Мягкость

Надо было уследить за всем. Блюда приносили и уносили, вино лилось рекой, хмельные заклинатели то и дело взрывались, словно фейерверки, и приходилось умасливать, выводить на свежий воздух остыть, улыбаться и стараться не попадать под горячую руку. Для кого-то другого это была бы сущая пытка. Мэн Яо же ощущал себя как рыба в воде. Иногда он останавливался всего на мгновение – полюбоваться на ярких карпов, что резвились в фонтанах – а затем возвращался к работе. Он знал, что равных ему нет. Что его почти незаметная скользящая в толпе фигура не привлекает к себе внимания, и никто не оценит той работы, что он проделывает каждый день для этих чванливых напыщенных пьяниц, что поубивали бы друг друга, если бы ничтожный сын шлюхи не находил множество мягких и услужливых слов, чтобы удержать их в рамках ими же написанных правил. Яо снова бросил взгляд на пустующий стол. Цзэу-цзюнь никогда не покидал прием надолго, как бы ему ни хотелось. Глава клана Лань высоко чтил правила, и не стал бы их нарушать просто из-за какой-то мелочи. Значит, что-то случилось. Яо окинул взглядом зал, отмечая все едва заметные изменения, но решил, что без его присутствия ничего пока не произойдет. Господин Вэй и господин Лань Чжань были как всегда в ссоре, глава клана Цзян сжимал кулаки и гневался, но почему-то не пил вина, Минцзюэ перегнулся через стол, чтобы отчитать своего младшего брата, а в целом атмосфера была даже умиротворяющей. Яо выскользнул из зала, направляясь к садам. Если он хорошо знал Лань Сичэня, то должен был найти его именно там. Догадка как всегда оказалась верна – глава клана стоял подле цветущей магнолии, касаясь шершавого ствола кончиками пальцев, а весь вид его был задумчив. - Прошу меня простить… - Яо откашлялся: ему не хотелось пугать Лань Сичэня, хотя слух его был безупречен, и никому еще не удавалось застать его врасплох. Сичэнь прервал свою то ли медитацию, то ли задумчивость, приветствуя Яо прежней мягкой улыбкой, что могла растопить даже самое холодное сердце. Гуанъяо ощутил, что острый осколок льда в его сердце, появившийся под яростным взглядом Минцзюэ, тает. Он попытался поклониться, как и подобает, но Сичэнь мягко коснулся его рук, не позволяя этого сделать. Для этого он даже оставил Шуоюэ прислоненным к дереву, и кончики ушей Яо покраснели. Никто и никогда не пренебрегал своим оружием ради него. - Мы же уже говорили об этом, Третий брат? – Лань Сичэнь покачал головой с легким укором, и Яо сам ощутил, как его губы расползаются в улыбке. И только сейчас понял, как же у него болят щеки от вечной вымученной гримасы радости и спокойствия. - Я задержался? – Лань Сичэнь перевел взгляд на луну, что двигалась по небу. Глава клана потерял счет времени, и Яо его не винил. Сады в эту пору года и правда были прекрасны. - Ты покинул зал, потому что Первый брат… - О нет, - Яо покачал головой. Он с успехом избегал Минцзюэ весь вечер, и мог с ответственностью сказать, что в этом преуспел. - Он нашел себе другой объект для злости. - Надо спасать Хуайсана, - Сичэнь старательно пытался говорить серьезно. Какое-то время мужчины стояли, окруженные лунным светом. Одеяния Лань Сичэня мягко его отражали, и казалось, что луна и солнце встретились в полночный час, такие разные, и одновременно похожие. Они не спешили разрывать молчание, пока Лань Сичэнь не поднял голову. - Тебе здесь нравится, А-Яо? Мэн Яо едва не подавился заранее заготовленной фразой. Никто не спрашивал его о таком, и не будь это Лань Сичэнь, он бы ощутил хорошо вшитое в этот шёлковый голос лезвие подвоха. - Я хотел здесь оказаться, - уклончиво произнес он, но Лань Сичэнь слишком хорошо его понимал, чтобы оставить в покое. Он подошел ближе, касаясь приятно прохладными пальцами мокрой ладони Яо, и повторил, заглядывая тому прямо в глаза, не давая отвести взгляда. - Тебя точно все устраивает? - Нет, - внезапно даже для себя произнес Мэн Яо, и ощутил пробежавший по спине холодок. - Нет, но я постараюсь