Некоторые мгновения из арийской жизни

Утро в Берлине. Уютная, светлая комната, залитая первыми солнечными лучами. Немецкие самец и самка. Оба светловолосые и голубоглазые, с правильными чертами лиц и телами, как у римских богов. Он трахает ее с арийской сдержанностью, не позволяя себе ничего лишнего, никаких страстных вздохов, стонов и поцелуев. Но по выражению его лица и томному взгляду можно понять, что ему приятно. Девушке, распластавшейся под ним – тоже. Она не столь успешно владеет своими чувствами и из ее уст слетают несколько еле слышных стонов, ее губы приоткрыты и она прерывисто хватает ртом воздух, прикрыв глаза в наслаждении, впивается ногтями в его спину. Закусывает губу, чтобы не закричать. Арийцы должны сдерживать и контролировать свои эмоции! Ее длинные волосы разметались по подушке, словно расплавленное золото. Закончив свое дело, он еще некоторое время любуется ею, как изысканной картиной, приподнявшись на локте и отбросив в сторону одеяло, а она не сводит восхищенного взгляда с его рельефных мускулов и точеного профиля. Он говорит ей, что она похожа на рейнскую русалку, а она в очередной раз замечает, что его глаза имеют восхитительный оттенок чистого и холодного голубого цвета, каким бывает лишь небо над Берлином в рассветные часы. Впрочем, ее глаза в точности такого же цвета. Он восхищается золотистым переливом ее волос и называет белокурой валькирией. Замечает, что ее кожа отличается особой шелковистостью и поистине нордической бледностью. С нежной благодарностью целует ей руку, ведь с ней ему было так хорошо… И выскальзывая из ее постели, отправляется в душ, по дороге напоминая ей о том, что она прекраснейшая из немецких женщин. Пока он принимает бодрящий душ, она остается в постели, закинув ноги на стенку, чтобы из нее не вытекло его семя. Зачать и родить ребенка – первейшая задача арийской женщины! Он предпочел бы остаться и понежиться в ее объятиях, но ему пора идти. Облачаясь в аккуратно развешанную на вешалке черную форму СС, он смотрится в зеркало в прихожей и остается доволен собой, поправляя воротничок и надевая офицерскую фуражку. Высокий, статный, с гордой суровостью во взгляде, с идеально ровным носом и слегка выступающим подбородком, сдержанно элегантный и ослепительно красивый. Гордость элитных войск фюрера! Его белокурая валькирия стоит, опершись о дверной косяк, в шелковом халатике с вышитой свастикой, и с томиком Гёте в руке. Он смотрит на нее с нежностью и надеется, что зачал в ней ребенка. Если его убьют, то в таком случае… от него хоть что-то останется в этом мире, а жизнь не будет прожита напрасно, ведь он внесет свой неоценимый вклад в будущее немецкого народа, арийской расы. Она спрашивает его, когда он вернется. Он отвечает, что не может этого знать, он воин фюрера и Германии, он не принадлежит себе. Но ему бы так хотелось принадлежать ей… Его сердце болезненно сжимается, когда он смотрит на нее, воплощение самой женственности, прекрасный идеал немки. И так не хочется уходить. Ну почему он должен опять выслеживать и убивать этих проклятых евреев, вместо того, чтобы предаваться любви со своей арийкой, прижимая ее к своему сердцу, любуясь золотом ее волос и утопая в ее голубых глазах? Почему он должен уходить, когда он так счастлив с ней? Ловить на себе презрительные, грязные и полные ненависти еврейские взгляды вместо того, чтобы наслаждаться тихой нежностью ее влюбленных глаз. Он хотел любить, но ему приказывали убивать. Это было правильно, он понимал. Судьба мужчины – быть воином. Он не может спать спокойно, пока живы его враги, враги его народа… Поэтому его любовь была короткой и не выходила за рамки приказа о том, что каждый ариец должен способствовать размножению своей нации. Не любить. Только размножаться. Он тяжело вздохнул. Сегодня ему предстоял трудный день. Очередной еврейский рейд. Он смог забыть даже об этом, находясь в ее объятиях. Но он не мог себе позволить и дальше забывать… Долг выполнен. Чего еще желать? Она нежно потянулась к нему, он поцеловал ее в щеку на прощание. И оба подумали о том, суждено ли им еще раз увидеться? Он вышел, не оборачиваясь, а она долго провожала его взглядом. Внизу его уже ждал его водитель. Какое странное чувство. Еще недавно он был всего лишь немецким мальчиком из Hitlerjugend c наивными мечтами о рыцарстве и подвигах. То, что он делал сейчас, вряд ли было похожим на подвиги, о которых он читал в детстве в книгах… но разве это не было чем-то гораздо более важным? В это время его валькирия задумчиво листала книгу, откинувшись в кресле, под звуки музыки Вагнера, но ей не удавалось сосредоточиться на стихах, она думала лишь о том, увидит ли она еще своего арийца… или же ему суждено погибнуть в борьбе с еврейской гадостью? Она хотела, чтобы у нее появился от него ребенок, такой же совершенный и прекрасный, как он! Тогда ей не пришлось бы оставаться и дальше такой одинокой… Если у нее не получится с этим, если он погибнет в бою, то вместо него придет другой, не менее совершенный. Ей непременно подберут кого-нибудь достойного. Но ей так отчаянно хотелось, чтобы это был именно он, всегда только он. И почему-то невыносимо хотелось плакать…