, поднимается и выходит, на секунду обернувшись в дверях, чтобы бросить взгляд на бессознательного Шерлока. * Следующие дни проходят для Джона не в тумане. Отнюдь. Напротив, им владеет ослепительная, почти болезненная ясность. Он посекундно просчитывает лечение Шерлока, он мысленно ставит капельницы и проверяет швы, не выпуская из виду своих обычных пациентов. Никто из них не замечает разницы в его поведении, лишь одна тощая старушка с венцом пушистых белых волос спрашивает: — У вас заболел ребёнок, доктор? Джон растерянно улыбается в ответ, выпроваживает её и идёт к ближайшей станции метро, чтобы затеряться среди людей и сесть в незаметный побитый пикап. Через три дня он видит в газете — далеко не на первой странице — заметку о задержании группы людей, подозреваемых в контрабанде оружия, и невесело усмехается. Он внезапно понимает, как Шерлок читал газеты: когда знаешь подоплёку событий, достаточно заголовка и пары фамилий в тексте, чтобы знать, что произошло на самом деле и что будет дальше. Джон выходит из квартиры и, не скрываясь, садится в чёрный «Бентли». * Шерлок в больнице. Джон изводится. Он не понимает, почему Шерлок без сознания, его вгоняют в неконтролируемую ярость штурмующие палату журналисты. Двое этих гнусных стервятников умудряются проникнуть к Шерлоку, и на следующий день все передовицы пестрят фотографиями Шерлока в бинтах и без сознания. Заголовки кричат «Ненастоящий самозванец был настоящей жертвой!», «Гений пожертвовал репутацией и жизнью ради спасения близких!» и так далее, а Майкрофт испытывает на себе знаменитый хук с левой — даже Джон видит руку старшего Холмса в «независимых» журналистских расследованиях. Ему кажется свинством манипулировать состоянием Шерлока, пусть и ради его оправдания. Но Майкрофт, поднявшись с пола, почти спокойно говорит: — А вы представьте, что он пришёл к вам своими ногами, целый и невредимый, года через два-три. Смогли бы вы простить его сразу, как в ту секунду, когда увидели его на моём диване? И Джон опускает глаза. * Джон сидит у постели Шерлока и держит его ладонь. Он угрюмо смотрит в стену, не видя её, и почти пропускает момент, когда кардиомонитор начинает пищать чаще. Но дрогнувшие в его руке пальцы он не заметить не может. — Шерлок… Шерлок смотрит в потолок пустыми глазами. Джон сжимает его руку. Шерлок опускает на него взгляд, и он обретает выражение и остроту. И весь Шерлок, все эти кости, углы, иглы и бинты, мраморная твёрдость, колкий лёд — весь он словно обмякает, выдыхает, и вся резкость сглаживается облегчением. — Ты в безопасности, — говорит Джон. Шерлок чуть заметно улыбается, Джон наоборот. — Почему ты молчишь? Джона пронзает паническая мысль, что Шерлоку отрезали язык. Он вцепляется ему в челюсть, нажимая на суставы, заставляет открыть рот. Язык на месте. Но Шерлок не смеётся над его ошибкой. Шерлок закрывает глаза и утыкается ему в плечо, глубоко вдыхая запах его одежды. Его тела. Джон застывает в неудобной позе, потом поворачивается, присаживается на край койки и осторожно помогает Шерлоку прижаться лицом к своей груди. Он шепчет: — Ты в безопасности, Шерлок, ты в безопасности. Джон гладит на треть седую лохматую голову; его пальцы дрожат, и это не имеет никакого отношения к ПТСР. * «Ты злишься?» — жестом спрашивает Шерлок. — Какая разница? — хмыкает Джон. * Джон не говорит о том, что Шерлок все-таки способен издавать звуки. Он кричит по ночам во сне. * — Шерлок, открой! Открой дверь! Прекрати это! Прекрати немедленно! Джон не понимает, почему дверь открывается после этих слов. Шерлок стоит возле окна, вскинув голову и упрямо сжав губы. Пластырь, закрывавший изрезанную щёку, сорван, и на ней красными шрамами пылает неровное клеймо, переплетённые буквы «SM», и на него смотреть не так страшно, как Шерлоку в глаза. Прозрачные, пустые, как коридоры морга. У Джона дёргается рука от желания сделать больно, очень больно, взять такой же нож и… Ах, да. Этот подонок умер. Какая досада. — Это ерунда. Главное, что ты жив. Шерлок задирает подбородок ещё выше и бьёт себя по раненой щеке. Он успевает ударить дважды, пока Джон добегает до него и хватает за запястья. — Ты свихнулся! — орёт Джон. Шерлок смотрит сквозь него, и Джон не знает, что делать. * Вечером Шерлок смотрит на улицу из окна гостиной. Сидящий в кресле Джон отражается над его правым плечом. «Ты злишься?» — не оборачиваясь, спрашивает Шерлок. — Да! — раздражённо бросает Джон и поднимает книгу повыше. Шерлок чуть заметно улыбается уголком рта. * Шерлок не выходит из дома. Через гостиную на Бейкер-стрит идёт вереница посетителей, знакомые, незнакомые, Лестрейд с новым сержантом, Молли, журналисты, клиенты. Шерлок, никогда ничего не скрывавший, несший свою «социопатию», как знамя — Шерлок закрывается в спальне, яростно заклеивая пластырем лицо, если приходится показаться кому-нибудь на глаза. Он общается только с Джоном — жестами и смсками. Он наклоняет голову и поднимает плечо, пряча правую половину