это изменить. Он вспомнил шепотки за спиной, а то и летящие в лицо жгучие слова, ощутил ненависть и обжигающий стыд, кипящую от несправедливости кровь… Он умел даже контролировать биение своего сердца, но рядом с Лань Сичэнем это казалось практически невозможным. Его искренность подкупала. Глава клана Лань был ровным счетом таким, каким был, без всяких условностей и вуалей. - Мне очень жаль, А Яо, что я не могу быть все время рядом, - в голосе Лань Сичэня послышалось сожаление, и настал черед Мэн Яо хватать его за рукав в совершенно бесстыдной манере, чтобы привлечь внимание. - Ты и так делаешь для меня очень многое, брат. Я благодарен тому, что ты пытаешься помирить нас с Минцзюэ, но Старшему брату нужно время, чтобы осознать и остыть, и… - Твоя доброта делает тебе честь, Третий брат, но мне не хотелось бы, чтобы кто-то тебя обижал, - Лань Сичэнь крепко сжал руку на мече, и по лицу Яо пробежал странный румянец. Ему казалось, что рядом со сдержанным главой клана Лань он всякий раз теряет бережно выстроенный самоконтроль. - Почему ты ушел? – задал волнующий его вопрос Мэн Яо, одергивая рукав. - Потому что понял, что еще немного, и мне предложат женщину, - произнес Сичэнь. Яо с трудом подавил улыбку. - Никто бы не посмел, глава клана Лань… брат, - Яо наткнулся на взгляд Сичэня и тут же поправился. - Да. Для этого банкета мне пришлось заказать с десяток лучших жриц любви, но… Лань Сичэнь смотрел так странно, что Яо замолчал, не понимая, что же он сказал или сделал не так. - Всем известна сдержанность адептов ордена Гу Су Лань, и его глава считается эталоном праведности, - закончил он неловко. Лань Сичэнь продолжал смотреть на него этим странным взглядом, из-за которого внутри все переворачивалось, а в горле становилось сухо. - Брат? – наконец произнес Яо. - Мне очень жаль, что тебе приходится этим заниматься, - Лань Сичэнь отвернулся, и Гуанъяо перевел дух. - Это потому что моя мать была шлюхой? – отозвался Яо, и Сичэнь повернулся обратно так быстро, что конец его налобной ленты скользнул по лицу Мэн Яо, заставляя сердце бешено колотиться о ребра. Значит, он слышал разговоры подвыпившей компании заклинателей, недостаточно именитых, чтобы беседовать с главами кланов, но достаточно наглых, чтобы делать предположения о том, как же Яо получил в побратимы таких важных людей. Наверняка это очень задело сдержанного Сичэня. - Мне очень жаль, что тебе пришлось это услышать, брат, - Яо сложил руки в жесте извинения, но Сичэнь нисколько на него не отреагировал. - Твоя репутация как была, так и останется безупречной. Никто на самом деле не считает, что ты можешь возлечь с мужчиной, тем более, с сыном шлюхи, и… - Замолчи, - мягко прервал его Сичэнь, чего обычно за ним не водилось, и Яо на мгновение показалось, что он пригубил на банкете вино, такими красными были его щеки и такими несдержанными манеры. - Замолчи, А Яо. Ты делаешь все только хуже, - эти слова больно скользнули по сердцу Яо, но, прежде чем он успел загородиться прежней вежливой улыбкой, Лань Сичэнь наклонился к нему и поцеловал прямо в напряженные губы, проведя кончиками пальцев по бледному лицу. Такого уж он не ожидал. Сичэнь никогда не переступал черту. Его заставили выпить? Кто мог это сделать? Мысли судорожно колотились, сталкивались, словно встревоженные птички в тесной клетке. - Я… - произнес Мэн Яо, когда их поцелуй разорвался. - Считаешь, что я побрезгую тобой? – произнес Лань Сичэнь, и его глаза были влажными. - А Яо. Я заставил бы замолчать целый мир, если бы мог. - Нас могут увидеть, - Яо обернулся по сторонам, понимая, что так просто Лань Сичэнь не выпустит его из объятий. Его мутило, будто он и сам выпил лишнего, все это казалось пугающе нереальным. Все это было как шаг в огромную пропасть. Ничего уже не будет прежним, ничего уже не исправить, плохо это или хорошо. Такое просто не может не пугать. - Думаешь, мне не плевать? – отозвался так же мягко Лань Сичэнь, и Мэн Яо ему поверил. Не было смысла не верить тому, кто всегда говорил правду. - Идем, - Лань Сичэнь мягко потянул Третьего брата за рукав, и лишь тогда, когда он остался стоять, обернулся к нему. - Я смутил и испугал тебя, А Яо? Мне стоит остановиться? - Нет, - произнес Мэн Яо, понимая, что каким бы пугающим этот момент не был, он может навсегда потерять Лань Сичэня, если не решится на ответную откровенность. Пусть весь мир летит в бездну, у них есть только здесь и сейчас. Без правил, условностей, длинной лестницы, на которую он карабкался так долго. Без лишних жеманных ужимок и вежливых улыбок. Губы Мэн Яо дрожали. Этого Лань Сичэню было достаточно. Он поднял меч и направился куда-то к гостевым покоям. Мэн Яо следовал за ним по пятам, вслушиваясь в страстные вздохи из комнат, предназначенных для утех гостей. Из одной из них доносились характерные звуки ударов. «Что, тебе нравится такое, похотливая шлюшка? Видели бы тебя сейчас, маленькая дрянь…» Если он не ошибался, голос принадлежал Цзян Чену. Яо чувствовал себя одной из этих продажных шлюх, только свою любовь он собирался дарить не за деньги, а за доброе расположение и мягкую покровительственную улыбку. Лань Сичэнь ни за что бы не выбрал его своим спутником жизни. Он был просто пьян и хотел заняться любовью. А Третий брат просто оказался под рукой. Мэн Яо прикрыл глаза, когда Лань Сичэнь безошибочно нашел свои покои в полутемном коридоре. Насколько он не был бы пьян (а был ли вообще?) память все еще оставалась при нем. Гуанъяо хорошо знал о том, что сдержанные святоши более всего скрывают свои желания. И неудивительно, что идеальный самоконтроль Лань Сичэня дал трещину после всех этих утрат, испытаний и войн. В конце концов, к кому он еще мог обратиться с такими поразительными непристойностями? - А Яо? – мягко окликнул его Лань Сичэнь, а затем взял лицо Третьего брата в свои ладони, не позволяя отвести взгляда. Яо испытывал странную смесь желания, стыда и нежности. Он хотел этого мужчину, трудно было врать себе. Он хотел и желал близости с ним, он ощущал исходящее от него желание, ему бы хотелось легкомысленно забыться, как часто поступали в клане Цзынь, но… Он был сыном шлюхи. И если он хоть на мгновение позволит себе расслабиться, то оправдает все то, что о нем говорят. Он видел в борделях, из которых забирал отца, не только женщин. Мужчины отдавались с такой же старательностью, как и молодые дамы. Они были изящны, улыбчивы и услужливы. Не это ли его отражение? - Ты боишься? – отозвался Лань Сичэнь, мягко поглаживая большими пальцами его лицо, и Яо внезапно ощутил, что он стирает его слезы. Мэн Яо и сам не мог ответить на этот вопрос. -Ты боишься того, что, если ты мне откажешь, я буду тебя избегать? Да, мне будет мучительно стыдно за то, что попытался принудить тебя к тому, чего ты не желал, но медитации и холодный источник изгонят это из моей головы, - Лань Сичэнь улыбнулся, хотя Яо было не до смеха. Уж лучше он станет униженным жалким мужеложцем, чем лишится такого шанса - ощутить чью-то любовь, быть чьим-то настолько, что он позабыл про все правила, составляющие уклад его жизни. - Я хочу возлечь с тобой, - произнес Яо твердо, понимая, что без этого дальнейшее просто невозможно для вежливого и нежного Сичэня. - Но мне кажется, что ты не будешь считать меня за мужчину, если я стану твоим любовником, - выпалил он, ощущая, что сказал самую правдивую и постыдную вещь за свою жизнь. Лань Сичэнь прижал свои губы к горячему лбу Мэн Яо, заставляя его дрожать так, как не заставил жаркий поцелуй в губы. - Ты самый восхитительный мужчина, которого я знаю, А Яо, - тихо произнес он, а затем почти целомудренно коснулся его паха. - Видишь, ты мужчина. Каждый раз, когда будешь в этом сомневаться, трогай себя здесь, - сквозь улыбку выдохнул Лань Сичэнь, и Мэн Яо внезапно понял, через какой же стыд и смущение переступает этот сдержанный заклинатель, чтобы выдавать хоть что-то непристойное. - Я не верю ни единому слову тех, кто