лица. Все делают вид, что всё в порядке, что так вести себя для Шерлока — норма. Даже Джон. Потому что Джон не знает, что делать. * Однажды Джона будит звон разбитого стекла. Он слетает с кровати, хватает пистолет и скатывается по лестнице, чтобы обнаружить Шерлока перед разбитым зеркалом. Джон ненавидит ощущение собственной беспомощности. Он кричит: — Ты понимаешь, что это тупость?! Так нельзя, Шерлок! Шерлок угрюмо смотрит исподлобья, пряча посиневшую щёку в кривых красных линиях. «Уходи». Джон берёт его за руку и ведёт на кухню. «Убирайся!» — бессильно чертят в воздухе бледные пальцы. Джон вытаскивает осколки зеркала, заклеивает ранки. Это он может. Джон ненавидит себя, когда тихо говорит: — Тебе… Я боюсь, тебе нужна помощь. Шерлок неверяще смотрит на него, выдёргивает забинтованную ладонь из его руки. «Мне ничего не нужно. Уходи». Джон качает головой. «Уходи!» Кажется, ещё немного — и Шерлок затопает ногами, разрыдавшись, как ребёнок. — Шерлок, прекрати. Шерлок вылетает из кухни, хлопнув дверью. Джон, закусив губу, заставляет себя остаться на месте. Пока не соображает, что это была дверь на лестницу. Шерлок отыскивается в двух шагах от входной двери; бледный, намертво вцепившийся в водосточную трубу, втянувший голову в плечи, он заставляет себя не закрывать глаза и смотреть на прохожих. Большинство из них деликатно не обращают на него внимания. Джон осторожно подходит ближе, тихо зовёт: — Шерлок… Шерлок делает вид, что не замечает, но его руки расслабляются и плечи слегка опускаются от облегчения. Джон просто молча стоит рядом почти полчаса, пока Шерлок не поворачивается к нему и не показывает: «Идём домой». Поднимаясь по лестнице, Джон ловит себя на том, что улыбается. * Через пару дней Джон возвращается с работы, и на крыльце его почти сбивает с ног Майкрофт. — Прошу прощения, Джон, я вас не заметил. Голос старшего Холмса спокоен, но Джон достаточно знает его, чтобы понять, что тот в ярости. — Что случилось? — Шерлоку необходим психотерапевт. — Он справится сам, — говорит Джон, и в его словах уверенность, которой он сам вовсе не ощущает. — Он уже не справляется, Джон, — устало произносит Майкрофт. — Вы же видели, каким он был. И только господь Бог знает, что ещё случилось с ним в плену, что не оставило ярких следов на его теле, но отпечаталось в мозгу. Желание убивать снова накатывает на Джона, он на секунду закрывает глаза, привычно подавляя ненависть к мертвецам. — Он справится, Майкрофт. Он не станет сотрудничать с терапевтом, только замкнётся ещё сильнее. — Убедите его. Если Шерлок и послушает кого-то, то только вас. Ему нужна помощь профессионала. Сказано мягко, но это приказ, и Джон снова начинает злиться. — Он справится, — цедит Джон и заходит в дом, невежливо хлопая дверью. Шерлок сидит в своём кресле, пряча нижнюю половину лица за сложенными ладонями. Джон думает, что нужно что-то сказать, но слов просто нет. Он подходит к Шерлоку и сжимает его плечо, мимолетно привычно ужасаясь его истощённой остроте. — Знаешь… Шерлок смотрит на него, ожидая, но у Джона перехватывает горло. Шерлок неожиданно улыбается, делает жест «Знаю» и кладёт ладонь поверх руки Джона. * На следующий день Джон, вернувшись, обнаруживает забрызганную кровью раковину в ванной. — Шерлок! — Он стучит в спальню. — Шерлок, открой! — Дверь оказывается незапертой, и Джон кричит: — Я вхожу! Шерлок лежит на кровати с книгой в нарочито небрежной позе. Его щека заклеена, как в первые дни, и как в первые дни, сквозь повязку проступает кровь. — Шерлок, что ты сделал?! Покажи! Джон протягивает руку, но Шерлок перехватывает её и, как тогда, в больнице, внезапно прижимается лицом к его плечу, закрывая глаза. Джон садится рядом с ним, тихо вздыхая. — Ты не… Не продырявил себе лицо? Шерлок качает головой, не отрываясь от его плеча. Джон вытягивается на кровати, устало говорит: — Не пугай меня так больше. Пожалуйста. Шерлок пожимает плечами и укладывает голову ему на грудь, глубоко вдыхая его запах. Джон перебирает его волосы, пока не засыпает. * А ещё через неделю Джону приходит смс «Суинтон-стрит, 24-18, прямо сейчас. ШХ». Джон срывается с места, мимоходом попросив прощения у последнего на сегодня пациента и перенеся приём. Он выскакивает из такси прямо в жёлтую полицейскую ленту, холодно кивает Донован, машет рукой Лестрейду и с затаённой надеждой спрашивает: — Шерлок приехал? — Едет! — радостно отвечает инспектор. Из подъехавшего кэба выбирается Шерлок — высоко держащий голову, с идеальной осанкой. Без повязки на лице. Лестрейд тихо фыркает. Джон ошарашено молчит. На щеке Шерлока грубо вырезанное «SM» короткими полузажившими порезами исправлено на «JW». Взгляд Шерлока полон неуверенности, но он знакомым резким движением вздёргивает голову, поднимая подбородок, и жестом спрашивает: «Ты злишься?» Невероятно думает Джон с нежностью. — Нет, — отвечает он. Донован неверяще смотрит на Шерлока и как-то жалобно констатирует: — Псих… И Шерлок смеётся. В голос.