говорит про тебя, Третий брат. Потому что я знаю тебя настоящего, искреннего, смелого и сильного. Ты терпел унижения и страдания, но остался крепок духом. Только действительно достойный сможет быть таким, как ты. - Я могу называть тебя Лань Хуань? – спросил Мэн Яо, крепко вцепившись в плечи главы клана Лань, потому что внезапно его голова закружилась. - Я давно просил тебя так меня называть, - с мягким укором произнес Лань Сичэнь. Он замер на мгновение, будто не знал, что ему и делать. А затем величественно опустился на колени. Мэн Яо даже не сразу понял, что же собирается делать сиятельный Цзэу-цзюнь, но, когда до него дошло, жгучий стыд обжёг щеки. Стыд и желание, проступавшие сквозь тонкую ткань штанов, до которых уже добрались настойчивые пальцы Лань Сичэня, были уже очевидны. - Лань Хуань, я… - Да, А Яо? – голос Лань Сичэня был приглушенным тканью. - Люблю тебя, - неловко произнес Мэн Яо. Не так он себе представлял этот разговор. На какое-то мгновение Лань Сичэнь замер, а затем тонкие пальцы стянули штаны до колен, и горячий влажный рот принял возбужденный член Третьего брата. Яо покачнулся, а затем сразу же задрал полы одеяния, дабы Лань Сичэнь не прятался под ним. Мэн Яо хотел видеть этого гордого человека, что опустился перед ним на колени и так жарко ласкает возбужденное достоинство, что колени сами по себе подкашивались, а хриплые стоны не могли покинуть сухое горло от страха быть услышанным. - Ты не должен… - произнес Мэн Яо, понимая, что Лань Сичэнь делал все, чтобы Яо не ощутил себя грязным и использованным. Ему даже показалось, что глава клана Лань долго думал о таком, готовился, размышлял и планировал. И если бы не так удачно сложившиеся обстоятельства, они бы никогда не остались наедине. Яо мысленно поблагодарил ничтожных ублюдков, что так кстати чесали языками на столь непристойную тему. Тонкая ладонь опустилась на идеальную прическу. Яо не знал, что стоит делать в такой ситуации. Как правильно себя вести? Если бы Лань Сичэнь опрокинул его на кровать, он бы картинно стонал, выгибался, шептал одобряющие слова и называл бы стойкость и размеры мужского органа главы клана Лань впечатляющими, но это был бы чистой воды фарс. Настоящая любовь оказалась неловкой, смущающей, странной и тем не менее несказанно возбуждающей. - Хуань… - шептал едва слышно Мэн Яо. - А Хуань, я… я… - Я люблю тебя, - прервался Лань Сичэнь, поднимая свой взгляд на Яо. На его подбородке виднелась слюна, губы слегка припухли, но он ни в коей мере не выглядел униженным и ничтожным. Наоборот, страсть окрасила его бледное лицо соблазнительным румянцем, и все мысли покинули голову Мэн Яо. Третий брат открыл было рот, чтобы сказать, попросить, предложить, но тут же его закрыл, потому что все формулировки и слова были известны ему из борделя и похабных книженций, что приходилось порой отбирать и прятать у молодого Не. Все, что приходило на ум Мэн Яо было пошлым, непристойным и нисколько не подходило для обращения к главе клана Лань. - Да, А Яо? – тонкие пальцы поглаживали напряженный влажный член, и Третий брат прикрыл глаза, потому что эта непристойная картина и вовсе заставляла его терять дар речи. - Я хочу быть твоим, - наконец произнес он, смущаясь. На мгновение он испугался, что Лань Сичэнь не поймет, но глава клана Лань только кивнул, поднимаясь с колен и вытирая подбородок. Он снова привлек Яо к себе, обнимая его так нежно, как не мог позволить себе раньше, соблюдая приличия. Его ладонь едва ощутимо касалась затылка Мэн Яо, и он испугался того, что и вовсе не захочет разрывать эти ласковые целомудренные объятия ради страсти. Но член упирался в бедро высокого Сичэня, разум застилала пелена собственной наглости, и Яо сам потянул Сичэня к циновке. Он знал, что это будет больно и неприятно на первых порах, что они оба неопытны, но все равно желание сделать это было гораздо сильнее страха. - Позволишь себя раздеть, А Яо? – тихо спросил у него Сичэнь, и Мэн Яо лишь согласно склонил голову, не найдя в себе сил на ответ. Эта трогательная вежливость и забота выбивала из него дух подобно ударам кнута, такая же резкая, неуместная и пугающая. Непривычная. Лань Сичэнь никуда не торопился, и это будоражило кровь. Будто ему и правда было плевать на то, что их двоих могут хватиться. Будто их двоих могут застать, и тогда… - Ты прекрасен, - Сичэнь оставил легкий скользящий поцелуй на шее любовника, и Яо залился краской. Обычно это он много разговаривал и поддерживал беседу, но сейчас Сичэнь гэ выглядел старшим, опытным и могучим, а он, Яо, лишь смиренно принимал его ухаживания. - Ложись, - Лань Сичэнь мягко толкнул замершего Яо на циновку, а сам достал из рукава небольшую баночку. Какое-то время он колебался, а затем принялся раздеваться. Белоснежное тело в лунном свете выглядело еще прекраснее, и Яо приподнялся на локтях, запоминая мельчайшие детали текущего момента. Он был точно уверен, что сиятельный Первый нефрит никому не показывал свое безупречное тело, и только ему досталась честь увидеть самого красивого заклинателя, ласкать его тело, прикасаться к нему губами и молить Небеса о том, чтобы это не оказалось сном. - Надеюсь, Ляньфан-цзунь, ты простишь мою неопытность, - Лань Сичэнь привлек любовника к себе и оставил долгий чувственный поцелуй на его устах. Яо, казалось, только ожил, из покорной испуганной статуи вновь превращаясь в живого человека. Он запустил пальцы в безупречную прическу, наслаждаясь касаниями, провел носом по влажной коже шеи главы клана Лань, запоминая запах, который не ощущал доселе. - Ты точно не считаешь меня… - Если кто-то здесь и распущенный, Мэн Яо, так это я. И если наша связь всплывет, я расскажу правду - я соблазнил великолепного Ляньфан-цзуня, - в голосе Сичэня слышалась улыбка, и слова, которые когда-то могли ранить острее ножей, сейчас вызывали лишь чувство облегчения. - Ты точно хочешь, чтобы я взял тебя? – спросил Лань Сичэнь, набирая пальцами вязкую мазь с приятным свежим ароматом. Такое снадобье Яо часто приносил Минцзюэ, чтобы он смазывал ею свои синяки и ссадины, но тот всегда брезговал дамскими штучками. - Да, хочу, - подтвердил Яо, пододвигая под поясницу необычайно удобную для этого дела подушку. Его знаний хватало, чтобы знать, что и как делать, но замешательство от этого никуда не девалось. Это было необычно. Наверное, таким он и был на самом деле, смущенным и неловким юношей. Сичэню удалось сорвать с него все покровы, и Мэн Яо любил и ненавидел его одновременно. Тонкие влажные пальцы скользнули между расставленными ногами, едва ощутимо касаясь плотно сжатого ануса, и Лань Сичэнь на мгновение отстранил их, будто раздумывая. - Ох, Лань Хуань, трахни меня уже, пока не минул банкет и нас не принялись искать! – с легким раздражением в голосе произнес Яо, перехватывая желанную руку так, чтобы Сичэнь не мог вырываться. За этой мнимой грубостью он спрятал свое смущение и желание, и хвала Небесам, что Лань Сичэнь это понял. Он прижал Яо к кровати, накрывая его губы своими, в то время как длинные пальцы по одному проникали в пульсирующее колечко сжатых мышц, постепенно расслабляя его ласками и настойчивостью. Яо даже расслабился. Он дышал тяжело, прикрывая глаза, кусая губы и отворачиваясь, но раз за разом Сичэнь закреплял поцелуем каждое движение. - Мой дорогой А Яо, мой любимый, - шептал Сичэнь, и от кого-то другого эти слова звучали бы наигранно и слащаво, но Яо слишком хорошо знал главу клана Лань, чтобы ему не верить. - Твое прекрасное тело… - Сичэнь сбился с дыхания, и удерживать его на такой грани уже было просто непозволительно невежливо. - Входи, - Яо схватил голову Сичэня так, как он делал это ранее. - Войди в меня, Хуань, - шепнул он, не сдерживая своего возбуждения, и тут же впился пальцами в тонкие плечи заклинателя, когда тот настойчиво толкнулся в горячее и жаждущее нутро довольно немаленьким членом. Раньше Яо не понимал, почему любовники так громко стонут и кричат, но сейчас, когда его настойчиво брал самый красивый мужчина Поднебесной, осознание пришло к нему само. Иначе страсть, раздирающую на части, любовь, привязанность, страх и желание было не выразить. Яо никогда не повышал голоса. Он вырос в том месте, где стоило быть незаметным, впитал благородные манеры, и даже в бою не давал своим чувствам волю. Сейчас же он всхлипывал, вскрикивал от каждого толчка, от каждого поцелуя, оставленного на его лице Лань Хуанем. Он не был резок, но был настойчив. Тонкая ладонь тут же оплела член, лаская его в такт с толчками, и как бы Яо не старался сдерживаться, вскоре возбуждение захватило его с головой, и он кончил, всхлипывая и зажимая рот ладонью. Непозволительная наглость, уж это он знал. Но Лань Сичэнь, казалось, расслабился только после того, как увидел, что его любовнику хорошо. Еще пара резких, почти болезненных толчков, и горячее семя главы клана Лань хлынуло в Яо. Когда из его припухшего ануса вышел член Лань Сичэня, Яо осознал, что они запачкали простыни. Впрочем, для того они и были постелены в гостевых покоях. Яо перевел взгляд на луну, что виднелась в окне, и тут же вскочил. Он слишком много времени провел здесь. Хотелось как можно быстрее убежать, спрятаться, скрыть лицо. То, что было правильным и естественным только что, стало пугающим и стыдным сейчас, когда кровь уже не заливала глаза пеленой возбуждения. - А Яо, постой, - Лань Сичэнь приподнялся на локте, глядя на любовника с теплом и беспокойством. - Нам надо обсудить то, что произошло, - он с легким разочарованием отпустил влажную ладонь Мэн Яо, позволяя ему одеваться. Казалось, Лань Сичень боялся прикрыть глаза и понять, что все это было сном. Яо замер. Как бы не колотилось его сердце, оставлять Ланя в таком состоянии было попросту невежливо. Он опустился на колени перед циновкой и прижал ладонь Лань Сичэня к своей щеке. Он должен был найти нужные слова, успокоить, заверить, что все в порядке. И когда банкет кончится, он придет в его покои, и они повторят все то сначала на циновке потом на полу, потом у окна, но… Он и правда чувствовал себя грязным и порочным. И лишь мягкий взгляд любовника давал понять, что это не так. Что это была не похоть, а любовь. И что она не угаснет с рассветом. - Возвращайся на банкет, Сичэнь, - Яо облизал губы, возвращая себе легкую улыбку. - Мне бы хотелось видеть хотя бы одно дружественное лицо среди… - он прервался, не желая упоминать заклинателей и портить томную атмосферу столь приземленными вещами. Лань Сичэнь кивнул, но Яо не стал дожидаться, пока тот оденется и выйдет. Он уже уверенно бежал по коридорам, а ветер холодил его пунцовое от смущения лицо. Стоило распорядиться принести еще вина Цзян Чэну, а вот от Миндзюэ держать кувшин подальше. После сладостей должны были быть танцы, но Яо раздумывал о том, чтобы отложить их до рассвета, чтобы хоть как-то заставить сонных и пьяных заклинателей сохранять пристойный вид. Тех, кто уже разошелся, стоило созвать утром на совещание. Или отложить его хотя бы до полудня. Яо улыбался. Нечто теплое, живое и странное зародилось у него в груди. И он не мог приструнить и скрыть это. Внезапно из-за угла на него вылетел растрепанный Хуайсан, и Яо хватило всего одного взгляда, чтобы понять, что к чему. Он остановил беспечного юношу, мимоходом поправил ему выглядывающие нижние одежды, достал из рукава баночку с мазью, обмакнул в нее палец и провел по губам Хуайсана, дабы припухшие следы от укусов сошли до того, как он решится вновь вернуться в зал. Яо одернул манжет рукава дрожащего младшего Не, на бледной коже которого виднелись грубые красные следы веревок. Прежде чем он начал сбивчиво оправдываться и реветь, Яо мягко подтолкнул его по коридору прочь от гостевых комнат. Ему и без того все было ясно. Сердце пело. Он с легкостью разберется с самой трудной задачей и выслушает с улыбкой самые грязные оскорбления. Потому что, когда к тебе кто-то добр, терпеть этот мир становилось гораздо легче.